Мир глазами ребёнка. Зигмунд Фрейд

1.

«МИР ГЛАЗАМИ РЕБНКА»
Зигмунд Фрейд
ПРЕЗЕНТАЦИЯ КУЗЬМИНОЙ ДАРЬИ

2.

То немногое, что нам известно о Фрейде данного периода, было взято в
основном из воспоминаний его матери и сестры и из его собственных
редких замечаний, сделанных в более поздние годы. Эти высказывания
создают впечатление о нем как о «хорошем» мальчике, послушном и
способном к обучению. Будучи фаворитом своей матери, которая
твердила ему, что он добьется в жизни чего-нибудь стоящего, он был
самоуверен, обладал достаточным честолюбием, хотя долгое время
оставалось неопределенным, кем он собирается стать.
Его первые годы пребывания в Вене были,
очевидно, не очень приятными. Позднее
Фрейд говорил: «Времена были тяжелыми,
и не стоили того, чтобы их помнить».

3.

Продолжительные воспоминания Фрейда начинаются с семилетнего
возраста. Что же касается раннего периода (до семи лет), то
сохранились лишь его воспоминания о пяти случаях, относящихся к
этому времени.
Первый случай связан с матерью. Испачкав сальными руками стул,
Фрейд принялся утешать свою мать обещанием купить ей другой стул,
как только он вырастет и станет великим человеком. Описанный эпизод
служит еще одной иллюстрацией того, что в наши дни называют
тенденцией возвращения: обещание Фрейда матери сродни его более
раннему обещанию отцу купить новую постель. Эпизод указывает также
на то, что любовь Фрейда была сильнее агрессии.
Другой и более интересный случай Фрейд рассказывал сам. В возрасте
пяти лет он со своей младшей сестрой получил от отца книжку
(описание путешествия в Персию) с шутливым предложением
позабавиться, разрывая на клочки раскрашенные картинки книги:
участие же самого строгого отца, конечно, исключалось. Это была
странная форма воспитания, но определенное действие она оказала. В
дальнейшем Фрейд проследил вплоть до описанного эпизода самую
раннюю страсть в его жизни — страсть собирания и обладания книгами.

4.

Еще один эпизод относится к его осознанному
воспоминанию
о
случае
(умышленного)
мочеиспускания в спальне родителей в возрасте
семи или восьми лет, за который отец сурово
отчитал его, позволив себе при этом следующее
критическое замечание: «Из тебя ничего не
выйдет!» Такая оценка сильно отличалась от
обычной гордости отца за своего сына. Сам
Фрейд позднее напишет: «Это было, повидимому, страшным оскорблением моему
самолюбию, так как воспоминание об этом
эпизоде
постоянно
проявляется
в
моих
сновидениях и связано обычно с перечислением
моих заслуг и успехов, точно я хочу этим сказать:
видишь, из меня все-таки кое-что вышло».

5.

Быстрый рост семьи повлек за собой переезд в
более просторную квартиру на улице Кайзера
Иосифа, где Фрейды прожили с 1875 по 1885 год.
Их жилье состояло из гостиной, столовой, трех
спален и «кабинета» — не слишком просторно
для восьмерых
«Кабинет» представлял собой длинную, узкую
комнату с окном, выходящим на улицу, и был
изолирован от остальных комнат квартиры.
«Кабинет» предназначался для Фрейда; в нем
находились кровать, стулья, полка и письменный
стол. Здесь он жил и работал до тех пор, пока не
стал интерном в больнице.
Единственное, что менялось в его «кабинете» на
протяжении всех лет учебы в гимназии и
университете, — это количество заполненных
книжных шкафов. В подростковом возрасте
Фрейд даже ужинал в «кабинете», чтобы не
отрывать времени от занятий. У него была
керосиновая лампа для личного пользования,
тогда как в других спальнях имелись лишь свечи.

6.

Иллюстрацией того уважения, которое питали к
нему и его занятиям в семье, является грустный
факт, приведенный сестрой Фрейда. Когда
сестре
исполнилось
восемь
лет,
мать,
обладавшая музыкальным дарованием, решила,
что дочери пора научиться игре на фортепьяно, и
хотя инструмент находился довольно далеко от
«кабинета», его звуки так сильно мешали занятиям
молодого студента, что он настоял, чтобы
фортепьяно убрали; и его действительно убрали.
В связи с этим никто в семье не получил маломальски сносного музыкального образования
(немногим больше в этом плане получили и дети
самого Фрейда). Отвращение к музыке было
одной из характерных черт Фрейда.

7.

Предоставив первоначальное обучение Фрейда матери, отец принял
на себя задачу его подготовки к поступлению в частную гимназию. Хотя
отец был самоучкой, он по многим вопросам и взглядам на жизнь
превосходил своих «ученых» сверстников, и успехи Зигмунда
объясняются прежде всего нормальными отношениями между ним и
его отцом. Фрейд рассказывал, что с 12-летнего возраста он обычно
сопровождал отца на прогулках по окрестностям Вены. Фрейд хорошо
плавал и никогда не упускал возможности искупаться в озере или в
море.
Единственное расхождение между отцом и сыном имело, кажется,
место, когда 17-летний Фрейд, предаваясь своей естественной
склонности к покупке книг, вдруг обнаружил, что ему нечем платить за
них.
Отец вовсе не принадлежал к столь распространенному тогда
строгому типу родителя и обычно советовался со своими детьми
относительно различных решений, которые предстояло принять. Эти
решения принимались на так называемом «семейном совете», одним
из примеров чего может служить выбор имени младшему мальчику.
На совете прошло предложение Зигмунда дать брату имя Александр,
но прежде ему потребовалось подробно пересказать всю историю
великих побед Александра Македонского, описывая его щедрость и
воинские доблести.

8.

Его отец был, несомненно, воспитан ортодоксальным евреем, и сам Фрейд,
безусловно, знал все еврейские традиции и обряды. Когда Фрейд говорил о
том, что раннее чтение Библии оказало на него огромное воздействие, он имел
в виду лишь этический смысл Библии в дополнение к своей исторической
заинтересованности этой книгой. Он вырос без какой-либо веры в Бога или
бессмертие и на протяжении всей своей жизни никогда не испытывал
потребности в вере. Те эмоциональные потребности, которые обычно проявляют
себя в юности, нашли свое выражение сначала в довольно смутных
философских рассуждениях, а затем в его честной приверженности
принципам науки.
В девять лет он сдал экзамен, позволивший ему посещать гимназию на год
раньше обычного возраста. Там он достиг замечательных успехов, являясь в
течение последних шести из восьми лет учебы первым учеником в классе. Он
занимал привилегированное положение, и его вряд ли спрашивали у доски.
Когда в возрасте 17 лет он с отличием окончил гимназию, отец пообещал в
награду ему поездку в Англию, что и было исполнено два года спустя.

9.

Вне сомнения, молодой Зигмунд был поглощен своими
занятиями и являлся большим тружеником. По всей
видимости, чтение и учеба заполняли большую часть его
жизни. Даже друзья, которые навещали Фрейда в
гимназические годы и много позднее, направлялись сразу к
нему в «кабинет». Они запирались там и подолгу
беседовали. Фрейд отдавал предпочтение исчерпывающим
монографиям по каждому предмету в противовес кратким
выжимкам из учебников — черта, проявление которой было
также заметно у него и в более поздние годы, в частности
при изучении археологии. Читая обширную литературу
сверх учебной программы, он, однако, упоминает, что свой
первый роман прочел в возрасте 13 лет
У него был большой литераторский дар, и то,
что позднее он стал признанным мастером
немецкой прозы, является доказательством
этому. Он владел в совершенстве латынью и
греческим, приобрел основательные знания
во французском и английском языках, кроме
того, сам изучил итальянский и испанский.
Конечно, его обучили древнееврейскому. Из
всех языков он предпочитал английский и
однажды признался мне, что в течение десяти
лет не читал ничего, кроме английских книг.

10.

Нееврей сказал бы, что Фрейд
почти не имел ярко выраженных
еврейских черт, из которых его
любовь
к
рассказыванию
еврейских шуток и анекдотов
была, вероятно, самой яркой. Но
он ощущал себя в своей сути
евреем, и это имело для него
очень большое значение. Он
обладал
присущей
евреям
чувствительностью к малейшему
налету антисемитизма и имел
лишь немногих друзей среди
неевреев.
Фрейд
яростно
протестовал против бытовавшего
мнения,
что
евреев
недолюбливают из-за их более
низкого по отношению к другим
происхождения. В годы учебы в
гимназии
и
особенно
в
университете он много страдал от
антисемитизма,
распространившегося в ту пору в
Вене. Антисемитизм навсегда
положил конец и его увлечению
пангерманизмом, через которое
он прошел в свои более ранние
годы.
Его
кумиром
был
маршал
Массена,
причисляемый обычно к евреям; обожествление
маршала усиливалось ошибочным убеждением
Фрейда, что они родились в один и тот же день с
разницей в 100 лет. Затем его живую
заинтересованность вызвала франко-прусская
война, разразившаяся в то время, когда ему было
14 лет. Одна из сестер вспоминает, как на своем
письменном столе он держал огромную карту и
тщательно следил за ходом кампании с
помощью
маленьких
флажков,
имея
обыкновение рассуждать перед сестрами о
войне в целом и о значении различных
передвижений воюющих сторон в отдельности.
Однако мечты Фрейда о том, что он сам станет
прославленным генералом, постепенно угасали,
и последний удар по его военным мечтам был
наверняка
нанесен
скучнейшим
времяпрепровождением в период годичной
армейской службы в 23-летнем возрасте, когда
он уже полностью был поглощен научным
исследованием.