Образец сочинения. Оскорбляя другого, ты не заботишься о самом себе

1.

Образец сочинения
«Оскорбляя другого, ты не заботишься о самом себе», — заметил однажды Леонардо да Винчи.
Думаю, художник, безусловно, был прав в своем утверждении. Однако что побуждает человека
быть грубым в отношениях с окружающими? Об этом размышляет в своем тексте С. Львов.
Основная проблема, поставленная здесь автором, — проблема грубости и хамства в человеческом
общении.
Эта проблема очень актуальна для нашей современной жизни. Часто мы видим школьников,
грубящих своему учителю, ссорящихся друг с другом супругов. Поэтому автор приглашает нас
задуматься над своим поведением.
В данном тексте С. Львов приводит различные примеры грубого, хамовитого поведения — в
семейной жизни, в сфере обслуживания. Он пытается исследовать саму природу агрессии, понять,
что стоит за этим. И автор приходит к выводу, что за агрессией людей, наглостью, хамством стоит
собственная слабость, комплекс неполноценности, нежелание работать. С. Львов искренне
озабочен существованием этого явления в нашем обществе, размышляет о том, как можно его
искоренить. «Любопытное наблюдение — горлодеры и грубияны, почувствовав, что могут
получить отпор на привычном им языке, затихают», — замечает автор.
Текст С. Львова очень яркий и эмоциональный. Исследуя природу хамства, он использует
разнообразные средства художественной выразительности: эпитеты («страшной маской», «в один
непрекрасный день»), парцелляцию («На лестнице. Во дворе. В соседних квартирах»), сравнение и
развернутую метафору («Новая заведующая въехала в кассу не на белом коне, как щедринский
градоначальник, но на коне крика и под лозунгом «При мне будет не так, как при прежней
заведующей»).
Я полностью разделяю позицию автора. Грубость, наглость и хамство недопустимы в
человеческом общении. Они разрушительно действуют как на окружающих, так и на самого
человека. Дети, выросшие в этой атмосфере, считают такое общение нормой и вырастают
невоспитанными, злонравными людьми. Вспомним госпожу Простакову из комедии Д.И.
Фонвизина «Недоросль». Это «презлая фурия, которой адский нрав делает несчастье целого их
дома». По поводу и без повода она наказывает слуг, обращаясь с ними грубо и бесцеремонно.
Наиболее часто употребляемые ею выражения — «скот», «воровская харя», «вор», «болван»,
«мошенник», «бестия». При этом героиня Фонвизина считает свое поведение нормой: «То
бранюсь, то дерусь, тем и дом держится». «Приемы» матушки с легкостью усваивает
Митрофанушка. Он грубит своей няньке Еремеевне, называя ее «старой хрычовкой», дерзит
учителям. В финале комедии Митрофанушка отрекается от собственной матери: «Да отвяжись,
матушка, как навязалась...». Грубость, хамство, наглость порождают в нем злонравие,
бессердечие.
Об этой же проблеме размышляет С. Довлатов в своей статье «Это непереводимое слово
«хамство»». Автор здесь очень озабочен тем, что Россия во многом превосходит Америку по части
агрессивного общения. Но выход, по мысли писателя, один — научиться противостоять хамству,
давать ему достойный отпор.
Таким образом, давайте задумаемся о своем поведении, будем вежливы и доброжелательны в
отношениях с окружающими.

2.

Текст к сочинению на тему хамства в общении
Молодая замужняя женщина с высшим образованием. У ее мужа тоже высшее образование.
Живут в хорошей квартире. У них машина, немало интересных книг, телевизор и пр. Когда эта
женщина из благополучной на первый взгляд семьи воспитывает детей, это слышно сквозь двери,
окна, стены... На лестнице. Во дворе. В соседних квартирах. Не стесняясь окружающих, она вопит:
«Заткнись, дрянь!» — младшей дочке. «Руки, ноги переломаю!» — старшей. «Идиотки» — обоим
детям. Не выдержав, в соседней квартире начинает лаять собака, и, право, лай собаки звучит
интеллигентнее этого крика. Самое печальное: дети уже привыкли. От них теперь не добиться
послушания ни спокойными словами, ни воплем: «Убью!» Муж мирится с этой вакханалией
крика. Впрочем, супруги друг на друга кричат тоже. Мне приходится иногда видеть эту молодую
женщину в пароксизме крика — ее лицо, обычно миловидное, становится страшной маской. Она
стареет сразу на много лет. Не трудно догадаться, что будет дальше: в один непрекрасный день
младшая или старшая дочь, а то и обе вместе ответят матери криком и бранью. Опасная цепная
реакция...
В этой сберегательной кассе недавно еще приветливо здоровались с вкладчиками и даже
обращались к ним по имени-отчеству. Клиенты отвечали служащим тем же.
Новая заведующая въехала в кассу не на белом коне, как щедринский градоначальник, но на коне
крика и под лозунгом «При мне будет не так, как при прежней заведующей». Прежде всего, она
упразднила вежливость. Сперва при посетителях стала покрикивать, потом кричать на
подчиненных, полагая, что так утверждает свой авторитет. Затем стала кричать на клиентов.
Особенно на тех, кто стар, теряется, не может сразу правильно заполнить бланк, написать
доверенность или завещательное распоряжение. «Оглохли?» — может осведомиться она у
человека, который действительно плохо слышит. «Сколько раз вам объяснять!» — это говорится
чуть не каждому третьему. А чаще всего звучит: «Я вам не обязана!» Прежние работники кассы,
задерганные окриками, стали работать заметно хуже, а некоторые — и это самые горькие плоды
нового руководства — подражать начальнице. У нее же, когда она упоенно кричит, в глазах
появляется победоносный блеск, она упирает «руки в боки», мимика выражает торжество: «Эк я
их всех отбрила!»
У этой заведующей есть двойник — продавщица в соседнем магазине. Она работает медленно,
неряшливо, бестолково. Когда появляется за прилавком, самые нервные покупатели, вздохнув,
уходят — в другую очередь или в другой магазин. «Сейчас она нам задаст», — говорит какаянибудь старенькая многотерпеливица, у которой нет сил занимать очередь снова в другом месте.
И продавщица задает! У нее, как и у заведующей сберкассой, появляется такая же победоносная
поза — «руки в боки», а в глазах блеск, как у гончей, которая травит зайца.
В нашем микрорайоне встреча этих двух женщин казалась неизбежной. Думалось, произойдет
взрыв. Ан нет, встреча произошла, но столкновения не было. Крикуньи издали почувствовали,
«кто есть кто». Покупка совершилась если не в дружественной, то, во всяком случае, в деловой
обстановке. Голоса обеих дам звучали нормально, если не считать хрипоты, вызванной
привычным криком. Любопытное наблюдение — горлодеры и грубияны, почувствовав, что могут
получить отпор на привычном им языке, затихают.
Я убежден: за нежеланием терпеть крик стоит чувство социально ценное — собственного
достоинства. А что стоит за криком? Комплекс неполноценности? Вряд ли заведующая сберкассой
и продавщица из продмага задумываются над тем, почему они кричат. Но люди видят: своим
криком они прикрывают неумение работать, симулируют активную деятельность, которой нет.
(С..А. Львов)

3.

Сочинение
Почему молодые люди так рвутся покинуть свой родной дом, семью, близких людей? Ведь потом
они, подобно блудному сыну из евангельской притчи, нередко раскаиваются в содеянном.
Проблема вины перед близкими и проблема покаяния поставлены в тексте С. Львова.
Эта проблема относится к категории «вечных». Она актуальна во все века и времена. Именно
поэтому автор хочет поразмышлять об этом, указать читателям на важность ее.
С. Львов рассказывает нам о судьбе известного немецкого художника А. Дюрера. В молодости он
покинул родной дом, оставил семью, жену и родителей, уехав в Италию. В Нюрберге в это время
как раз начиналась эпидемия чумы. Рассказывая об этой истории, автор раскрывает чувства
родителей, оставленных своими детьми: «Кому не случалось месяцами, а то и годами ждать вести
от детища, покинувшего отчий дом! Скольким людям знакомы бессонные ночи, когда мысленно
представляешь себе своего ребенка голодным, раздетым, разутым, больным, и мысль, что ты
бессилен помочь ему, накормить, одеть, приласкать, пронзает сердце беспомощностью и ужасом».
Именно после этой поездки Дюрер создал свою знаменитую гравюру «Блудный сын». И в чертах
героя ее мы замечаем ощутимое сходство с самим художником. Дюрер, очевидно, испытал то же
самое острое чувство тоски и раскаяния, о котором писал А.С. Пушкин. И это чувство знакомо
каждому из нас. Однако «времени не обратишь вспять». Поэтому мы должны быть добрее,
внимательнее, терпимее в отношениях с близкими людьми. Именно такова авторская позиция в
этом отрывке.
Текст С. Львова очень образный, яркий, выразительный. Он использует разнообразные тропы,
риторические фигуры: эпитеты («с великой радостью», «нетерпеливая жажда молодости»),
метафору («мысль пронзает сердце беспомощностью и ужасом»), вопросно-ответную форму
изложения («Мог Дюрер испытать в Италии чувство раскаяния, что покинул родину, оставив
родных в опасности? Мог и даже, наверное, испытал»).
Я полностью разделяю позицию С. Львова. Чувство запоздалого раскаяния знакомо каждому из
нас. Поэтому мы должны задуматься о том, что значит для нас наша семья. О чувстве вины дочери
перед умершей матерью пишет К.Г. Паустовский в рассказе «Телеграмма». Главная героиня
рассказа Настя живет яркой, насыщенной, интересной жизнью. Она работает в Союзе художников,
старается помочь людям, восстановить справедливость — устраивает выставку одному из
талантливых скульпторов. При этом Настя остается равнодушной к судьбе собственной матери,
живущей далеко от нее. Она не успевает приехать даже на ее похороны. В финале героиня
Паустовского горько плачет, внезапно осознав, что она потеряла. Поведение Насти и жестоко, и
безнравственно. По мысли писателя, суета и мелкие заботы не должны поглощать человека. Вся
показная доброта и забота ничего не стоят, если мы равнодушны к своим близким.
Запоздалое чувство раскаяния посещает и героя автобиографической повести В. Астафьева
«Последний поклон». Как и блудный сын в притче, давно уехал его герой из родного дома. И вот
умерла его бабушка, оставленная в родной деревне. Но не отпустили его с работы на эти
похороны. А бабушка, вырастившая и воспитавшая мальчика, была для него всем, «всем, что есть
на этом свете дорогого». «Я еще не осознал тогда всю огромность потери, постигшей меня, —
пишет В. Астафьев. — Случись это теперь, я бы ползком добрался от Урала до Сибири, чтобы
закрыть бабушке глаза, отдать ей последний поклон. И живет в сердце вина. Гнетущая, тихая,
вечная. <...> Нет у меня к слов, которые смогли бы передать всю мою любовь к бабушке,
оправдали бы меня перед нею».
Таким образом, семья, по мысли С. Львова, это наша малая родина. Поэтому будем ценить
каждую минуту, проведенную с близкими людьми, будем любить и беречь их.

4.

Текст к сочинению
Работая над книгой о художнике Альбрехте Дюрере, я узнал, что он, вскоре после того как женился, уехал
из родного Нюрнберга в Италию. Уехал неожиданно. Поспешно. Оставив домажену и родителей. Уехал как
раз тогда, когда в Нюрнберге началась эпидемия чумы.
Множество биографов Дюрера пытались объяснить эту поездку в Италию. И не смогли. И я пытался. И тоже
не смог. Да и как объяснишь? Но мне кажется, что беспредельная острота раскаяния, которой проникнута
его гравюра «Блудный сын», созданная вскоре после этой поездки, кое-что объясняет.
Я не сумею описать эту гравюру и мысли, которые она вызывает во мне, иначе, чем сделал это в своей книге
«Альбрехт Дюрер». Привожу здесь это описание с некоторыми сокращениями. Среди евангельских притч
особенно понятной и близкой многим людям оказалась притча о блудном сыне. Он нетерпеливо потребовал
у отца свою часть наследства, «пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно».
Разорившись, узнал голод и тяжкий труд. Раскаявшись, вернулся к отцу, и тот принял его с великой
радостью.
История эта веками волновала людей не только своим иносказательным, но и прямым смыслом. Он внятен
каждому, у кого есть дети и кто знает, как рвутся они, вырастая, из-под родительского крова, как неразумно,
на взгляд родителей, распоряжаются едва обретенной свободой, растрачивая если не деньги, то время и
здоровье. Кому не случалось месяцами, а то и годами ждать вести от детища, покинувшего отчий дом!
Скольким людям знакомы бессонные ночи, когда мысленно представляешь себе своего ребенка голодным,
раздетым, разутым, больным, и мысль, что ты бессилен помочь ему, накормить, одеть, приласкать, пронзает
сердце беспомощностью и ужасом. Кому не понятны счастье нежданного возвращения твоей плоти и крови,
когда вздорными кажутся былые обиды, когда ничего не жаль для вернувшегося, только бы подольше
пожил в отчем доме, а главное, только бы был счастлив. Но ведь и нетерпеливая жажда молодости жить
своей жизнью, свободной от родительского попечения и указки, испытания, выпавшие на долю того, кто
отправился в странствия по жизненному пути, горечь сожалений об утраченном, острота раскаяния, когда
кажется, — все готов претерпеть, все, что угодно, только бы вернуться к своим, великое счастье переступить
родной порог и застать всех живыми — все эти чувства тоже близки и понятны людям. Каждый, прежде чем
стать отцом, был сыном.
Всматриваясь в гравюру Дюрера, мы с изумлением замечаем, что в лице блудного сына есть ощутимое
сходство с самим художником, каким он изобразил себя на некоторых автопортретах. У блудного сына
такие же вьющиеся волосы до плеч и такие же, неожиданные для батрака-свинопаса, пышные.рукава тонкой
сорочки. Мог Дюрер испытать в Италии чувство раскаяния, что покинул родину, оставив родных в
опасности? Мог и даже, наверное, испытал. Но мне кажется, что сходство блудного сына с Дюрером на этой
картине значит нечто более глубокое. Художник, одержимый своим творчеством, спешит как можно больше
узнать о жизни и изведать в ней. Желание это знакомо не только художникам. Человек, которым оно
овладело, невольно отдаляется от родных и близких, иногда на время, бывает — навсегда. Погруженный в
свои поиски, занятый своим делом, он не щадит себя, но, случается, не щадит и родных, не желая того,
становится жестоким по отношению к самым близким людям. Пока он испытывает подъем, пока работа
ладится, не замечает этого отчуждения. Но вот работа пошла с трудом или не удалась, а силы иссякли.
Раньше он едва мог дождаться утра, чтобы продолжить начатое, теперь просыпается в тоске перед
наступающим днем. Все, что сделано, представляется никчемным, все, что предстоит сделать, —
непосильным. В голове теснятся воспоминания о подлинных и мнимых винах перед близкими, мысли о
деньгах, которые бездумно потратил, о времени, которое зря убил, об обещаниях, которые дал, но не
выполнил, о надеждах, которых не оправдал. Сердце жжет нестерпимая тоска, руки сжимаются в отчаянии,
лицо искажает гримаса боли, и оно принимает выражение, запечатленное па гравюре «Блудный сын». Ее
можно было бы назвать и «Раскаяние», и «Угрызение совести». Чтобы так изобразить это состояние, нужно
хоть однажды самому испытать чувство, о котором говорит Пушкин:
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных не смываю.
Когда я всматривался в гравюру «Блудный сын» и писал о ней, в душе ожило чувство вины и раскаяния за
все, чего я, по молодости лет не понимая, что времени не обратишь вспять, не сделал для своих близких,
хотя, кажется, был вовсе неплохим сыном и братом. (С. Львов)

5.

Проблема отношения человека к языку
Неряшливость в одежде — это прежде всего неуважение к окружающим вас людям, да и неуважение к
самому себе. Дело не в том, чтобы быть одетым щегольски.
В щегольской одежде есть, может быть, преувеличенное представление о собственной элегантности, и по
большей части щеголь стоит на грани смешного. Надо быть одетым чисто и опрятно, в том стиле, который
больше всего вам идет, и в зависимости от возраста. Спортивная одежда не сделает старика спортсменом,
если он не занимается спортом. «Профессорская» шляпа и черный строгий костюм невозможны на пляже
или в лесу за сбором грибов.
А как расценивать отношение к языку, которым мы говорим? Язык еще в большей мере, чем одежда,
свидетельствует о вкусе человека, о его отношении к окружающему миру, к самому себе.
Есть разного рода неряшливости в языке человека. Если человек родился и живет вдали от города и говорит
на своем диалекте, в этом никакой неряшливости нет. Не знаю, как другим, но мне эти местные диалекты,
если они строго выдержаны, нравятся. Нравится их напевность, нравятся местные слова, местные
выражения. Диалекты часто бывают неиссякаемым источником обогащения русского литературного языка.
Как-то в беседе со мной писатель Федор Александрович Абрамов сказал: «С русского Севера вывозили
гранит для строительства Петербурга и вывозили слово — слово в каменных блоках былин, причитаний,
лирических песен... «Исправить» язык былин — перевести его на нормы русского литературного языка —
это попросту испортить былины».
Иное дело, если человек долго живет в городе, знает нормы литературного языка, а сохраняет формы и
слова своей деревни. Это может быть оттого, что он считает их красивыми и гордится ими. Это меня не
коробит. Пусть он и окает и сохраняет свою привычную напевность. В этом я вижу гордость своей родиной
— своим селом. Это не плохо, и человека это не унижает. Это так же красиво, как забытая сейчас
косоворотка, но только на человеке, который ее носил с детства, привык к ней. Если же он надел ее, чтобы
покрасоваться в ней, показать, что он «истинно деревенский», то это и смешно и цинично: «Глядите, каков
я: плевать я хотел на то, что живу в городе. Хочу быть непохожим на всех вас!»
Бравирование грубостью в языке, как и бравирование грубостью в манерах, неряшеством в одежде, —
распространеннейшее явление, и оно в основном свидетельствует о психологической незащищенности
человека, о его слабости, а вовсе не о силе. Говорящий стремится грубой шуткой, резким выражением,
иронией, циничностью подавить в себе чувство страха, боязни, иногда просто опасения. Грубыми
прозвищами учителей именно слабые волей ученики хотят показать, что они их не боятся. Это происходит
полусознательно. Я уж не говорю о том, что это признак невоспитанности, неинтеллигентности, а иногда и
жестокости. Но та же самая подоплека лежит в основе любых грубых, циничных, бесшабашно иронических
выражений по отношению к тем явлениям повседневной жизни, которые чем-либо травмируют говорящего.
Этим грубо говорящие люди как бы хотят показать, что они выше тех явлений, которых на самом деле они
боятся. В основе любых жаргонных, циничных выражений и ругани лежит слабость. «Плюющиеся словами»
люди потому и демонстрируют свое презрение к травмирующим их явлениям в жизни, что они их
беспокоят, мучат, волнуют, что они чувствуют себя слабыми, не защищенными против них.
По-настоящему сильный и здоровый, уравновешенный человек не будет без нужды говорить громко, не
будет ругаться и употреблять жаргонных слов. Ведь он уверен, что его слово и так весомо.
Наш язык — это важнейшая часть нашего общего поведения в жизни. И по тому, как человек говорит, мы
сразу и легко можем судить о том, с кем мы имеем дело: мы можем определить степень интеллигентности
человека, степень его психологической уравновешенности, степень его возможной «закомплексованности»
(есть такое печальное явление в психологии некоторых слабых людей, но объяснять его сейчас я не имею
возможности — это большой и особый вопрос).
Учиться хорошей, спокойной, интеллигентной речи надо долго и внимательно — прислушиваясь,
запоминая, замечая, читая и изучая. Но хоть и трудно — это надо, надо. Наша речь — важнейшая часть не
только нашего поведения (как я уже сказал), но и нашей личности, наших души, ума...
(Д.С. Лихачев)

6.

Сочинение
Основная проблема, поставленная Д.С. Лихачевым в данном тексте, — это проблема отношения
человека к языку. Какую роль играет речь в создании имиджа человека? Что стоит за грубостью,
руганью, циничными выражениями? Именно этими вопросами задается автор.
Проблема эта очень актуальна для нашей современной жизни. Небрежное отношение к слову
свойственно молодому поколению, усвоившему язык смс-текстов и Интернет-пользователей. Этот
примитивный язык обедняет духовный мир молодых людей. Именно поэтому Д. С. Лихачев хочет
привлечь внимание читателей к этой проблеме.
Ученый считает, что наш язык — важнейшая составляющая нашего общения. И речь человека
зачастую формирует его образ в глазах окружающих. При этом автор не осуждает диалектную
речь, понимает, что этот язык «не требует исправления». Но грубость, нарушение литературных
норм, циничные выражения, необоснованная ирония — все эти явления вызывают искреннее
негодование ученого. Он отмечает, что за всем этим стоит не только недостаток образования,
неинтеллигентность, но и внутренняя слабость людей, их страх, незащищенность перед
жизненными явлениями. В финале он призывает нас «учиться хорошей, спокойной,
интеллигентной речи».
Текст Д.С. Лихачева очень яркий, образный, выразительный. Раскрывая свою точку зрения, он
использует разнообразные средства художественной выразительности: сравнение («это так же
красиво, как забытая сейчас косоворотка»), эпитет («бесшабашно иронических выражений»), ряды
однородных членов («Говорящий стремится грубой шуткой, резким выражением, иронией,
циничностью подавить в себе чувство страха, боязни, иногда просто опасения»).
Я полностью согласен с мнением Д.С. Лихачева. Бережное отношение к языку, действительно,
очень важно для нас, потому что примитивность, грубость в языке, ненормативная лексика — все
это засоряет наш язык, приводит к упрощенному восприятию мира, к необратимым изменениям
мышления. Об этом много размышляет М. Кронгауз в книге «Русский язык на грани нервного
срыва. Заметки просвещенного обывателя». Ученый сетует на перегруженность языка словамипаразитами, ненормативной лексикой, жаргонизмами. Все это, по мысли автора, засоряет язык и
обедняет внутренний мир человека.
Нарушение культуры речи исследует и К. Чуковский в своей книге «Живой как жизнь. Рассказы о
русском языке». Этот писатель очень озабочен бурным развитием в нашей стране канцелярита,
примитивностью молодежного жаргона. Он также считает, что такой язык упрощает наше
мышление.
Таким образом, по мысли С. Львова, язык тесно связан с нашим мышлением, психологией,
образом жизни. Язык формирует имидж человека, раскрывает его внутренний мир. И здесь я
невольно вспоминаю слова Сократа: «Заговори, чтобы я тебя увидел».