Александр Александрович Блок. 16 (28) ноября 1880, Санкт-Петербург — 7 августа 1921, Петроград

1. Александр Александрович Блок

16 (28) ноября 1880, Санкт-Петербург
— 7 августа 1921, Петроград

2. Три тома лирики А.Блока, названные им «трилогией вочеловечения»

3.

Первый том:
1898-1904
«Стихи о Прекрасной
Даме» (1901-1902)
Название предложено
В.Брюсовым.
Классическая книга
русского
символизма

4. Лето 1901 г. – увлечение философией и лирикой В.Соловьёва Статья «Смысл любви»

В.С.Соловьёв

5. Предмет истинной любви не прост, а двойствен: мы любим, во-первых, то идеальное (не в смысле отвлечённом, а в смысле

принадлежности к другой, высшей
сфере бытия) существо, которое мы должны
ввести в наш реальный мир, и, во-вторых, мы
любим то природное человеческое существо,
которое даёт живой личный материал для этой
реализации и которое чрез это идеализуется
не в смысле нашего субъективного
воображения, а в смысле своей
действительной объективной перемены или
перерождения.

6. Таким образом, истинная любовь есть нераздельно и восходящая и нисходящая. Для Бога Его другое (т. е. вселенная) имеет от века

образ
совершенной Женственности, но Он
хочет, чтобы этот образ был не
только для Него, но чтобы он
реализовался и воплотился для
каждого индивидуального существа,
способного с ним соединяться.

7. К такой же реализации и воплощению стремится и сама вечная Женственность, которая не есть только бездейственный образ в уме

Божием, а живое духовное
существо, обладающее всею
полнотою сил и действий. Весь
мировой и исторический процесс
есть процесс её реализации и
воплощения в великом многообразии
форм и степеней.

8. В половой любви, истинно понимаемой и истинно осуществляемой, эта божественная сущность получает средство для своего

окончательного, крайнего
воплощения в индивидуальной
жизни человека, способ самого
глубокого и вместе с тем самого
внешнего реально-ощутительного
соединения с ним.

9. Отсюда те проблески неземного блаженства, то веяние нездешней радости, которыми сопровождается любовь, даже несовершенная, и

которые делают ее, даже
несовершенную, величайшим
наслаждением людей и богов.
Отсюда же и глубочайшее страдание
любви, бессильной удержать свой
истинный предмет и все более и
более от него удаляющейся.

10. Здесь получает свое законное место и тот элемент обожания и беспредельной преданности, который так свойствен любви и так мало

имеет смысла, если
относится к земному ее предмету,
в отдельности от небесного.

11. Мистическое основание двойственного, или, лучше сказать, двустороннего, характера любви разрешает и вопрос о возможности

повторения любви. Небесный предмет нашей
любви только один, всегда и для всех один и
тот же — вечная Женственность Божия; но так
как задача истинной любви состоит не в том
только, чтобы поклоняться этому высшему
предмету, а в том, чтобы реализовать и
воплотить его в другом, низшем существе той
же женской формы, но земной природы, оно
же есть лишь одно из многих, то его
единственное значение для любящего,
конечно, может быть и преходящим.

12. А должно ли быть таковым и почему, это уже решается в каждом индивидуальном случае и зависит не от единой и неизменной

мистической
основы истинного любовного
процесса, а от его дальнейших
нравственных и физических условий,
которые мы и должны рассмотреть.
Владимир Соловьёв
Смысл любви. Статья четвёртая

13. Вхожу я в тёмные храмы, Совершаю бедный обряд. Там жду я Прекрасной Дамы В мерцаньи красных лампад. В тени у высокой колонны

Дрожу от скрипа дверей.
А в лицо мне глядит, озаренный,
Только образ, лишь сон о Ней.

14. О, я привык к этим ризам Величавой Вечной Жены! Высоко бегут по карнизам Улыбки, сказки и сны. О, Святая, как ласковы свечи,

Как отрадны Твои черты!
Мне не слышны ни вздохи, ни речи,
Но я верю: Милая - Ты.

15. Мне страшно с Тобой встречаться. Страшнее Тебя не встречать. Я стал всему удивляться, На всем уловил печать. По улице ходят

тени,
Не пойму — живут, или спят.
Прильнув к церковной ступени,
Боюсь оглянуться назад.

16. Кладут мне на плечи руки, Но я не помню имен. В ушах раздаются звуки Недавних больших похорон. А хмурое небо низко — Покрыло и

самый храм.
Я знаю: Ты здесь. Ты близко.
Тебя здесь нет. Ты — там.

17. Мы встречались с тобой на закате. Ты веслом рассекала залив. Я любил твое белое платье, Утонченность мечты разлюбив. Были

странны безмолвные встречи.
Впереди - на песчаной косе
Загорались вечерние свечи.
Кто-то думал о бледной красе.

18. Приближений, сближений, сгораний - Не приемлет лазурная тишь... Мы встречались в вечернем тумане, Где у берега рябь и камыш. Ни

Приближений, сближений, сгораний Не приемлет лазурная тишь...
Мы встречались в вечернем тумане,
Где у берега рябь и камыш.
Ни тоски, ни любви, ни обиды,
Всё померкло, прошло, отошло..
Белый стан, голоса панихиды
И твое золотое весло.

19. Двойственность и двуединство мира. Душа мира – женщина. 2. Символизм как миропонимание, жизнь как лирическое произведение

1. Двойственность и двуединство
мира. Душа мира – женщина.
2. Символизм как
миропонимание, жизнь как
лирическое произведение
(«Жизнь и поэзия – одно».
В.А.Жуковский). Строить
жизнь по законам поэзии и
поэзию по законам жизни.

20. В конце жизни Блок попытался прокомментировать «Стихи о Прекрасной Даме» бытовыми событиями и зашёл в тупик: быт и внутренний

мир
лирического произведения часто
противостоят.
З.Гиппиус: «Нельзя жениться на
Прекрасной Даме».

21. 3. Всё конкретное сквозит мировым. Почти достигнутое знание –

22. x x x И тяжкий сон житейского сознанья Ты отряхнешь, тоскуя и любя. Вл. Соловьев Предчувствую Тебя. Года проходят мимо — Всё в

xxx
И тяжкий сон житейского сознанья
Ты отряхнешь, тоскуя и любя.
Вл. Соловьев
Предчувствую Тебя. Года проходят мимо
—
Всё в облике одном предчувствую Тебя.
Весь горизонт в огне — и ясен
нестерпимо,
И молча жду,— тоскуя и любя.

23. Весь горизонт в огне, и близко появленье, Но страшно мне: изменишь облик Ты, И дерзкое возбудишь подозренье, Сменив в конце

привычные черты.
О, как паду — и горестно, и низко,
Не одолев смертельные мечты!
Как ясен горизонт! И лучезарность
близко.
Но страшно мне: изменишь облик Ты.

24. 4. Основы катастрофичности сознания Блока заложены уже здесь: преображению мира должен предшествовать его конец; но сначала

изменится сам
герой.

25. Я медленно сходил с ума У двери той, которой жажду. Весенний день сменяла тьма И только разжигала жажду. Я плакал, страстью

утомясь,
И стоны заглушал угрюмо.
Уже двоилась, шевелясь,
Безумная, больная дума.

26. И проникала в тишину Моей души, уже безумной, И залила мою весну Волною черной и бесшумной. Весенний день сменяла тьма, Хладело

сердце над могилой.
Я медленно сходил с ума,
Я думал холодно о милой.

27. Люблю высокие соборы, Душой смиряясь, посещать, Входить на сумрачные хоры, В толпе поющих исчезать. Боюсь души моей двуликой И

осторожно хороню
Свой образ дьявольский и дикий
В сию священную броню.
В своей молитве суеверной
Ищу защиты у Христа,
Но из-под маски лицемерной
Смеются лживые уста.

28. И тихо, с измененным ликом, В мерцаньи мертвенном свечей, Бужу я память о Двуликом В сердцах молящихся людей. Вот -

содрогнулись, смолкли хоры,
В смятеньи бросились бежать...
Люблю высокие соборы,
Душой смиряясь, посещать.

29. Дома растут, как желанья, Но взгляни внезапно назад: Там, где было белое зданье, Увидишь ты черный смрад. Так все вещи меняют

место,
Неприметно уходят ввысь.
Ты, Орфей, потерял невесту, —
Кто шепнул тебе: «Оглянись»?..
Я закрою голову белым,
Закричу и кинусь в поток.
И всплывет, качнется над телом
Благовонный, речной цветок.

30. Блок создал цельную всеобъемлющую систему символов. В ее основе лежит простой мотив: рыцарь (инок, юноша, поэт) стремится к

Прекрасной Даме. За
этим стремлением стоит многое:
мистическое постижение Бога, поиск
жизненного пути, порыв к идеалу и
бесконечное иное количество оттенков
толкований. Заря, звезда, солнце, белый
цвет — все это синонимы Прекрасной
Дамы.

31. Белый — значит посвятивший себя Вечной Женственности. Размыкание кругов — порыв к Ней. Ветер — знак Ее приближения. Утро, весна

—
время, когда надежда на встречу
наиболее крепка. Зима, ночь —
разлука и торжество злого начала.
Синие, лиловые миры, одежды
символизируют крушение идеала,
веры в саму возможность встречи с
Прекрасной Дамой.

32. Болото символизирует обыденную жизнь, не освященную мистически. Жолтые фонари, жолтая заря (Блок писал имя прилагательное

«жолтый»
через О и придавал этому
большое значение)
символизирует пошлость
повседневности.

33. Некоторые символы настолько неопределенны, что описать их значение нелегко. Таково, например, слово «чорный» (опять-таки

непременно через О).
Это символ чего-то грозного,
опасного, но в то же время
мистически значительного,
чреватого мистическими
откровениями.

34. Истоки символики В. Соловьева и поэтов поколения Блока уходят в мистицизм Средневековья и Возрождения. Например, в языке

культуры позднего Средневековья
желтый цвет обозначал
враждебные силы, синий —
измену.

35. «Стихи о Прекрасной Даме» - вертикаль: он и Она. Мир – отсутствует, его практически нет.

«Стихи о Прекрасной Даме» вертикаль:
он и Она.
Мир – отсутствует, его
практически нет.

36. «Стихи о Прекрасной Даме» - ранняя утренняя заря, те сны и туманы, с которыми борется душа, чтобы получить право на жизнь.

«Стихи о Прекрасной Даме» ранняя утренняя заря, те сны и
туманы, с которыми борется
душа, чтобы получить право на
жизнь.
А.Блок
«Распутья» (1902-1904) – мистика
повседневного.

37. 7 декабря 1902 года Л.Д.Менделеева даёт согласие на брак с Александром Блоком. 8 декабря – написано первое стихотворение цикла

«Распутья»

38. Фабрика В соседнем доме окна жолты. По вечерам - по вечерам Скрипят задумчивые болты, Подходят люди к воротам. И глухо заперты

ворота,
А на стене - а на стене
Недвижный кто-то, черный кто-то
Людей считает в тишине.

39. Я слышу всё с моей вершины: Он медным голосом зовет Согнуть измученные спины Внизу собравшийся народ. Они войдут и разбредутся,

Навалят на спины кули.
И в жолтых окнах засмеются,
Что этих нищих провели.
24 ноября 1903 года

40. Мой любимый, мой князь, мой жених, Ты печален в цветистом лугу. Повиликой средь нив золотых Завилась я на том берегу. Я ловлю

твои сны на лету
Бледно-белым прозрачным цветком.
Ты сомнешь меня в полном цвету
Белогрудым усталым конем.
Ах, бессмертье мое растопчи,Я огонь для тебя сберегу.
Робко пламя церковной свечи
У заутрени бледной зажгу.

41. В церкви станешь ты, бледен лицом, И к царице небесной придешь,- Колыхнусь восковым огоньком, Дам почуять знакомую дрожь... Над

В церкви станешь ты, бледен лицом,
И к царице небесной придешь,Колыхнусь восковым огоньком,
Дам почуять знакомую дрожь...
Над тобой - как свеча - я тиха.
Пред тобой - как цветок - я нежна.
Жду тебя, моего жениха.
Всё невеста - и вечно жена.
26 марта 1904

42. 2 том лирики – 1904-1908: - «Пузыри земли» - «Ночная фиалка» - «Разные стихотворения» - «Город» - «Снежная маска» - «Фаина» -

«Вольные
мысли»

43. Тема ГОРОДА В.Я.Брюсов. «Раньше утра» «Конь блед» Город суетен, страшен; стихия людского потока смывает лицо, индивидуальность;

с городом
связывается предчувствие конца
света, но оно оказывается не
реализованным; мир труда и
соблазна; тема антиутопии: городтюрьма.

44. Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев) 1880-1934

45. Роман А.Белого «Петербург» (1913-1914): «Петербургские улицы обладают несомненнейшим свойством: превращают в тени прохожих;

тени же петербургские улицы
превращают в людей».

46. С той чреватой поры, как примчался к невскому берегу металлический Всадник, с той чреватой днями поры, как он бросил коня на

финляндский серый
гранит - надвое разделилась Россия;
надвое разделились и самые судьбы
отечества; надвое разделилась, страдая
и плача, до последнего часа - Россия.
Ты, Россия, как конь! В темноту, в
пустоту занеслись два передних копыта;
и крепко внедрились в гранитную почву -два задних.

47. Хочешь ли и ты отделиться от тебя держащего камня, как отделились от почвы иные из твоих безумных сынов, - хочешь ли и ты

отделиться
от тебя держащего камня и
повиснуть в воздухе без узды, чтобы
низринуться после в водные хаосы?
Или, может быть, хочешь ты
броситься, разрывая туманы, чрез
воздух, чтобы вместе с твоими
сынами пропасть в облаках?

48. Или, встав на дыбы, ты на долгие годы, Россия, задумалась перед грозной судьбою, сюда тебя бросившей, - среди этого мрачного

севера, где и самый закат
многочасен, где самое время
попеременно кидается то в морозную
ночь, то - в денное сияние? Или ты,
испугавшись прыжка, вновь опустишь
копыта, чтобы, фыркая, понести великого
Всадника в глубину равнинных
пространств из обманчивых стран?

49. А.Блок: «Самым царственным городом мира остаётся, по-видимому, Петербург». «Ужасна полная луна – под ней мир становится голым,

уродливым трупом».
«Петербург – самый страшный, зовущий
и молодящий кровь из европейских
городов».
«Пб – гигантский публичный дом».
«…Я хочу высказать ненависть к моему
любимому городу».
«О город мой непостижимый…»

50. ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ Ранним утром, когда люди ленились шевелиться Серый сон предчувствуя последних дней зимы, Пробудились в комнате

мужчина и блудница,
Медленно очнулись среди угарной тьмы.
Утро копошилось. Безнадежно догорели свечи,
Оплывший огарок маячил в оплывших глазах.
За холодным окном дрожали женские плечи,
Мужчина перед зеркалом расчесывал пробор в
волосах.

51. Но серое утро уже не обмануло: Сегодня была она, как смерть, бледна. Еще вечером у фонаря ее лицо блеснуло, В этой самой

комнате была влюблена.
Сегодня безобразно повисли складки рубашки,
На всем был серый постылый налет.
Углами торчала мебель, валялись окурки,
бумажки,
Всех ужасней в комнате был красный комод.

52. И вдруг влетели звуки. Верба, раздувшая почки, Раскачнулась под ветром, осыпая снег. В церкви ударил колокол. Распахнулись

форточки,
И внизу стал слышен торопливый бег.
Люди суетливо выбегали за ворота
(Улицу скрывал дощатый забор).
Мальчишки, женщины, дворники заметили чтото,
Махали руками, чертя незнакомый узор.

53. Бился колокол. Гудели крики, лай и ржанье. Там, на грязной улице, где люди собрались, Женщина-блудница - от ложа пьяного

желанья
На коленях, в рубашке, поднимала руки
ввысь...
Высоко - над домами - в тумане снежной бури,
На месте полуденных туч и полунощных звезд,
Розовым зигзагом в разверстой лазури
Тонкая рука распластала тонкий крест.

54. ПЕТР Евг. Иванову Он спит, пока закат румян. И сонно розовеют латы. И с тихим свистом сквозь туман Глядится Змей, копытом

сжатый.
Сойдут глухие вечера,
Змей расклубится над домами.
В руке протянутой Петра
Запляшет факельное пламя.

55. Зажгутся нити фонарей, Блеснут витрины и троттуары. В мерцаньи тусклых площадей Потянутся рядами пары. Плащами всех укроет

мгла,
Потонет взгляд в манящем взгляде.
Пускай невинность из угла
Протяжно молит о пощаде!
Там, на скале, веселый царь
Взмахнул зловонное кадило,

56. И ризой городская гарь Фонарь манящий облачила! Бегите все на зов! на лов! На перекрестки улиц лунных! Весь город полон голосов

Мужских - крикливых, женских - струнных!
Он будет город свой беречь,
И, заалев перед денницей,
В руке простертой вспыхнет меч
Над затихающей столицей.

57. Вечность бросила в город Оловянный закат. Край небесный распорот, Переулки гудят. Всё бессилье гаданья У меня на плечах. В

окнах фабрик - преданья
О разгульных ночах.

58. Оловянные кровли - Всем безумным приют. В этот город торговли Небеса не сойдут. Этот воздух так гулок, Так заманчив обман.

Оловянные кровли Всем безумным приют.
В этот город торговли
Небеса не сойдут.
Этот воздух так гулок,
Так заманчив обман.
Уводи, переулок,
В дымно-сизый туман...

59. В кабаках, в переулках, в извивах, В электрическом сне наяву Я искал бесконечно красивых И бессмертно влюбленных в молву. Были

улицы пьяны от криков.
Были солнца в сверканьи витрин.
Красота этих женственных ликов!
Эти гордые взоры мужчин!

60. Это были цари - не скитальцы! Я спросил старика у стены: "Ты украсил их тонкие пальцы Жемчугами несметной цены? Ты им дал

Это были цари - не скитальцы!
Я спросил старика у стены:
"Ты украсил их тонкие пальцы
Жемчугами несметной цены?
Ты им дал разноцветные шубки?
Ты зажег их снопами лучей?
Ты раскрасил пунцовые губки,
Синеватые дуги бровей?"

61. Но старик ничего не ответил, Отходя за толпою мечтать. Я остался, таинственно светел, Эту музыку блеска впивать... А они

проходили всё мимо,
Смутно каждая в сердце тая,
Чтоб навеки, ни с кем не сравнимой,
Отлететь в голубые края.

62. И мелькала за парою пара... Ждал я светлого ангела к нам, Чтобы здесь, в ликованьи троттуара, Он одну приобщил небесам... А

вверху - на уступе опасном Тихо съежившись, карлик приник,
И казался нам знаменем красным
Распластавшийся в небе язык.

63. Я вам поведал неземное. Я всё сковал в воздушной мгле. В ладье - топор. В мечте - герои. Так я причаливал к земле. Скамья ладьи

красна от крови
Моей растерзанной мечты,
Но в каждом доме, в каждом крове
Ищу отважной красоты.

64. Я вижу: ваши девы слепы, У юношей безогнен взор. Назад! Во мглу! В глухие склепы! Вам нужен бич, а не топор! И скоро я

расстанусь с вами,
И вы увидите меня
Вон там, за дымными горами,
Летящим в облаке огня!

65. НЕВИДИМКА Веселье в ночном кабаке. Над городом синяя дымка. Под красной зарей вдалеке Гуляет в полях Невидимка. Танцует над

топью болот,
Кольцом окружающих домы,
Протяжно зовет и поет
На голос, на голос знакомый.

66. Вам сладко вздыхать о любви, Слепые, продажные твари? Кто небо запачкал в крови? Кто вывесил красный фонарик? И воет, как

брошенный пес,
Мяучит, как сладкая кошка,
Пучки вечереющих роз
Швыряет блудницам в окошко...
И ломится в черный притон
Ватага веселых и пьяных,

67. И каждый во мглу увлечен Толпой проституток румяных... В тени гробовой фонари, Смолкает над городом грохот... На красной

полоске зари
Беззвучный качается хохот...
Вечерняя надпись пьяна
Над дверью, отворенной в лавку...
Вмешалась в безумную давку
С расплеснутой чашей вина
На Звере Багряном - Жена.

68. Твое лицо бледней, чем было В тот день, когда я подал знак, Когда, замедлив, торопила Ты легкий, предвечерний шаг. Вот я стою,

всему покорный,
У немерцающей стены.
Что сердце? Свиток чудотворный,
Где страсть и горе сочтены!

69. Поверь, мы оба небо знали: Звездой кровавой ты текла, Я измерял твой путь в печали, Когда ты падать начала. Мы знали знаньем

несказанным
Одну и ту же высоту
И вместе пали за туманом,
Чертя уклонную черту.

70. Но я нашел тебя и встретил В неосвещенных воротах, И этот взор - не меньше светел, Чем был в туманных высотах! Комета! Я прочел

в светилах
Всю повесть раннюю твою,
И лживый блеск созвездий милых
Под черным шелком узнаю!

71. Ты путь свершаешь предо мною, Уходишь в тени, как тогда, И то же небо за тобою, И шлейф влачишь, как та звезда! Не медли, в

темных тенях кроясь,
Не бойся вспомнить и взглянуть.
Серебряный твой узкий пояс Сужденный магу млечный путь.

72. Незнакомка По вечерам над ресторанами Горячий воздух дик и глух, И правит окриками пьяными Весенний и тлетворный дух. Вдали,

над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.

73. И каждый вечер, за шлагбаумами, Заламывая котелки, Среди канав гуляют с дамами Испытанные остряки. Над озером скрипят уключины,

И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный,
Бессмысленно кривится диск.

74. И каждый вечер друг единственный В моем стакане отражен И влагой терпкой и таинственной, Как я, смирён и оглушен. А рядом у

соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
"In vino veritas!" кричат.

75. И каждый вечер, в час назначенный (Иль это только снится мне?), Девичий стан, шелками схваченный, В туманном движется окне. И

медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.

76. И веют древними поверьями Ее упругие шелка, И шляпа с траурными перьями, И в кольцах узкая рука. И странной близостью

закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.

77. Глухие тайны мне поручены, Мне чье-то солнце вручено, И все души моей излучины Пронзило терпкое вино. И перья страуса

склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.

78. В моей душе лежит сокровище, И ключ поручен только мне! Ты право, пьяное чудовище! Я знаю: истина в вине.

79. * * * Там дамы щеголяют модами, Там всякий лицеист остер - Над скукой дач, над огородами, Над пылью солнечных озер. Туда манит

***
Там дамы щеголяют модами,
Там всякий лицеист остер Над скукой дач, над огородами,
Над пылью солнечных озер.
Туда манит перстами алыми
И дачников волнует зря
Над запыленными вокзалами
Недостижимая заря.

80. Там, где скучаю так мучительно, Ко мне приходит иногда Она - бесстыдно упоительна И унизительно горда. За толстыми пивными

кружками,
За сном привычной суеты
Сквозит вуаль, покрытый мушками,
Глаза и мелкие черты.
Чего же жду я, очарованный
Моей счастливою звездой,
И оглушенный и взволнованный
Вином, зарею и тобой?

81. Вздыхая древними поверьями, Шелками черными шумна, Под шлемом с траурными перьями И ты вином оглушена? Средь этой пошлости

таинственной,
Скажи, что делать мне с тобой Недостижимой и единственной,
Как вечер дымно-голубой?

82. С осени 1906 года - с постановки «Балаганчика» — Блок стал часто бывать в театре В. Ф. Комиссаржев-ской на Офицерской улице.

С осени 1906
года - с
постановки
«Балаганчика»
— Блок стал
часто бывать в
театре В. Ф.
Комиссаржевской на
Офицерской
улице.

83. Кроме атмосферы беззаботного веселья было для него еще одно очарование в театре Комиссаржевской. Здесь он познакомился с

артисткой Натальей
Николаевной Волоховой.
Вот явилась. Заслонила
Всех нарядных, всех
подруг,
И душа моя вступила
В предназначенный ей
круг.

84. “Посвящаю эти стихи Тебе, высокая женщина в черном, с глазами крылатыми и влюбленными в огни и мглу моего снежного города”.

85. «Кто видел ее тогда,— пишет Бекетова...— тот знает, какое это было дивное обаяние. Высокий тонкий стан, бледное лицо, тонкие

черты, черные
волосы, и глаза,
именно «крылатые»,
черные, широко
открытые «маки злых
очей» -

86. И еще поразительна была улыбка, сверкавшая белизной зубов, какая-то торжествующая победоносная улыбка. Кто-то сказал тогда, что

ее глаза и улыбка,
вспыхнув, рассекают
тьму».

87. Много лет спустя Блок вспоминал, что тогда, в январе 1907 года, он «слепо отдался стихии». Вихрь страсти, стихов, музыки

захлестнул его.
За две недели января 1907 года,
«залпом», как говорил Блок, было
создано около тридцати стихотворений
— весь цикл «Снежная маска»,
посвященный Волоховой. Иногда в один
день он писал по пять-шесть
стихотворений.

88. В этой любовной лирике — «восторг мятежа», трагическая обреченность страсти, снежная, заметающая душу вьюга — любимый образ

блоковской
поэзии.
И опять метель, метель
Вьёт, поёт, кружит...
Всё — виденья, всё — измены...
В снежном кубке, полном пены,
Хмель
Звенит...

89. ТРЕТИЙ ТОМ (1907-1916) «Страшный мир» «Возмездие» «Ямбы» «Итальянские стихи» «Разные стихотворения» «Арфы и скрипки» «Кармен»

«Соловьиный сад»
«Родина»
«О чём поёт ветер»

90. В системе поэтики А.Блока символика Страшного мира не равна отражению растленной буржуазной действительности, хотя к миру

буржуазной пошлости
Блок относится с презрением.
Коренная проблема 20 века –
проблема судьбы в потрясённом
мире.

91. В РЕСТОРАНЕ Никогда не забуду (он был, или не был, Этот вечер): пожаром зари Сожжено и раздвинуто бледное небо, И на жёлтой

заре - фонари.
Я сидел у окна в переполненном зале.
Где-то пели смычки о любви.
Я послал тебе чёрную розу в бокале
Золотого, как небо, аи.

92. Ты взглянула. Я встретил смущённо и дерзко Взор надменный и отдал поклон. Обратясь к кавалеру, намеренно резко Ты сказала: "И

Ты взглянула. Я встретил смущённо и дерзко
Взор надменный и отдал поклон.
Обратясь к кавалеру, намеренно резко
Ты сказала: "И этот влюблён".
И сейчас же в ответ что-то грянули струны,
Исступлённо запели смычки...
Но была ты со мной всем презрением юным,
Чуть заметным дрожаньем руки...

93. Ты рванулась движеньем испуганной птицы, Ты прошла, словно сон мой легка... И вздохнули духи, задремали ресницы, Зашептались

тревожно шелка.
Но из глуби зеркал ты мне взоры бросала
И, бросая, кричала: "Лови!.."
А монисто бренчало, цыганка плясала
И визжала заре о любви.
19 апреля 1910

94. УНИЖЕНИЕ В черных сучьях дерев обнаженных Желтый зимний закат за окном. (К эшафоту на казнь осужденных Поведут на закате

таком).
Красный штоф полинялых диванов,
Пропыленные кисти портьер...
В этой комнате, в звоне стаканов,
Купчик, шулер, студент, офицер...

95. Этих голых рисунков журнала Не людская касалась рука... И рука подлеца нажимала Эту грязную кнопку звонка... Чу! По мягким

коврам прозвенели
Шпоры, смех, заглушенный дверьми...
Разве дом этот - дом в самом деле?
Разве так суждено меж людьми?

96. Разве рад я сегодняшней встрече? Что ты ликом бела, словно плат? Что в твои обнаженные плечи Бьет огромный холодный закат?

Только губы с запекшейся кровью
На иконе твоей золотой
(Разве это мы звали любовью?)
Преломились безумной чертой...

97. В желтом, зимнем, огромном закате Утонула (так пышно!) кровать... Еще тесно дышать от объятий, Но ты свищешь опять и опять...

Он не весел - твой свист замогильный...
Чу! опять - бормотание шпор...
Словно змей, тяжкий, сытый и пыльный,
Шлейф твой с кресел ползет на ковер...

98. Ты смела! Так еще будь бесстрашней! Я - не муж, не жених твой, не друг! Так вонзай же, мой ангел вчерашний, В сердце - острый

французский каблук!
6 декабря 1911

99. В «Унижении» заурядно бытовой план сочетается с внебытовыми образами смертной муки (мотивы «казни», «эшафота», «губ с

запёкшейся кровью»).
Название связано не с героиней,
а с alter ego. Странность
последней метафоры: сердце
уязвлено не любовью, а её
отсутствием.

100. Блок Третьего тома: жёсткое, глухое, мертвенное – атмосфера личности, а не мирового целого. Трагическая замкнутость в «Страшном

мире» - возмездие личности за
отъединённость от мировых
просторов, где действуют
«внеличные силы».

101. Не историческое бытие, а выключенный из этого бытия человек отмечен печатью опустошённости, душевной глухоты, неизбежности

моральных падений.

102. Внутренний пафос стихов о Страшном мире – «безумный плач души», вступившей на свой роковой и последний путь, оплакивающей

утрату «снов»
своей юности.

103. «Пляски смерти»: Блок беспощаден в обрисовке героя, но маска смерти призвана говорить не об изначальном отсутствии, а об утрате

души.
«Мёртвым душам» в собственном
смысле терять нечего – мертвец
и его подруга говорят настоящие
слова.

104. Все приметы пространства – детали «ландшафта души» (как в Первом томе лирики: место действия – внутренний мир поэта). Обилие

примет реальности →
нарочитая прозаичность
Страшного мира.
(«Ночь, улица, фонарь, аптека…»
- не реальный городской пейзаж).

105. * * * Ночь, улица, фонарь, аптека, Бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хоть четверть века - Все будет так. Исхода нет.

***
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века Все будет так. Исхода нет.
Умрешь - начнешь опять сначала
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
10 октября 1912

106. Антитеза Страшному миру – Обетованная земля.

107. «Что такое гений?.. Все дни и ночи налетает глухой ветер из тех миров, доносит обрывки шёпотов и слов на незнакомом языке; мы

же так и не
слышим главного… гениален, быть
может, тот, кто сквозь ветер расслышал
целую фразу… Мы знаем несколько
таких записанных фраз, и смысл их
приблизительно однозначен: «Ищи
Обетованную Землю». Кто расслышал –
не может ослушаться.
А.Блок. «Памяти Врубеля»

108. * * * О доблестях, о подвигах, о славе Я забывал на горестной земле, Когда твое лицо в простой оправе Перед мной сияло на

***
О доблестях, о подвигах, о славе
Я забывал на горестной земле,
Когда твое лицо в простой оправе
Перед мной сияло на столе.
Но час настал, и ты ушла из дому.
Я бросил в ночь заветное кольцо.
Ты отдала свою судьбу другому,
И я забыл прекрасное лицо.

109. Летели дни, крутясь проклятым роем... Вино и страсть терзали жизнь мою... И вспомнил я тебя пред аналоем, И звал тебя, как

молодость свою...
Я звал тебя, но ты не оглянулась,
Я слезы лил, но ты не снизошла.
Ты в синий плащ печально завернулась,
В сырую ночь ты из дому ушла.

110. Не знаю, где приют твоей гордыне Ты, милая, ты, нежная, нашла... Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий, В котором ты в

сырую ночь ушла...
Уж не мечтать о нежности, о славе,
Все миновалось, молодость прошла!
Твое лицо в его простой оправе
Своей рукой убрал я со стола.
30 декабря 1908

111. Я сегодня не помню, что было вчера, По утрам забываю свои вечера, В белый день забываю огни, По ночам забываю дни. Но все ночи

и дни наплывают на нас
Перед смертью, в торжественный час.
И тогда - в духоте, в тесноте
Слишком больно мечтать
О былой красоте
И не мочь:
Хочешь встать И ночь.
3 февраля 1909

112. О, я хочу безумно жить: Всё сущее - увековечить, Безличное - вочеловечить, Несбывшееся - воплотить! Пусть душит жизни сон

тяжелый,
Пусть задыхаюсь в этом сне,Быть может, юноша весёлый
В грядущем скажет обо мне:
Простим угрюмство - разве это
Сокрытый двигатель его?
Он весь - дитя добра и света,
Он весь - свободы торжество!
5 февраля 1914

113. В марте 1914 года Блок написал цикл «Кармен», состоящий из десяти стихотворений. Он посвящен певице Л.А. Дельмас, исполнявшей

главную партию в
одноименной
опере Ж. Бизе:

114. «В январе 1918 года я не менее слепо отдался стихии, чем в январе 1907 и в марте 1914 года»

115. Кульминационный момент цикла восходит к реальной встрече, которая произошла в театре Музыкальной драмы в марте 1914 года. В

письме Л.А. Дельмас в тот вечер Блок
писал: «Сегодня я узнал, что Вы больше не
служите в М.Д. и что Вы в театре. Мне
показывали Вас. Я смотрел на Вас, не видя и
не слушал того, что делалось на сцене… Не
знаю, какой заколдованный цветок Вы бросили
мне, не Вы бросили, но я поймал»
Сердитый взор бесцветных глаз.
Их гордый вызов, их презренье.
Всех линий — таянье и пенье.
Так я Вас встретил в первый раз.

116. Тема революции в творчестве А.А.Блока

117. Из записной книжки: «Путь среди революций – верный путь».

118. «Жить стоит только так, чтобы предъявлять безмерные требования к жизни: всё или ничего; ждать нежданного… Жизнь отдаст нам это,

ибо она –
прекрасна».

119. Статья «Интеллигенция и революция» 9 января 1918 года

120. "Россия гибнет", "России больше нет", "вечная память России", слышу я вокруг себя. Но передо мной - Россия: та, которую видели

"Россия гибнет", "России больше
нет", "вечная память России", слышу
я вокруг себя.
Но передо мной - Россия: та, которую
видели в устрашающих и
пророческих снах наши великие
писатели; тот Петербург, который
видел Достоевский; та Россия,
которую Гоголь назвал несущейся
тройкой.

121. Россия - буря. Демократия приходит "опоясанная бурей", говорит Карлейль. России суждено пережить муки, унижения, разделения; но

Россия - буря. Демократия
приходит "опоясанная бурей",
говорит Карлейль.
России суждено пережить муки,
унижения, разделения; но она
выйдет из этих унижений новой и
- по-новому - великой.

122. Переделать всё. Устроить так, чтобы все стало новым; чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой,

чистой,
веселой и прекрасной жизнью.
Когда такие замыслы… - это
называется революцией. Меньшее,
более умеренное, более низменное называется мятежом, бунтом,
переворотом.

123. Она сродни природе. Горе тем, кто думает найти в революции исполнение только своих мечтаний, как бы высоки и благородны они ни

были.

124. Революция, как грозовой вихрь, как снежный буран, всегда несет новое и неожиданное; она жестоко обманывает многих; она легко

калечит в своем
водовороте достойного; она часто
выносит на сушу невредимыми
недостойных; но - это ее частности, это
не меняет ни общего направления
потока, ни того грозного и
оглушительного гула, который издает
поток. Гул этот, все равно, всегда - о
великом.

125. "Мир и братство народов" - вот знак, под которым проходит русская революция. Вот о чем ревет ее поток. Вот музыка, которую

"Мир и братство народов" - вот
знак, под которым проходит
русская революция. Вот о чем
ревет ее поток. Вот музыка,
которую имеющий уши должен
слышать.

126. Всем телом, всем сердцем, всем сознанием - слушайте Революцию.

127. Вывод. Восторженное приятие политических событий. Восприятие политики как искусства и одновременно как стихийного,

неудержимого, а
следовательно – истинного.

128. Всему выше сказанному противостоит: «А может быть, революции не было? Может быть, та, что была, НЕНАСТОЯЩАЯ?» А.Блок. 1921 г.

129. Странность и противоречивость поэмы «Двенадцать» - не всегда осознанно, то же недопонимание отразилось в тексте поэмы.

Странность и противоречивость
поэмы «Двенадцать» не всегда осознанно,
то же недопонимание отразилось
в тексте поэмы.

130. Поэма «Двенадцать» 27-29 января 1918 года

131. Дневник: «Страшный шум, возрастающий во мне и вокруг. Вероятно, шум от крушения старого мира. Сегодня я – гений».

И.Сельвинский: «Революция
совершилась для того, чтобы
Блок написал поэму
«Двенадцать».

132. Значение названия. 1. 12 месяцев, зодиакальных знаков → цикличность → непременность, неудержимость движения двенадцати по

городу и
по всему белому свету.
2. 12 апостолов – ученики и
учителя новой веры.

133. 3. Н.А.Некрасов. Легенда о двух великих грешниках («Кому на Руси жить хорошо»): «Было двенадцать разбойников…» - в черновиках

Блока помета к 10
главе поэмы.

134. «Катька — здоровая, толстомордая, страстная, курносая русская девка; свежая, простая, добрая — здорово ругается, проливает

слезы над романами,
отчаянно целуется
<...>.
«Толстомордость»
очень важна
(здоровая и чистая
даже до детскости)»

135. Катька, Петька, Ванька – персонажи комедии del arte – Коломбина, Арлекин, Пьеро.

136. Главный персонаж – революционный пролетариат появляется во 2 главе в «коллективном образе двенадцати»

137. Пёс – оборотень, превращающийся в волка. Блок (дневник во время работы над поэмой): «Я понял Faust’a: “Knurre nicht, Pudel” <Не

Пёс – оборотень,
превращающийся
в волка.
Блок (дневник во
время работы
над поэмой):
«Я понял Faust’a:
“Knurre nicht,
Pudel” <Не ворчи,
пудель>» (29
января 1918 г.)

138. Что это, сказка или быль? Мой пудель напыжился, как пузырь, И все разбухает ввысь и вширь. Он может до потолка достать. Нет,

это не собачья стать!
Я нечисть ввел себе под свод!
Раскрыла пасть, как бегемот,
Огнем глазища налиты…
Мефистофель
(входит, когда дым рассеивается, из-за
печи в одежде странствующего студента)

139. Пудель – Сатана → антитеза, но связанная рифмой: «Позади голодный пёс – Впереди – Иисус Христос».

140. Художественное своеобразие поэмы «Двенадцать»

141. Ряд следующих друг за другом эпизодов, соединённых по принципу монтажа. Полифонизм.

142. 2 и 11 главы – музыкальная тема марша. 3 глава – монтаж трёх песен, поющихся на разные голоса и мотивы – частушки – монтаж

мелодий, призванный создать
ощущение многоголосости →
хаотичности.
10 глава – народно-песенное
четверостишие → диалог → лозунг→
мотив «Варшавянки».

143. На бой кровавый, Святой и правый, Марш, марш вперёд, Рабочий народ! (1897 г., Г.М.Кржижановский)

144. 5 глава – внутренний монолог, восходящий к цыганской песне (порывистость, страстность, дикие выкрики, выразительные повторы);

не только песня, но и
пляска.
8 глава – внутренний монолог,
восходящий к воровской песне.

145.

9 глава – перекрёсток на углу Невского и
Думской улицы.

146.

147. Смысл финала. «Знаете ли вы (у меня через всю жизнь), что, когда флаг бьется под ветром (за дождем или за снегом и главное — за

ночной темнотой), то под ним мыслится
кто-то огромный, как-то к нему
относящийся (не держит, не несет, а как
— не умею сказать)».
(Ю. П. Анненкову, 12 августа 1918).

148. «Мне тоже не нравится конец «Двенадцати». Я хотел бы, чтобы этот конец был иной. Когда я кончил, я сам удивился: почему

Христос? Но
чем больше я вглядывался, тем
яснее я видел Христа. И тогда же я
записал у себя: к сожалению,
Христос».
(Ответ Блока Гумилёву,
зафиксированный К.И.Чуковским)

149. Е.Эткинд: «…открыто символическое изображение переломного момента Истории, одновременное фиксирование Прошлого (голодный пёс =

старый мир), Настоящего
(красногвардейцы) и Будущего
(«Впереди – Иисус Христос»)».

150. М. Волошин: «В... появлении Христа в конце вьюжной Петербургской поэмы нет ничего неожиданного. Как всегда у Блока: Он невидимо

присутствует и
сквозит сквозь все наваждения мира,
как Прекрасная Дама сквозит в
чертах блудниц и незнакомок».

151. В. Орлов пишет: «В понимании этого противоречия и заключалась «страшная мысль», преследовавшая Блока. Он хотел, чтобы впереди

красногвардейцев
шел кто-то «Другой», более достойный
вести народ в будущее. Но поэт не нашел
никакого другого образа такой же
морально-этической емкости и равного
исторического масштаба, который
способен был бы символически выразить
идею рождения нового мира».

152. “Страшная мысль этих дней: не в том дело, что красногвардейцы “недостойны” Иисуса, который идет с ними сейчас; а в том, что

именно Он идет с ними, а надо,
чтобы Другой”.
(Записная книжка, февр.-март 1918 г.)

153. "Разве я "восхвалял" ? (Христа) Я только констатировал факт: если вглядеться в столбы метели на этом пути, то увидишь "Иисуса

"Разве я "восхвалял" ? (Христа)
Я только констатировал факт:
если вглядеться в столбы метели
на этом пути, то увидишь "Иисуса
Христа". Но я иногда сам глубоко
ненавижу этот женственный
образ".