МОЯ ДИССЕРТАЦИЯ

1.

ОБРАЗ МАТЕРИ В СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЙ И УЗБЕКСКОЙ
ЖЕНСКОЙ ПРОЗЕ (НА МАТЕРИАЛЕ ПРОИЗВЕДЕНИЙ МАШИ
ТРАУБ И ЗУЛЬФИИ КУРОЛБОЙ КИЗИ)
1

2.

ВЕДЕНИЕ (аннотация диссертации доктора науки (PhD))
Актуальность и востребованность темы диссертации. В условиях
глобализации и интенсивного межкультурного диалога особую значимость
приобретает сравнительное изучение литературных традиций различных
народов. Образ матери, принадлежащий к числу наиболее устойчивых
архетипов мировой культуры, занимает центральное место в системе
ценностных ориентиров любого общества и остается одной из важнейших
тем
литературы.
В
современном
литературоведении
наблюдается
устойчивый интерес к исследованию материнства как культурного феномена,
однако сопоставительный анализ репрезентации образа матери в русской и
узбекской литературных традициях остается недостаточно разработанным
направлением.
Современный общественно-политический дискурс Узбекистана также
фиксирует центральное значение материнства. Президент Республики
Узбекистан Ш.М.Мирзиёев подчёркивает: «Говоря о дорогих и почитаемых
нами женщинах, мы прежде всего преклоняем голову перед священным
образом
Матери,
человечество
которая
подарила
возвеличивает
образ
нам
жизнь»; 1
священной
«Испокон
Матери,
веков
женщины.
Животворящая материнская любовь вдохновляет нас на великие свершения,
мы стремимся превратить родную землю в прекрасный цветущий край».2 Эти
слова главы государства показывают, что образ матери рассматривается как
ключевая духовно-нравственная ценность, что дополнительно обосновывает
необходимость
сопоставительного
изучения
его
художественной
репрезентации в современной русской и узбекской женской прозе.
Обращение к творчеству Маши Трауб и Зульфии Куролбой кизи
позволяет проследить, как в современной женской прозе переосмысляются
Мирзиёев Ш. М. Выступление Президента Республики Узбекистан Шавката Мирзиёева на встрече,
посвященной Международному женскому дню // – 06.03.2017. – URL: https://president.uz/ru/lists/view/291
2
Мирзиёев Ш. М. Шавкат Мирзиёев: Молитвами наших матерей, самоотверженностью женщин в стране
укрепляются мир и благополучие
// Президент Республики Узбекистан. – 07.03.2020. – URL:
https://president.uz/ru/lists/view/3431
1
2

3.

традиционные представления о материнстве и формируются новые модели
изображения материнского опыта.
Данное исследование в определённой мере служит реализации задач,
изложенных в Указе Президента Республики Узбекистан от 28 января 2022 г.
№ УП-60 «О Стратегии развития Нового Узбекистана на 2022–2026 годы», 3
Указе Президента Республики Узбекистан от 8 октября 2019 г. № УП-5847
«Об утверждении Концепции развития системы высшего образования
Республики Узбекистан до 2030 года», 4 Указе Президента Республики
Узбекистан от 1 марта 2022 г. № УП-81 «О мерах по совершенствованию
системы работы с семьями и женщинами, поддержки махалли и старшего
поколения», 5 Законе Республики Узбекистан от 2 сентября 2019 г. № ЗРУ-561
«О защите женщин от притеснения и насилия»6 и Законе Республики
Узбекистан от 2 сентября 2019 г. № ЗРУ-562 «О гарантиях равных прав и
возможностей для женщин и мужчин»7 а также в других нормативноправовых актах, принятых в данной сфере.
Соответствие
исследования
приоритетным
направлениям
развития науки и технологий Республики. Исследование выполнено в
соответствии с приоритетным направлением развития науки и технологий
Республики Узбекистан: I. «Формирование системы инновационных идей и
пути
их
реализации
культурному,
по
социальному,
правовому,
экономическому,
духовно-просветительскому
развитию
информационного
общества и демократического государства».
Степень изученности проблемы. В мировом литературоведении
значительный
вклад
в
исследование
художественной
репрезентации
Указ Президента Республики Узбекистан от 28.01.2022 г. № УП-60 «О Стратегии развития Нового
Узбекистана на 2022–2026 годы». https://lex.uz/ru/docs/5841077
4
Указ Президента Республики Узбекистан от 08.10.2019 г. № УП-5847 «Об утверждении Концепции
развития системы высшего образования Республики Узбекистан до 2030 года». https://lex.uz/ru/docs/4545887
5
Указ Президента Республики Узбекистан от 01.03.2022 г. № УП-81 «О мерах по совершенствованию
системы работы с семьями и женщинами, поддержки махалли и старшего поколения».
https://lex.uz/docs/5884176
6
Закон Республики Узбекистан от 02.09.2019 г. № ЗРУ-561 «О защите женщин от притеснения и насилия».
https://lex.uz/ru/docs/4494712
7
Закон Республики Узбекистан от 02.09.2019 г. № ЗРУ-562 «О гарантиях равных прав и возможностей для
женщин и мужчин». https://lex.uz/docs/4494873
3
3

4.

материнства внесли такие исследователи, как С.Раддик, 8 Д.Бассин, М.Хани,
М.М.Каплан,9 Э.Подниекс, А.ОРейли, 10 Г.Рай,11 Е.Л.Ю,12 П.Г.Эккард,13
И.Кармакар,14 Дж.Уида-Зёйдерсма,15 Л.Буаллег,16 А.Фолч,17 Т.Эванс.18 Их
работы охватывают широкий спектр вопросов, включая теоретическое
осмысление материнства, анализ образа матери в современной англоязычной,
французской, австралийской, индийской и каталонской женской прозе,
матрилинейные нарративы, постколониальные и гендерные аспекты, а также
формирование особого «материнского» дискурса в автобиографической и
художественной литературе.
В
российском
литературоведении
проблема
художественной
репрезентации материнства и женского опыта в значительной степени
разработана в ряде специализированных исследований. Специально к
материнской
тематике
обращаются
М.В.Мелексетян,19
Е.С.Шлома,20
Ruddick S. Maternal Thinking: Toward a Politics of Peace. – Boston : Beacon Press, 1989.
(https://books.google.com/books/about/Maternal_Thinking.html?id=Qri4AAAAIAAJ)
9
Bassin D., Honey M., Kaplan M. M. Representations of Motherhood. – New Haven : Yale University Press, 1994.
(https://www.researchgate.net/publication/275677783_Representations_of_Motherhood)
10
Podnieks E., O’Reilly A. (eds.). Textual Mothers/Maternal Texts: Motherhood in Contemporary Women’s
Literatures. – Waterloo : Wilfrid Laurier University Press, 2010. (https://www.wlupress.wlu.ca/Books/T/TextualMothers-Maternal-Texts)
11
Rye G. Narratives of Mothering: Women’s Writing in Contemporary France. – Newark : University of Delaware
Press, 2009. (https://books.google.co.uz/books/about/Narratives_of_Mothering.html?id=096aRHF53VIC)
12
Yu Y.-L. Mother, She Wrote: Matrilineal Narratives in Contemporary Women’s Writing. – New York ; Bern :
Peter Lang, 2004. (https://openlibrary.org/works/OL6029219W/Mother_she_wrote)
13
Eckard P. G. Maternal Body and Voice in Toni Morrison, Bobbie Ann Mason, and Lee Smith. – Columbia :
University
of
Missouri
Press,
2002.
(https://books.google.co.uz/books/about/Maternal_Body_and_Voice_in_Toni_Morrison.html?id=mi__YpUcHC0C)
14
Karmakar I. Maternal Fictions: Writing the Mother in Indian Women’s Fiction. – London ; New York :
Routledge,
2022.
(https://www.routledge.com/Maternal-Fictions-Writing-the-Mother-in-Indian-WomensFiction/Karmakar/p/book/9780367775770)
15
Weeda-Zuidersma J. Keeping Mum: Representations of Motherhood in Contemporary Australian Literature – a
Fictocritical Exploration : PhD thesis. – Perth : University of Western Australia, 2006. (https://api.researchrepository.uwa.edu.au/ws/portalfiles/portal/3224143/Weeda-Zuidersma_Jeannette_2006.pdf)
16
Bouallegue L. Representations of Motherhood by Female Ethnic Minority Novelists in Britain : PhD thesis. –
Colchester
:
University
of
Essex,
2022.
(https://repository.essex.ac.uk/34437/1/Leyla%20Bouallegue%20Representations%20of%20Motherhood%20by%2
0Female%20Ethnic%20Minority%20Novelists%20in%20Britain.pdf)
17
Folch A. The Representation of Motherhood in Contemporary Catalan Fiction : PhD thesis. – Miami : Florida
International University, 2011. (https://www.proquest.com/docview/903801883)
18
Evans T. Giving Birth to Maternal Subjectivity: Narrative, Rhythm and Caesura in an Autobiographical Practice
of Birth Story-Telling : PhD thesis. – Aberystwyth : Aberystwyth University, 2017.
(https://pure.aber.ac.uk/ws/portalfiles/portal/26082321/Evans_Tracy.pdf)
19
Мелексетян М.В. Образ матери в русской поэзии XX века: А. Блок, А. Ахматова, А. Твардовский:
автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2009. (https://www.dissercat.com/content/obraz-materi-v-russkoi-poeziixx-veka-blok-akhmatova-tvardovskii)
8
4

5.

Е.С.Кузычко.21 В широком контексте русской «женской прозы» и гендерных
исследований образ матери, ценностные установки материнства и система
женских персонажей рассматриваются в диссертациях Н.В.Воробьевой, 22
Т.А.Ровенской,23
Е.В.Широковой,24
Е.В.Лазаревой,25
Е.Е.Пастуховой,26
Г.А.Пушкарь, 27 О.В.Гаврилиной, 28 Е.Н.Карташовой,29 Норузи Махназ,30 где
анализируются поэтика женской прозы конца XX – начала XXI вв.,
мотивационные комплексы и ценностная иерархия женских фигур.
В узбекском литературоведении проблема женского и материнского
образа в современной прозе последовательно разрабатывается в работах
С.С.Абдисаломова,31
Ф.Б.Умаровой,32
Х.Лутфиддиновой А.Эшкобилова,
К.Йулдошева, С.Камиловой, М.Джураевой, Д.Абдуллаевой, Н.Ибрагимовой,
Ф.Р.Муртазаевой33 и др.
Шлома Е.С. Материнское начало в прозе В.П. Астафьева: дис. ... канд. филол. наук. М., 2012.
(https://www.dissercat.com/content/materinskoe-nachalo-v-proze-vp-astafeva)
21
Кузычко Е.С. Лингвокультурные характеристики современного российского медиа-дискурса материнства:
дис. ... канд. филол. наук. 2021. (https://www.dissercat.com/content/lingvokulturnye-kharakteristikisovremennogo-rossiiskogo-mediadiskursa-materinstva)
22
Воробьева Н.В. Женская проза 1980–2000-х годов: динамика, проблематика, поэтика: дис. ... канд. филол.
наук.
Пермь,
2006.
(https://www.dissercat.com/content/zhenskaya-proza-1980-2000-kh-godov-dinamikaproblematika-poetika)
23
Ровенская Т.А. Женская проза конца 1980-х – начала 1990-х годов: проблематика, ментальность,
идентификация: дис. ... канд. филол. наук. 2001. (https://www.dissercat.com/content/zhenskaya-proza-kontsa1980-kh-nachala-1990-kh-godov-problematika-mentalnost-identifikatsiya)
24
Широкова Е.В. Художественные эксперименты в русской женской прозе конца XX века: поэтика языка и
времени: дис. ... канд. филол. наук. 2005. (https://www.dissercat.com/content/khudozhestvennye-eksperimenty-vrusskoi-zhenskoi-proze-kontsa-xx-veka-poetika-yazyka-i-vreme)
25
Лазарева Е.В. Иерархия ценностей в современной женской прозе: на материале произведений Т. Толстой,
М.
Арбатовой,
Т.
Москвиной:
дис.
...
канд.
филол.
наук.
Н.
Новгород,
2009.
(https://www.dissercat.com/content/ierarkhiya-tsennostei-v-sovremennoi-zhenskoi-proze)
26
Пастухова Е.Е. Русская «женская проза» рубежа XX–XXI веков в осмыслении отечественной и
зарубежной
литературной
критики:
дис.
...
канд.
филол.
наук.
Саратов,
2010.
(https://www.dissercat.com/content/russkaya-zhenskaya-proza-rubezha-xx-xxi-vekov-v-osmyslenii-otechestvennoii-zarubezhnoi-lite)
27
Пушкарь Г.А. Типология и поэтика женской прозы: гендерный аспект (на материале рассказов Т. Толстой,
Л. Петрушевской, Л. Улицкой): дис. ... канд. филол. наук. 2007. (https://www.dissercat.com/content/tipologiyai-poetika-zhenskoi-prozy-gendernyi-aspekt-na-materiale-rasskazov-ttolstoi-lpetrus)
28
Гаврилина О.В. Чувство природы в женской прозе конца XX века: дис. ... канд. филол. наук. 2010.
(https://www.dissercat.com/content/chuvstvo-prirody-v-zhenskoi-proze-kontsa-xx-veka)
29
Карташова Е.Н. Специфика репрезентации женских образов в прозе В.М. Шукшина: дис. ... канд. филол.
наук. Воронеж–Елец, 2021. (https://elsu.ru/uploads/files/2021-11/1636456686_yr.pdf)
30
Норузи Махназ. Женские образы в современной русской и персидской прозе: дис. ... канд. филол. наук.
2011. (https://www.dissercat.com/content/zhenskie-obrazy-v-sovremennoi-russkoi-i-persidskoi-proze)
31
Abdusalomov S.S. Zulfiya Qurolboy qizi ijodida ayol timsoli: Filol. fan. nomz.... diss. - Qarshi, 2012.
32
Umarova F.B. Zamonaviy ingliz va o‘zbek nasrida jamiyat va ayol munosabatlarining badiiy talqini: PhD
(filologiya fanlari) dissertatsiyasi. – Toshkent, 2025. (https://uzswlu.uz/backend/web/files/Umarova%20a.pdf)
33
Муртазаева, Ф. Р. Художественное своеобразие современной «женской прозы» (на примере произведений
Виктории Токаревой и Зульфии Куролбой кизи) : автореф. дис. … докт. философии (PhD) по филол. наукам
20
5

6.

Связь
диссертационного
исследования
с
планами
научно-
исследовательских работ высшего образовательного или научноисследовательского
Диссертационное
исследовательских
учреждения,
исследование
работ
где
выполнена
выполнено
Бухарского
в
рамках
диссертация.
плана
государственного
научно-
университета
«Актуальные проблемы сравнительного литературоведения».
Целью исследования является выявить типологические схождения и
национально-культурную
специфику
репрезентации
образа
матери
в
современной русской и узбекской женской прозе на материале произведений
Маши Трауб и Зульфии Куролбой кизи.
Исходя из поставленной цели, задачи данного исследования
формулируются следующим образом:
проследить
эволюцию
образа
матери
в
русской
и
узбекской
литературных традициях от мифологических архетипов до психологически
сложных воплощений в прозе XX–XXI веков;
определить
творчестве
Маши
основные
Трауб
модели
и
репрезентации
Зульфии
Куролбой
образа
матери
кизи
контексте
в
в
социокультурных реалий конца XX – начала XXI века;
выявить особенности воспроизведения архетипов матери в женской
прозе двух авторов и способы переосмысления традиционных представлений
о материнстве через призму современного женского опыта;
исследовать динамику отношений мать–ребёнок в произведениях
Маши Трауб и Зульфии Куролбой кизи как механизм передачи культурных
ценностей и фактор формирования личности.
Объектом исследования является образ матери в современной
русской и узбекской женской прозе конца XX – начала XXI века.
: 10.00.06 / Бухарский гос. ун-т. – Бухара, 2021. – 49 с.; уртазаева, Ф. Р. Своеобразие художественного
психологизма в русской, узбекской и англоязычной «женской прозе» : автореф. дис. … д-ра филол. наук
(DSc) : 10.00.06 / Бухарский гос. ун-т. – Бухара, 2025. – 62 с.
6

7.

Предмет исследования – художественные особенности репрезентации
образа матери, модели материнства и специфика отношений мать-ребёнок в
произведениях Маши Трауб и Зульфии Куролбой кизи.
Методы
исследования.
В
работе
использованы
сравнительно-
типологический метод, историко-литературный метод, биографический
метод, метод целостного анализа художественного текста, психологический
метод, а также гендерный подход.
Научная новизна исследования заключается в следующем:
впервые предпринят системный сравнительно-типологический анализ
образа матери в современной русской и узбекской женской прозе на
материале произведений Маши Трауб и Зульфии Куролбой кизи;
установлены основные модели изображения материнства в творчестве
исследуемых
авторов:
психологически
сложный
образ
матери,
балансирующей между самореализацией и семейным долгом, у Маши Трауб
и образ матери как хранительницы культурной памяти у Зульфии Куролбой
кизи;
выявлена
динамика
трансформации
архетипа
матери
от
сакрализованного идеала к психологически противоречивому персонажу, чей
опыт включает не только заботу, но и усталость, сомнения, право на личную
автономию;
определены особенности отношений мать-ребёнок как механизма
межпоколенческой
трансляции
ценностей,
где
конфликт
между
традиционными моделями материнства и современными требованиями
становится источником психологического напряжения и основой сюжетного
развития.
Практические результаты исследования заключаются в следующем:
результаты диссертационного исследования могут быть использованы
в вузовских курсах по истории русской и узбекской литературы XX–XXI
веков, сравнительному литературоведению, теории литературы;
7

8.

материалы
работы
применимы
при
разработке
спецкурсов
и
спецсеминаров по современной женской прозе, гендерным исследованиям в
литературе, проблемам репрезентации материнства в художественном тексте;
выводы диссертации могут быть включены в учебные пособия и
методические разработки по компаративистике, а также использованы при
подготовке дипломных и курсовых работ студентов филологических
специальностей;
полученные
результаты представляют интерес
для
дальнейших
исследований в области женской прозы постсоветского пространства,
межкультурного
диалога
русской и
узбекской литератур,
эволюции
архетипических образов в современной литературе.
Достоверность результатов исследования обеспечивается научной
базой, методологией и методикой исследования, а также постановкой новых
проблем, решением новых задач и соответствием результатов проведенного
исследования
теоретическим
положениям
диссертационной
работы;
научными статьями, опубликованными в журналах Узбекистана и за
рубежом, рекомендованных ВАК РУз для публикации основных результатов
диссертаций;
тезисами
в
сборниках
статей
на
международных
и
республиканских научно-практических конференциях.
Научная и практическая значимость исследования определяется
тем, что выявленные в работе типологические схождения и национальнокультурная специфика репрезентации образа матери в русской и узбекской
женской прозе вносят существенный вклад в развитие сравнительного
литературоведения и расширяют представление о функционировании
архетипических образов в современном литературном процессе. Полученные
результаты дополняют научное знание об эволюции материнского образа от
сакрализованных моделей к психологически сложным художественным
воплощениям, отражающим трансформацию гендерных представлений и
семейных ценностей в постсоветском пространстве. Материалы диссертации
могут быть использованы в вузовских курсах по истории русской и
8

9.

узбекской литературы XX–XXI веков, сравнительному литературоведению,
теории литературы, при разработке спецкурсов и спецсеминаров по
современной женской прозе, гендерным исследованиям в литературе,
проблемам репрезентации материнства в художественном тексте. Выводы
работы применимы при подготовке учебных пособий и методических
разработок по компаративистике, а также при написании дипломных и
курсовых работ студентов филологических специальностей.
Апробация
результатов
исследования.
Результаты
данного
исследования изложены в 7 докладах и выступлениях и прошли апробацию
на
5
республиканских
и
2
международных,
научно-практических
конференциях и семинарах.
Публикация результатов исследования. Результаты исследования
отражены в 17 научных публикациях: 10 научных статей в изданиях,
рекомендованных
Высшей
аттестационной
комиссией
Республики
Узбекистан для опубликования результатов докторской диссертации (PhD), в
том числе, 5 статей – в республиканских и 5 публикаций – в зарубежном
издании.
Структура и объём диссертации. Диссертация состоит из введения, 3
глав, заключения и списка использованной литературы, общий объем
составляет 140 страниц.
9

10.

ГЛАВА I.
1.1.
Образ матери имеет древнейшие истоки и всегда занимал особое место
в культуре и литературе. С древнейших времён человечество наделяло его
особым, почти божественным смыслом, воспринимая как первооснову бытия
и источник всякой жизни. Не случайно во многих языческих мифологиях
центральной фигурой выступает Великая Мать – богиня-родоначальница
всего живого.
В мировой литературе образ матери стал одним из универсальных и
наиболее значимых, претерпевая эволюцию от мифологических архетипов до
сложных художественных воплощений в разных эпохах. Уже в самых ранних
памятниках словесности прослеживается культ матери как источника жизни,
кормилицы и хранительницы рода. Так, в шумеро-аккадском мифологии
фигурирует богиня Нинхурсаг, Нинмах, Дамгальнуна, Ки (мать-Земля), в
античной традиции – Гея, Деметра, Илифия, Кибела и Рея, в Египте – богиняматерь Исида, в фригийском культе – богиня плодородия Кибела. Все они
олицетворяли плодородие, природу и материнское начало, дающее жизнь.
В то же время образ матери имел и грозные аспекты: древние
божества-матери могли быть и милосердными творцами, и грозными
разрушительницами. Например, индийская Кали или шумерская Тиамат
сочетали черты созидательницы и разрушительницы. Таким образом,
архетип матери с самого начала выступал двойственным. Карл Г.Юнг
отмечал, «Как и каждый архетип, архетип матери имеет воистину
невообразимое множество аспектов. Упомяну только некоторые типичные
формы: мать или бабушка конкретного человека, крестная мать или свекровь
и теща, какая-либо женщина, с которой человек находится в некоторых
отношениях, а также кормилица и нянька; это может быть родоначальница
или представительница белой расы — в высшем, переносном смысле —
богиня, особенно, мать бога, дева (как помолодевшая мать, например,
Деметра и Кора), София (как мать-возлюбленная, что-то вроде типа Кибелы10

11.

Аттиса или как дочь-возлюбленная — как помолодевшая мать); цель
страстного избавления (рай, Царство Божие, Небесный Иерусалим); в более
широком смысле — церковь, университет, город, страна, небо, земля, лес,
море и стоячая вода…».34 В коллективном бессознательном человечества
образ
матери
укоренен
столь
глубоко,
что
выступает
одним
из
основополагающих универсальных символов, влияющих на психику и
культуру.
Архетип Матери восходит к первобытным культам прародительницы;
ранние свидетельства — палеолитические «венеры». В мифологиях Земля
мыслится Матерью (Гея, Мать-сыра земля, Умай-ана, От-Эне), из этого
архетипа позднее вырастает образ Родины-Матери. О.В.Рябов отмечает, что
«Начало ее истории следует отнести к образу Матери-сырой земли —
русскому варианту Великой Богини-матери. Другая стадия развития
представлений о материнской сущности страны — это образ Русской земли,
который проходит через всю историю древнерусской литературы. В книжной
традиции Русская земля представлена как живое существо; она изображается
в женском — чаще всего материнском — облике».35
В религиозной традиции образ матери также занимает ключевое место.
В авраамических религиях первая женщина Ева названа «матерью всех
живущих» (Быт 3:20). В христианстве особое развитие получил образ
Богоматери – Девы Марии, идеальной матери, олицетворяющей чистоту,
милосердие и заступничество. Культ Богородицы, особенно в образе Mater
Dolorosa (Скорбящей матери, оплакивающей распятого сына), оказал
огромное влияние на мировую культуру.
В средневековой литературе и искусстве возникает мотив скорби
матери
о
гибнущем
сыне,
который
позднее
трансформируется
в
универсальный символ материнского страдания. Этот образ скорбящей
Юнг К. Г. Психологические аспекты архетипа матери // Архетипы и коллективное бессознательное. Пер. с
нем.
–
М.:
Рефл-Бук,
1997.
–
С.
4.
(https://royallib.com/book/yung_karl/psihologicheskie_aspekti_arhetipa_materi.html)
35
Рябов О. В. «Родина-Мать»: история образа //Женщина в российском обществе. – 2006. – №. 3. – С. 33-46.
(34) (https://cyberleninka.ru/article/n/rodina-mat-istoriya-obraza)
34
11

12.

матери, оплакивающей своих детей, павших на поле брани, «проходит через
всю историю человечества – от народного эпоса, Корана, Библии до
сегодняшних скульптур и памятников».36 Действительно, образ матери,
оплакивающей сына, стал одной из вечных эмблем боли и любви: от мифа о
несчастной Ниобе, окаменевшей в слезах над детьми, до множества сюжетов
мировой литературы, где матери переживают утрату (будь то средневековые
легенды или современные романы). В культуре Востока материнский статус
также чрезвычайно возвышен: в исламской традиции существует изречение,
что «рай лежит под ногами матерей», отражающее высшую почтительность к
матери.
Образ матери, выйдя из мифоритуала, в античности усложняется: у
Гомера Фетида — заботливая ходатай, у Еврипида Медея — тёмная,
разрушительная сторона материнства, Ниоба — материнская скорбь,
римляне
добавляют
гражданское
измерение
(Ветурия
останавливает
Королиана). Так образуются два противоположных образа — заботливая и
оберегающая мать с одной стороны, и мучающаяся и несущая гибель с
другой. Это противопоставление становится основой для дальнейшего
развития традиции.
В средневековой словесности земная мать уступает место сакральной
модели: культ Богородицы и жития закрепляют идеал материнской любви и
заступничества (Моника, мать блаж. Августина). В рыцарском романе
материнская
роль
минимальна
и
функциональна
(генеалогическое
происхождение героя).
Постепенно, с наступлением эпохи Возрождения и особенно Нового
времени, образ матери в литературе становится более приземленным,
человеческим, приобретает черты реальных женщин в семье и обществе.
Литература XVIII–XIX веков, обратившись к частной жизни и воспитанию,
Камилова С. Э. Жанровые традиции в современном узбекском рассказе // Литературная критика
Узбекистана. – Ташкент, 2012. (https://www.ziyouz.uz/ru/literaturovedenie/49-literaturnaya-kritika/951-2012-0921-10-16-51)
36
12

13.

создала
целую
идеализированных,
галерею
материнских
но
более
все
характеров,
многогранных.
В
зачастую
европейской
сентиментальной прозе в центре часто стояли добродетельные матери
семейства. Например, в романе Ричардсона «Памела» героиня стремится
стать образцовой женой и матерью, а Руссо в «Эмиле» провозглашал
естественное воспитание под присмотром любящей матери. Парадигма
«идеальной
матери»
как
хранительницы
домашнего
очага
прочно
утвердилась в литературе этой эпохи.
Для русской литературы XIX века образ матери стал поистине
ключевым нравственным ориентиром. По словам Д.Бержайте «русская
литература и сама никогда не давала повода для распространения мифа о
каком-то одинаковом для всех, святом типе материнской любви. Русскими
писателями XIX века были созданы самые разные образы матерей: от
Раchеttе, всеми самодержавно управлявшей матери Татьяны Лариной, до
себялюбивой Марии Дмитриевны Калитинойв «Дворянском гнезде»; от
гордой и эгоистичной матери Нелли до добродушной, наивной Анны
Андреевны Ихменевой в «Униженных и оскорбленных»; от честной,
эмпатичной Пульхерии Александровны Раскольниковой, рассудительной
Елизаветы
Прокофьевны
Епанчиной,
властной
Варвары
Петровны
Ставрогиной до карикатурно стремящейся идти в ногу со временем госпожи
Хохлаковой; от матери Дмитрия Карамазова, впустившейся в полную
эмансипацию беглянки Аделаиды Ивановны, и запуганной, болезненной
Софии Ивановны, матери Ивана и Алеши Карамазовых, от трагически
запутавшейся Анны Карениной, талантливой, но самолюбивой Аркадиной и
непрактичной, легкомысленной Любови Андреевной Раневской до понастоящему пугающей, жестокой, делящей детей на любимчиков и постылых
Арины Петровны».37
Бержайте Д. Проблема представления материнства в русской литературе XIX века //SlavVaria. – 2022. – Т.
2. – №. 1. –С. 88. (https://journals.lib.pte.hu/index.php/slavvaria/article/download/5848/5612)
37
13

14.

В русской словесности XIX века материнский образ эволюционирует
от фольклорно-эпического обобщения к психологически точным характерам
и становится нравственным ориентиром. У Гоголя («Тарас Бульба») краткая
сцена прощания матери с сыновьями концентрирует тему жертвенной любви.
У Некрасова складываются два ключевых вектора: сакрализация «Родиныматери» («Саша») и социально-трагический образ крестьянки-страдалицы
(«Внимая
ужасам
войны…»,
«Орина,
мать
солдатская»).
Тургенев
показывает тихую, религиозно окрашенную материнскую нежность (Арина
Власьевна
в
«Отцах
материнского
и
бессилия
детях»).
и
Достоевский
нравственной
раскрывает
стойкости
пределы
(Пульхерия
Александровна; Соня Мармеладова как материнская опекунка сирот). У
Толстого
в
«Анне
Карениной»
противопоставлены
«неправильное»
материнство Анны и повседневный материнский долг Долли. К концу века
формируется полный спектр моделей — от идеала до трагически
несовершенной.
XX век ознаменовался дальнейшими трансформациями образа матери,
тесно
связанными
с
общественно-историческими
потрясениями
и
изменением роли женщины. В начале века, на волне революционных идей,
литература переосмысляет материнство в контексте социальной борьбы.
Знаковым произведением стала повесть М.Горького «Мать», где простая
женщина
Ниловна,
сначала
забитая
и
неграмотная,
под
влиянием
революционных идей сына сама пробуждается к активной жизни. Горький
создал новый тип – мать-революционерка, мать как носительница народного
протеста. Эволюция Ниловны от тихой «бабы» до сознательной участницы
рабочего движения показала, что материнская любовь может перерасти в
любовь ко всему угнетенному народу.
В литературе периода войн образ матери занимает особое место,
насыщенное трагизмом народной беды. О.А.Дашевская подчеркивает, что
«Литература военных лет широко использует славянский архетип матери14

15.

сырой-земли».38 Великая Отечественная война породила бесчисленные
произведения о матерях, потерявших сыновей, о матерях, ждущих и
надеющихся. В стихотворениях военных лет проступает коллективный образ
матери-страдалицы, оплакивающей своих воинов. Поэма А.Т.Твардовского
«Василий Теркин»,
стихотворение «Баллада о матери» А.Вертинского,
В.Закруткин «Матерь человеческая».
Во второй половине XX века, особенно с развитием психологии и
феминистской мысли, литературный образ матери становится еще более
сложным и разноплановым. Писатели осмеливаются показать и негативные,
«тёмные» стороны материнства, о которых ранее говорили лишь в рамках
мифологических архетипов (таких как мачеха). Н.Н.Николина отмечает, что
«В западной литературе образ матери не бывает нейтральным, его положение
всегда находится относительно оппозиции «хорошая/плохая мать»».39
Если
раньше
в
литературе
преобладал
канон
любящей,
самоотверженной матери, то к концу XX века все чаще появляются образы
матерей-холодных, эгоистичных или сломленных (Э.Елинек «Пианистка»,
Д.Лессинг «Пятый ребёнок», Э.Ферранте «Тёмная дочь» (The Lost Daughter),
Дж.Фитч «Белый олеандр», Г.Флинн «Острые предметы» и др). Эта
эволюция во многом связана с переоценкой роли женщины: литература
начала говорить правду о материнских драмах, о конфликте между долгом и
личностью, о материнской усталости, о случаях жестокого обращения или
оставления детей. «В современных англоязычных романах… нередко образ
матери – это образ «покидающей матери», которая либо оставляет своего
ребенка на попечение другим, либо совершает самоубийство. С образом
матери также связан мотив определения судьбы своего ребенка, при котором
Дашевская О. А. Поэзия Великой Отечественной войны: эстетика, проблематика, жанрово-стилевые
тенденции: учебно-методическое пособие для студентов-филологов. – 2016.
39
Николина Н. Н. Образ матери в современной англоязычной литературе //Филологические науки. Вопросы
теории и практики. – 2025. – Т. 18. – №. 4. – С. 1262-1266. (https://philologyjournal.ru/article/phil20250181/fulltext)
38
15

16.

нет единственного правильного решения».40 Появление таких героинь –
«плохих матерей» – свидетельствует не о девальвации материнства, а скорее
о стремлении литературы честно отображать сложные социальные и
психологические реалии (И.Макьюэн «Искупление», Салтыков-Щедрин
«Господа Головлёвы»). Если в XIX веке такой отрицательный образ был
редкостью и подавался с явным осуждением, то в литературе XXI века показ
сложных, противоречивых матерей стал обычным.
Особого упоминания заслуживает образ матери в контексте восточной,
в частности узбекской литературы. В узбекской культуре уважение к матери
традиционно чрезвычайно велико – образ матери обретает статус почти
священный, являясь носителем национальных ценностей и духовности. В
классической узбекской литературе можно отметить мотивы почитания
матери и наставницы (А.Навои «Хайрат ул-аброр», Н.Рабғузи «Qissasi
Rabg‘uziy» («Сборник рассказов»), У.Хошимов «Dunyoning ishlari», «Ikki
eshik orasi», Саид Ахмад «Onajonlar», Исажон Султон «Men, Onam va O‘rta
Yer dengizi», А.Орипов «Onajon», Зульфия «Onam bog‘i», «Ona», Хуршид
Даврон «Shoirning onasi», «Otam va onamga bag‘ishlov», Усмон Азим «Ona,
kelganingizda…», Муҳаммад Юсуф «Onajon», «Onamga xat» и др).
М.Джабборова
отмечает,
что
Навои
«создал
уникальные
художественные образцы в изображении почитаемого образа матери»,
выделяя воплощение матерей как среди простого народа, так и в судьбах
правителей
и
святых. 41
В
стихах
Навои,
прославляющих
матерей,
подчеркнута идея всеобъемлющего уважения к ним и исполнение сыновнего
долга; «недаром он в своём знаменитом тазкире «Насойим ул-мухаббат»
включил жизнеописания тридцати пяти женщина-шейхов».42
Николина Н. Н. Образ матери в современной англоязычной литературе //Филологические науки. Вопросы
теории и практики. – 2025. – Т. 18. – №. 4. – С. 1262-1266. (https://philologyjournal.ru/article/phil20250181/fulltext)
41
Djabborova M. The Representation of Women in the Works of Alisher Navoi. 2024.
(https://www.academia.edu/120691796/The_Representation_of_Women_in_the_Works_of_Alisher_Navoi)
42
https://n.ziyouz.com/books/alisher_navoiy_asarlari/Alisher%20Navoiy.%20Nasoimul%20muhabbat.pdf
40
16

17.

С. Мирвалиева подчёркивает, что образ матери в целом носит
универсальный, сакральный характер: «Кто не говорил, и что не было
сказано об образе матери. Нет ни одного писателя или поэта в мире, кто не
писал бы о матери, не воспевал бы её. Говорят, есть мать, значит, есть мир;
есть мать, значит, есть человек; есть мать, значит, есть Родина: и
действительно, в мире нет ни одного человека, такого священного и ценного,
смелого и храброго, как мать, способного всегда и всё простить. Не
удивительно, что тема матери является для созидателя вечно новым,
неиссякаемым источником вдохновения». 43
В советский период узбекские прозаики и поэты развили тему
материнства в русле новых социальных реалий, особо выделяя мотивы
жертвенности и героизма матерей. Так, в годы Великой Отечественной
войны образ матери стал символом стойкости и страдания всего народа. В
прозе тех лет нередко встречается тип матери, неизменно ожидающей сына с
войны (У.Хошимов «Urushning so‘nggi qurboni», У.Умарбеков «Осенью»,
Раҳмат Файзий «Ona» и др).
В целом для советской эпохи характерно углубление психологизма в
изображении матерей. О.И.Дуйсенбаев исследовав эволюцию женских
образов в прозе У.Хошимова, отмечает, что «В творческих поисках
У.Хашимова
образ
матери
совершенствуется
в
последовательном
хронологическом порядке и становится всё более независимым … в каждое
поэтическое толкование привносятся всё новые и новые грани».44 По оценке
Дуйсенбаева, «У.Хашимов является новатором в полном смысле этого слова,
поскольку в произведениях писателя харак-тер женщин и девушек - узбечек
отражается
разнообразными
методами
и
направлениями.
Если
в
некоторыхпроизведениях эволюция образа матери внедряется в цельные
картины, в некоторых повестях и романах жиз-ненные подробности
Мирвалиев
С.
Она
ҳақида
қўшиқ
//
Ёш
ленинчи.
1982.
3
февраль
(https://www.gramota.net/article/phil20110019/fulltext)
44
Дуйсенбаев О. И. Художественная эволюция образа матери в прозе Уткира Хашимова //Филологические
науки.
Вопросы
теории
и
практики.
–
2011.
–
№.
1.
–
С.
71-74.
(https://www.gramota.net/article/phil20110019/fulltext)
43
17

18.

превращаются в определяющий атрибут. В первой линии образ состоит из
совокупности
обобщённых
поэтических
деталей.
Во
второй
линии
характерная черта даёт возможность подчеркнуть какую-либо определённую
грань… Следующая форма считается немного рискованным методом,
поскольку здесь творческие возможности автора ограничиваются, а яркость
какого-либо качества управляет эстетическим грузом».45
В гуманитарной мысли ХХ века материнство часто описывается как
двойственная реальность — опыт и институт. Эту оппозицию чётко
формулирует А.Рич: «Материнство как опыт — это то, что женщины знают
изнутри; материнство как институт — это то, что была вынуждена
организовать
и
контролировать
патриархальная
цивилизация». 46
Эта
установка позволяет читать литературные образы матерей на двух уровнях:
как личностную практику заботы и как социально-нормативный сценарий,
навязывающий «правильные» роли и формы поведения. Отталкиваясь от
этой дихотомии, психоаналитическая традиция вводит ключевые понятия,
которыми активно пользуется литературоведение. Д.Винникотт подчёркивал
первичную диаду «мать—младенец»: «Я однажды сказал: «не существует
такого объекта, как младенец» — где младенец, там всегда и материнская
забота; без неё не было бы младенца»; 47 отсюда его норма «достаточно
хорошей матери», чья задача — выдерживать, «удерживать» и постепенно
«возвращать» ребёнку его собственную субъектность, а не демонстрировать
идеальную безошибочность. Винникотт подчёркивал: «Матери, у которых
нет внутреннего ресурса обеспечивать достаточно хорошую заботу, не могут
стать «достаточно хорошими» одним лишь наставлением». 48
Дуйсенбаев О. И. Художественная эволюция образа матери в прозе Уткира Хашимова //Филологические
науки.
Вопросы
теории
и
практики.
–
2011.
–
№.
1.
–
С.
71-74.
(https://www.gramota.net/article/phil20110019/fulltext)
46
Rich A. Of woman born: Motherhood as experience and institution. – WW Norton & Company, 2021.
(https://archive.org/details/ofwomanbornmothe0000adri/page/n5/mode/2up)
47
Winnicott D. W. The theory of the parent-infant relationship //Essential papers on object relations. – 1986. – Т. 5.
– С. 233-53.
48
Winnicott D. W. The theory of the parent-infant relationship //Essential papers on object relations. – 1986. – Т. 5.
– С. 233-53.
45
18

19.

С
другой
стороны,
феминистская
философия
радикально
пересматривает «естественность» материнской роли. С.де Бовуар настаивала:
«никакого «материнского инстинкта» не существует; отношение матери
определяется её целостной ситуацией и тем, как она её принимает», 49 а само
материнство в патриархальной культуре нередко «приковано к телу», что
делает женщину уязвимой для социальной объективации.
Сопоставление
мифологических,
религиозных
и
новейших
художественных моделей показывает, что образ матери — не устойчивый
тип, а подвижная конфигурация архетипа, социальных норм и нарративного
ракурса. Он соединяет сакральное и бытовое, приватное и гражданское,
созидательное и грозное, сохраняя преемственность от Великой Матери и
Mater Dolorosa до «демистифицированной» матери современной прозы.
В русской и узбекской традициях
этот образ
дополнительно
опосредован кодами Родины-матери, травматической памяти и ритуалами
уважения.
1.2.
Современная русская и узбекская женская проза демонстрирует
смещение
акцентов
в
изображении
матери
от
идеализированного,
нормативного образа — к проблематизации её повседневного опыта,
эмоциональной уязвимости и социальной зависимости. Как отмечает
М.В.Мелексетян «поэтический образ матери, сложившийся в традициях всей
русской литературы, происходит от трех главных ипостасей исконного
образа матери: Богородицы, матери и родины. Иными словами, развитие
темы матери в поэзии XX века шло по пути создания религиознометафизического образа матери, явленного в основном через обращение к
нему от лица лирического героя, реально-бытового или психологического
49
https://www.goodreads.com/quotes/8693202-there-is-no-such-thing-as-maternal-instinct-the-word
19

20.

образа матери, выраженного либо от лица матери, либо эпически,
объективно». 50
В узбекской литературной традиции женский, а прежде всего
материнский образ также сакрализован. Как показывает М.Орозбоева, его
истоки восходят к религиозным (исламским) представлениям и к богатому
устному народному творчеству — мифам, легендам, преданиям, сказкам и
эпосам, в которых закрепляется сакральный статус женщины-матери.
Недаром исследовательница подчёркивает: «Ведь ЖЕНЩИНА – это
олицетворение Матери, приносящий ребенка в светлый мир, продолжающей
род человеческий, второй половины, выступающей равным партнёром при
жизненных невзгодах, возлюбленной, любимой и притягивающей как
магнит…
наш народ с большим уважением и почтением относился к
женщинам, и в этом случае заложил основу для создания их прекрасного
образа в образцах искусства, начиная с незапамятных времен».51
В
дальнейшем
эти
культурно-религиозные
константы
эволюционировали под влиянием социальных изменений, от классической
эпохи через советское время к постсоветскому и современному периоду.
Русская
классическая
литература
XIX
века
сформировала
многогранный пантеон материнских образов, от идеализированных до
трагических. На раннем этапе, под влиянием фольклора и православной
этики, утвердился образ женщины-матери как нравственного идеала –
«ангела в доме», самоотверженной хранительницы семьи. Во многих
произведениях того времени матери наделяются лучшими качествами:
бескорыстной любовью к детям, верностью, жертвенной готовностью
страдать ради семьи.
По словам Д.Бержайте, школьный штамп «певец
идеального материнства» чаще всего приписывается Н.А.Некрасову, но
«Русские женщины» демонстрируют иной ракурс: княгиня Волконская
Мелексетян М. В. Образ матери в русской поэзии XX века: А. Блок, А. Ахматова, А. Твардовский:
автореф. дис. … канд. филол. наук: 10.01.01 / Литературный институт им. А. М. Горького. – Москва, 2009. –
25 с. –7 (https://new-disser.ru/_avtoreferats/01004499743.pdf)
51
O‘rozboyeva, M. Historical foundations of the appearance of the female image // ISJ Theoretical & Applied
Science. 2019. No. 12 (80). P. 652-656.
50
20

21.

выбирает долг, а не «иконообразную» жертвенность, «ежели выбор решить я
должна / Меж мужем и сыном – не боле – / Иду я туда, где я больше
нужна…».
Идеал
«долженствующей»
матери
в
русской
классике
конструируется и через Толстого: образы графини Ростовой и Долли
сближаются с моделью «идеального материнства», а трагедия Анны «из-за её
несоответствия… образу идеальной матери» вскрывает амбивалентность
материнских чувств. У Достоевского «дочки-матери» устойчивый сюжет, а
русская литература XIX века вообще «не боялась писать правду», показывая
самые разные материнские фигуры, от властной Марьи Москалёвой до
уязвимых героинь.52
Важно отметить, что в дореволюционном обществе понимание роли
матери
отличалось
«парадоксально
[...],
от
современного.
что
судьба
Как
женщины
указывает
А.Белова,
программировалась
как
репродуктивная (а скорее всего – именно вследствие этого), материнство не
было
осознанным
индивидуальным
женским
проектом».53
Социолог
О.Г.Исупова уточняет: «Исторически… материнство отнюдь не было
основным предназначением женщины. Главной задачей всей семьи… было
элементарное выживание», и лишь в XX веке к нему стали относиться как к
«очень ответственному проекту», требующему полной самоотдачи. 54 В
дворянской среде, например, были распространены практики, при которых
эмоциональная близость между матерью и ребёнком нередко уступала месту
воспитанию через нянь и гувернанток. Такой шаг не воспринимался как
отсутствие «святых материнских чувств», а соответствовал представлениям
эпохи о долге женщины.
Классическая узбекская литература, формировавшаяся на стыке
тюркоязычной устной традиции и персидско-таджикской письменной
Бержайте Д. Проблема представления материнства в русской литературе XIX века //SlavVaria. – 2022. – Т.
2.
–
№.
1.
—
С.
85–92.
(https://www.researchgate.net/publication/365925871_Problema_predstavlenia_materinstva_v_russkoj_literature_X
IX_veka)
53
Там же
54
Там же
52
21

22.

культуры,
вырабатывает
высокий
идеал
матери
и
«женщины-
воспитательницы», в котором семейная роль матери соединяется с
нравственным и гражданским служением. По наблюдению Р.Орзибекова, в
средневековых дастанах героиня почти неизбежно включена в широкий
родовой
и
общинный
контекст;
женский
образ
здесь
связан
с
ответственностью за моральное состояние сообщества и воспитание будущих
поколений.55
Современные исследования Р.С.Рашидовой показывают, что в таких
эпосах, как «Ошиқ Ғариб ва Шоҳсанам», «Тохир ва Зуҳра», «Мухаббатнома»,
«Юсуф ва Зулайхо», женские персонажи объединяют черты любящей
невесты, хранительницы очага и заступницы народа, вследствие чего
женская фигура воплощает высокие мечты и идеалы народа, «В поэме о
Юсуфе и Зулейхе Зулейха показана как социально активная женщина,
помогающая возлюбленному в управлении государственными делами; через
этот образ поэт создаёт тип героини, борющейся за своё счастье и
занимающей достойное место в обществе» («However, the poet portrays
Zulaykha as an active member of society. As a result, Zulaykha wins Yusuf's love
and helps him in all his affairs in governing the state. … Through the image of
Zulaykho, the poet created the image of a socially active woman who fought for
her happiness at that time»).56 Н.И.Соатова и П.Туропова убедительно
показывают, что в «Хазойин ул-маъни», «Насойим ул-мухаббат» и «Махбуб
ул-кулуб»
фигура
«матери-женщины»
у
Навои
становится
знаком
национальной идентичности и духовного становления личности, связывая
частный семейный опыт с судьбой народа в целом.57
Орзибеков Р. Ўзбек адабиёти тарихи (XVII–XIX (I ярми) асрлар). – Тошкент: Ўзбекистон Ёзувчилар
уюшмаси
Адабиёт
жамғармаси
нашриёти,
2006.
–
272
б.
(https://www.ziyouz.com/books/kollej_va_otm_darsliklari/ona-tili_va_adabiyot/O'zbek adabiyoti tarixi (Rahmonqul
Orzibekov).pdf)
56
Rashidovna R. S. The portrait of an active woman in Uzbekistan classical literature // International journal of
social science & interdisciplinary research ISSN: 2277-3630 Impact factor: 8.036. – 2025. – Т. 14. – №. 02. – С.
112-119. (115) (gejournal.net/index.php/IJSSIR/article/download/2582/2476)
57
Soatova N.I., Turopova P. The image of the mother-woman in Alisher Navoi’s works // International Journal of
Advance
Scientific
Research.
–
2024.
– Vol.
5,
No.
12.
– P.
167–178.
(167)
(https://sciencebring.com/index.php/ijasr/article/view/850/812)
55
22

23.

К кругу просветителей, формирующих новую модель «материгражданки», помимо Абдуллы Авлони и Мунавварқори Абдурашидхонова,
относятся Махмудхўджа Бехбудий, Абдурауф Фитрат, Хамза Ҳакимзода
Ниёзий, Хожи Мўин, Абдулла Қодирий, Чўлпон, а также поэтесса Анбар
отин и другие представители джадидской среды. В их публицистике, стихах
и драматургии образ матери и в целом «матери-женщины» выходит из рамок
абстрактного идеала и связывается с конкретными социальными задачами:
воспитанием грамотного поколения, поддержкой нового типа школы,
моральной ответственностью перед будущим нацией.
У Авлони целый цикл стихотворений и назидательных рассказов прямо
адресован матерям и детям: «Onasining o‘g‘liga aytgan so‘zlari», «O‘g‘lining
onasiga aytgan so‘zi», «Soqi ila onasi» и др. В них мать выступает первым
воспитателем, наставницей, которая через ласковое, но требовательное слово
вводит ребёнка в мир учёбы и нравственности. В поэме-диалоге «Oila
munozarasi» Авлони показывает конфликт между «старой» и «новой»
моделью семьи. 58 В представлении Фитрата, мать не только хранительница
очага, но и полноправный участник общественного развития, от уровня её
образования и правового сознания зависит нравственный горизонт будущих
поколений.
Абдурауф Фитрат в трактате «Oila» переводит разговор о женщинах и
матерях
в
плоскость
гражданского
равноправия
и
совместной
ответственности за семейную и общественную жизнь. Он формулирует
принцип равенства супругов в сфере труда и «мирских дел»: «Dunyoviy
ishlarni bajarishda erkak va ayol o‘rtasida umuman farq bo‘lmaydi» (при
выполнении мирских дел между мужчиной и женщиной в сущности нет
никакой разницы). 59
Berdiyeva N.A. Abdulla Avloniy pedagogik merosining yoshlarni tarbiyalashdagi ahamiyati // “Abdulla Avloniy
ijodiy merosining adabiy-estetik va ilmiy-ma’rifiy qimmati” mavzusidagi respublika ilmiy-amaliy konferensiya
materiallari.
–
Toshkent,
2023.
–
B.
88.
(https://api.scienceweb.uz/storage/publication_files/8706/22585/65dd9a2f0d932___Avloniy.pdf)
59
https://jadid.uz/ayol-suratiga-chizgilar/
58
23

24.

Особое место занимает женская поэзия рубежа XIX–XX вв., прежде
всего творчество Анбар отин. В трактате «Risolai falsafai siyohon» («Qarolar
falsafasi
risolasi»),
куда
обращается
Н.Холикова,
поэтесса
рисует
утопическую картину будущего, где освобождение женщин становится
условием духовного обновления общества: «ul zamonda ayollar har qancha
husn va latofat ila ozod yururlar va alarg‘a hech kishi ola ko‘z ila yomon nazar
solmas» (в те времена женщины, наделённые красотой и изяществом, будут
свободно ходить, и никто не будет смотреть на них злым, оценивающим
взглядом).60 В этом видении мать и женщина вообще мыслится не только как
объект защиты, но как субъект истории, чья свобода и образованность
определяют «millat kelajagi» – будущее нации.
Драматургия джадидов усиливает социально-критический аспект
образа матери. В драме М.Бехбудий «Padarkush» («Padarkush yoxud
o‘qimagan bolaning holi») семейный конфликт вокруг неучёного сына
демонстрирует трагедию «mushtipar ona», лишённой реального влияния на
воспитание ребёнка и становящейся свидетелем разрушения дома. В пьесах
Хамзы Ҳакимзоды Ниёзий – «Zaharli hayot», «Mazluma xotin» Хожи Мўина и
других драматургов – в центре сюжета оказывается страдание женщиныжены
и
женщины-матери,
подавленной
религиозным
фанатизмом,
экономической зависимостью и традиционными брачными практиками.
Одним из ключевых направлений позднесоветской и постсоветской
словесности становится «новая женская проза», где материнство описывается
от первого лица, в режиме повседневного опыта, без идеализации. В условно
«тёмный» можно отнести тексты Л.Петрушевской («Время ночь», «Своим
кругом», многочисленные «страшные сказки» и «сказки для взрослых»),
Н.Горлановой («Радуга каждый день», «Роман воспитания», «Голос жизни»),
С.Василенко («Дурочка», «Колдунья», «Девочка с персиками») и др. Здесь
преобладают
мотивы
неблагополучной
семьи,
бедности,
насилия,
Xolikova N. Jadid she’riyatida xotin-qizlar ma’rifati // Adabiy meros. – 2024. – №1 (11). – B. 43–52.
(https://lib.cspu.uz/index.php?do=download&id=15562)
60
24

25.

материнской вины и выгорания; мать часто показана как фигура на грани
срыва или как «анти-мать», однако именно через эти пограничные состояния
вскрывается травматический опыт женской повседневности конца XX века.
Другой полюс составляет линия семейной хроники и «мягкого»
матриархата, прежде всего в прозе Л.Улицкой: «Медея и её дети», «Казус
Кукоцкого»,
«Весёлые
похороны»,
«Даниэль
Штайн,
переводчик»
выстраивают сложные генеалогии, в центре которых стоят бабушки и матери
как хранительницы памяти рода и нравственные ориентиры. Здесь
материнство осмысляется не столько через социальный крах, сколько через
ответственность за передачу культурного опыта и за формирование
идентичности детей и внуков.
В
автобиографической
и
феминистски
ориентированной
прозе
М.Арбатовой («Меня зовут женщина», «Баба Шура, или Визит нестарой
дамы», «Я – мать-одиночка»), а позднее М.Степновой («Женщины Лазаря»,
«Сад»,
«Соратники»)
тема
материнства
связывается
с
телесностью,
репродуктивным выбором, карьерой, социальной уязвимостью и желанием
самостоятельности. В этих текстах мать предстаёт не только как «жертва» и
не только как «опора семьи», но как субъект, который рефлексирует своё
право на желание, творчество, профессиональную реализацию.
Кроме того, позднесоветская и постсоветская проза, прежде всего
поздняя «деревенская» линия, переосмысливает советский образ матери как
хранительницы народной нравственности, но уже в ситуации распада
традиционного уклада. У В.Распутина целый материнский «корпус»:
«Последний срок», «Прощание с Матёрой», «Живи и помни», «Дочь Ивана,
мать Ивана». Во всех этих текстах мать (часто престарелая крестьянка)
маркирует разрыв поколений, вымирание деревни, нравственный суд над
детьми, ушедшими в город.
У
В.Астафьева
материнские
фигуры
распределены
между
«деревенским» и «военным» пластами прозы: «Пастух и пастушка»,
«Печальный детектив», «Прокляты и убиты», поздние рассказы показывают
25

26.

матерей солдат, матерей «потерянных» детей, женщин, переживающих
гибель сыновей и моральную деградацию среды.
В прозе других представителей «деревенской» линии — Ф.Абрамова
(«Братья
и
сёстры»,
«Дом»,
«Пелагея»),
В.Белова
(«Всё
впереди»,
деревенские циклы), В.Личутина — материнство чаще всего встроено в
многопоколенную семью: мать/бабка одновременно держит на себе
хозяйство и становится свидетелем обнищания, обезземеливания, ухода
молодёжи.
В постсоветское время феномен «солдатских матерей» выходит за
пределы правозащитного движения (Комитет солдатских матерей России,
Союз комитетов солдатских матерей России) и становится одним из
ключевых мотивов документальной и художественной прозы о локальных
войнах. Его концептуально описывает Е.А.Здравомыслова, подчёркивающая,
что «организация «Солдатские матери» утверждает свое право за защиту
военнослужащих, обращаясь к традиционным представлениям о материнской
любви и материнском долге». 61
Документально-художественную
линию
осмысления
фигуры
«солдатской матери» задают книги С.Алексиевич, прежде всего «Цинковые
мальчики», а в более широком плане и «Время секонд хэнд», где голоса
матерей погибших солдат (наряду с другими женскими свидетельствами)
выдвигаются в центр повествования и подрывают официальный героический
миф. Журналистскую ветвь формируют репортажи А.Политковской о
чеченской войне («Вторая чеченская», «Чужая война, или жизнь за
шлагбаумом. Чечня», «A small corner of hell: dispatches from Chechnya»,
статьи в «Новой газете.
В художественной прозе о локальных войнах и постсоветском насилии
мотив «солдатских матерей» и травмированного материнства тематически
Здравомыслова Е. А. " Солдатские матери": мобилизация традиционной женственности //Политическая
наука. – 2005. – №. 3. – С. 39-65. (https://cyberleninka.ru/article/n/soldatskie-materi-mobilizatsiya-traditsionnoyzhenstvennosti)
61
26

27.

объединяет тексты А.Бабченко («Война»), З.Прилепина («Патологии»),
А.Карасёва («Чеченские рассказы», «Предатель»), а также прозу о женском
опыте войны и террора (дневники Полины Жеребцовой «Муравей в
стеклянной банке», репортажи А.Политковской о террористических актах и
заложниках — Норд-Ост, Беслан и др.). В совокупности документальные,
публицистические и художественные произведения конца XX – начала XXI
века формируют постсоветский образ «скорбящей матери» как частного лица
и гражданской свидетельницы, чья личная утрата обретает политическое
измерение.
В узбекской прозе конца XX – начала XXI века женская тема и
материнство оформляются в особый пласт. Ф.Б.Умарова подчёркивает, что
именно в этот период ««Женская проза» в узбекской художественной
литературе была признана литературно-культурным направлением. В этот
период в узбекской словесности особое внимание уделялось таким
феноменам, как женская эстетика, женское письмо, женский феномен,
женское творчество, женская мудрость, женское терпение и стойкость и т.п.
Литературно-художественные образы XIX века при этом переосмысливались
и соотносились с современным обликом женщины»».62
Ф.Р.Муртазаева, анализируя феномен современной женской прозы
подчёркивает, что ее ключевые тенденции складываются как особая
художественная реальность, связанная с женским способом видения мира:
««аёллар насри»нинг асосий тенденциялари дунё адабиётининг янги
ҳодисаси сифатида, ўзгача аёл дунёқарашлари, аёлнинг ҳаёт ҳақидаги
фалсафаси билан маълум тизимга келтирилган» 63 (основные тенденции
Umarova F. B. Ingliz va oʻzbek nasrida ayol obrazining badiiy tasviri // Oʻzbekistonda xorijiy tillar. – 2022. – №
3 (44). – S. 155–166. (157) (https://journal.fledu.uz/wp-content/uploads/sites/3/2022/08/umarova-f.-b.-adabiyot2.pdf)
63
Муртазаева Ф. Р. Ҳозирги «аёллар насри»нинг бадиий ўзига хослиги (Виктория Токарева ва Зулфия
Қуролбой қизи асарлари мисолида): автореф. дис. ... фалсафа доктори (PhD) филол. фан. – Бухара, 2021. – 49
с.
(11)
(https://buxdu.uz/media/aftoreferat/%D0%90%D0%92%D0%A2%D0%9E%D0%A0%D0%95%D0%A4%D0%95
%D0%A0%D0%90%D0%A2_2_%D0%9C%D1%83%D1%80%D1%82%D0%B0%D0%B7%D0%B0%D0%B5%
D0%B2%D0%B0_%D0%A4_24_08_%D0%BF%D0%B5%D1%87%D0%B0%D1%82%D0%BB%D0%B8_compr
essed.pdf)
62
27

28.

«женской прозы» как нового явления мировой литературы выстраиваются
вокруг «особого женского мировидения и философии женщины о жизни»). В
интерпретации исследовательницы специфическая черта этого направления
заключается в нацеленности на доверительную, исповедальную интонацию,
когда автором, как правило, выступает женщина, центральной фигурой
сюжета становится женский персонаж, а проблематика непосредственно
соотнесена с женской судьбой и опытом.
К корпусу «новой женской прозы» независимости обычно относят
творчество Зульфии Қуролбой қизи: сборники «Turmush» (2003), «Yovuzlik
farishtasi» (2005), циклы рассказов «Iztirob», «Yomg‘irli yo‘lka», «Yolg‘izlik
qurboni» и др. В этих текстах мать чаще всего – городская женщина «снизу»:
одинокая вдова, погребённая в быте домохозяйка, мать больного ребёнка,
жена
мигранта.
Материнство
разламывается
между
безоговорочным
самопожертвованием и скрытым желанием личной свободы. Мотивы
усталости,
психического
выгорания,
эмоционального
«одиночества»
обнажают обратную сторону традиционного культа «онаизор» (ждущая
мать).
В узбекской прозе материнский архетип особенно концентрирован в
повести И.Султона «Onaizorim», обращённой к памяти матери автора.
Т.Шермуродов подчёркивает, что «это изящная новизна современной
узбекской прозы, поскольку речь идёт о новом, наиболее возвышенном
аспекте вечной темы — и не только благодаря наличию литературноэстетического подхода, но и по целому ряду других достоинств».64
Биографически конкретный образ матери здесь обобщается до символа
крестьянской узбекской матери: тяжёлый физический и эмоциональный труд,
религиозная собранность, немой протест против насилия и бедности. Мотив
Shermurotov T. Mangu onaizor talqini. Yetuklik jozibasi. — Toshkent: Turon zamin ziyo, 2017. — 144 b.
(https://journal.fledu.uz/wp-content/uploads/sites/3/2022/08/ingliz-va-uzbek-nasrida-ayol-obrazining-badiiytasviri.pdf)
64
28

29.

матери переосмысляется и в других текстах Султона – в рассказах «Shamolli
kecha», «Tosh kelinchak», «Men, onam va O‘rta Yer dengizi» и др.
Городскую линию «внутреннее переживание», сосредоточенную на
повседневных кризисах семьи и внутреннем опыте героев, представляют
рассказы и повести Э.Аъзама («Anoyining jaydari olmasi», «Ko‘k eshik»,
«Chapaklar yoki chalpaklar mamlakati», «Shoirning to‘yi») и Х.Дустмухаммада
(«Bozor», «Beozor qushning qarg‘ishi», «Donishmand Sizif» и др.): здесь через
материнские и бабушкины фигуры вскрываются жилищные и социальные
конфликты — болезнь детей, миграция сыновей, безработица мужчин. Мать
из хранительницы традиции превращается в субъекта нравственного выбора.
Наконец, в прозе У.Ҳамдама («Muvozanat», «Isyon va itoat», «Sabo va
Samandar») и Л.Бурихона («Jaziramadagi odamlar», «Quyosh hali botmagan»,
«Ayol ko‘z yoshlarga ishonmaydi», «Sirli muallim») семейные сюжеты, утрата
близких, миграция и религиозный поиск разворачиваются в пространстве
многопоколенных семей.
На этом фоне особенно показателен корпус прозы Маши Трауб, в
котором образ матери и тема материнства являются структурообразующими.
К произведениям, непосредственно выстроенным вокруг материнского
опыта, относятся романы и повести: «Плохая мать», «Плохая дочь»,
«Дневник мамы первоклассника», «Второй раз в первый класс», «О чём
говорят младенцы», «Наша девочка», «Не мамкай!», «Когда мама — это ты»,
«Осторожно — дети! Инструкция по применению», «Чужой ребёнок»,
«Лишние дети», «Счастливая семья», «Новые семейные обстоятельства»,
«Пополам», «Суп, второе и компот», «Истории моей мамы». Во всех этих
текстах материнство, отношения «мать-ребёнок» и фигура матери (включая
бабушку, свекровь, приёмную или приёмного ребёнка) задают основную
конфигурацию сюжета и конфликта.
В прозе Зульфии Куролбой кизи образ матери и материнства
центральен в романах «Armon asirasi» и «Mashaqqatlar girdobi», в сборниках
рассказов «Turmush», «Yovuzlik farishtasi», «O‘lim hech narsa emas», «Qadimiy
29

30.

qo‘shiq», «Ayol», а также в ряде ключевых рассказов: «Quyosh nega
chiqaveradi?» («Рассвет у окна»), «Yozsiz yil» («Год без лета»), «Kuygan
shahar» («Горящий город»), «Yolg‘izlik qurboni» («Жертва одиночества»),
«Yetim uy»,
одноимённом
рассказе
«Ayol»,
«Hilola».
В
указанных
произведениях последовательно раскрываются разные формы материнства,
осуществлённого,
трагически утраченного
или неосуществлённого,
и
постепенно вырисовывается современный образ узбекской матери.
Таким образом, и русская, и узбекская литературные традиции исходят
из сакрализованного, нормативного образа матери, но к концу XX – началу
XXI века последовательно переводят его в плоскость повседневного,
психологически и социально проблематизированного опыта. Материнская
фигура сохраняет статус нравственного ориентира и «опоры рода», но
одновременно обретает черты уязвимого и рефлексирующего субъекта,
включённого в конфликты модернизации, войны, миграции, гендерного
неравенства. Именно «новая женская проза» в обеих литературах становится
основным полем, где материнство переосмысляется как личный выбор,
источник внутреннего кризиса и ресурс сопротивления.
1.3.
Как утверждает Ф.Р.Муртазаева «в творчестве женщин-авторов
затрагиваются
различные
аспекты
женской
идентичности,
семейных
отношений и социального контекста и наиболее ярко они представлены в
образе
матери.
В
художественной
литературе
материнство
нередко
изображается как божественная миссия, где мать становится хранительницей
семейных традиций и моральных ценностей. Она предстает не только как
источник жизни и символ любви, но и как фигура, испытывающая давление
со стороны общества. В современной женской прозе мать часто сталкивается
с выбором между личными желаниями и обязанностями перед семьей как,
например,
в
романе
«Beloved»
(«Возлюбленная»)
американской
писательницы, лауреата Нобелевской премии Тони Моррисон образ матери,
30

31.

воплощенный в рабыни Сэти, безумно любящей своего ребенка, но идущей
на страшную жертву, чтобы любой ценой защитить свою дочь от рабства,
насилия и мучений. Сюжетная линия романа тесно переплетается с
психологической составляющей, вскрывая не только «нарывы» общества, но
и муки принятия, казалось бы, чудовищного решения, в основе которого
лежала истинная материнская любовь».65
Русская женская проза XX-XXI веков предлагает богатую галерею
образов матерей, через которые авторы исследуют женскую судьбу, любовь и
жертвенность. Так, «в рассказе Л.Улицкой «Дочь Бухары» образ матери
положен в основу нарратива, где у главной героини с необычным именем
Бухара рождается дочь с синдромом Дауна. Несмотря на бытовые сложности
и уход мужа из семьи, Бухара прилагает максимум усилий, чтобы помочь
девочке-инвалиду адаптироваться к жизни. После того как дочь выходит
замуж, Бухара умирает. Этот момент в рассказе Людмилы Улицкой «Дочь
Бухары» символичен и подчеркивает безусловность материнской любви и ее
жертвенность, при этом автор сумела тонко показать психологический
портрет
Матери,
прошедшей
достойно
через
горнило
страшных
испытаний».66
В прозе Елены Чижовой материнство осмысляется как сила, способная
противостоять внешнему давлению общества и государства. И.Мотеюнайте,
анализируя романы Е.С.Чижовой, отмечает, что в романе «Время женщин»
«материнство
стимулирует
женщин
к
сопротивлению
репрессивной
государственной машине; оно осуществляется и как забота о ребенке, и как
передача ему культурных традиций, основанных на «первичной» мифологии,
отраженной в фольклоре».67 Одновременно Чижова показывает, как
представление о родительстве-материнстве распадается в сознании героини
Муртазаева Ф. Р. Своеобразие художественного психологизма в русской, узбекской и англоязычной
«женской прозе» : автореф. дис. … д-ра филол. наук: 10.00.06 – Бухара, 2025. – 62 с. (41)
(https://buxdu.uz/media/aftoreferat/murtazayeva_feruza_rashitovna.pdf)
66
Там же
67
Мотеюнайте И. Женщина, государство и материнство в романах Елены Чижовой (на материале романов
«Время женщин» и «Терракотовая старуха») //ILCEA. Revue de l’Institut des langues et cultures d'Europe,
Amérique, Afrique, Asie et Australie. – 2017. – С. 29. (https://journals.openedition.org/ilcea/pdf/4263)
65
31

32.

«на две несовместимых ипостаси: архаичную биологическую модель
женщины, призванной рожать, и модерновую тенденцию порождения
культуры, лишенной гендера».68
Такие
изменения
в
сознании
отражают
проблему
женской
самоидентификации, связанную с пониманием материнства,
– когда
традиционный архетип «женщины-дарительницы жизни» спорит с новыми
установками
общества.
Примечательно,
что
многие
исследователи
усматривают в женской прозе именно архетипические образы матери.
З.А.Каримов, характеризуя творчество Зульфии Куролбой кизи, упоминает
«образ матери героя совмещает в себе реалистические черты (описание ее
внешности, быта, отношений с сыном) и мифологические, архетипические
коннотации. Она выступает не просто как конкретный человек, но и как
воплощение вечных, универсальных материнских архетипов – кормилицы,
хранительницы, проводницы в тайны бытия»,69 которые современная
писательница органично вписывает в контекст своих произведений.
Другие русские писательницы придают образу матери особое звучание,
отражающее их собственный опыт и ценности. А.А.Ализаде отмечает, что
Н.Горланова «проверяет ценности жизни чувством материнской любви. Она
и
есть
показатель
высшей
духовности».70
Действительно,
в
прозе
Н.Горлановой материнская любовь становится своеобразным духовным
ориентиром, мерилом нравственности героинь.
Многие книги современной русской писательницы Маши Трауб также
посвящены теме материнства. Маша Трауб в своих повестях и романах
изображает повседневность матерей среднего класса – с характерным мягким
юмором и искренностью она описывает радости и сложности воспитания
детей. В ее известном цикле «Дневник мамы первоклассника» показаны
Там же 30
Каримов З. А. У. Рассказ Зульфии Куролбой кизи «Древняя песня» в контексте магического реализма //
Филологические науки. Вопросы теории и практики. – 2024. – Т. 17. – №. 10. – С. 3722-3727. (3725)
(https://cyberleninka.ru/article/n/rasskaz-zulfii-kurolboy-kizi-drevnyaya-pesnya-v-kontekste-magicheskogorealizma)
70
Мамедханова Н,; Ализаде А. Женский почерк в современной литературе : учебное пособие. – Баку :
Мутарџиим, 2018. – 160 с. (149) (https://anl.az/el_ru/2018/07/cd/1-769546.pdf)
68
69
32

33.

испытания, с которыми сталкивается мать, отправляя ребенка в школу, от
уроков и родительских собраний до новых отношений с учителями и
другими родителями. Роман Маши Трауб «Плохая мать» примечателен уже
своим названием, которое звучит провокационно. Однако на страницах этой
книги «нет плохих матерей, каждая по-своему уникальна, но каждый образ
легко узнать. Тут нет вымысла, только жизнь. «Плохая мать» – роман о
мамах, бабушках, отцах и детях. В семьях не бывает идеальных и легких
отношений. В жизни есть всё – любовь, счастье, слезы, горести, надежда,
радость, потери и разочарование». 71
Параллельно с названными авторками важную линию осмысления
материнства в русской женской прозе конца XX – начала XXI века задаёт
творчество Л.Петрушевской. В повести «Время: ночь» образ матери и
бабушки Анны Андриановны становится концентратом трагического,
перегоревшего материнства: героиня, пытаясь удержать распадающуюся
семью, одновременно жертвует собой ради детей и в своих записках
безжалостно фиксирует их эгоизм, бытовую неустроенность и собственное
истощение. Для прозы Петрушевской в целом характерны сломанные модели
семьи, в которых мать остаётся последней опорой при фактической
деградации социальных и бытовых институтов. В её текстах архетипическая
оппозиция «мать - ребёнок» разыгрывается на грани мифологического и
бытового
дискурса: материнская
фигура
одновременно
защищает
и
травмирует ребёнка, а материнство прочитывается как травматический, но
единственно доступный ресурс любви. В многочисленных рассказах, от
«Истории Клариссы» до цикла «Настоящие сказки», ориентированного на
реальный мир повседневности, мотивы бедности, болезни, алкоголизма,
коммунального и маргинального быта каждый раз высвечивают материнский
образ как носителя минимального, но непререкаемого нравственного закона.
71
https://donlib.ru/news/2020/07/10/Tema-semi-v-tvorchestve-Mashi-Traub
33

34.

В прозе Татьяны Толстой материнство связано прежде всего с
проблемой личной и родовой идентичности, с поиском цепи предков и
попыткой укорениться в травматической истории XX века. В рассказе «Спи
спокойно, сынок» центральной оказывается не столько говорящий голос
матери, сколько фигура матери как отсутствующей, утраченной инстанции:
бывший детдомовец Сергей ищет себя и своё место в мире через
реконструкцию материнского начала и воображаемое восстановление
родовой линии. Повествование ведётся в третьем лице, но фокализовано
через сознание Сергея, для которого ключевыми становятся образы матери и
её возможных заместительниц — Марьи Максимовны и Пани.
Образ Пани — деревенской женщины, потерявшей ребёнка в ходе
военной катастрофы и обречённой на бесконечные поиски потерянного
мальчика, структурирует для героя травму происхождения. Сергей мысленно
примеряет на себя роль её сына, пытаясь заполнить провал в биографии и
преодолеть
своё
онтологическое
одиночество.
Толстая
соединяет
индивидуальный опыт героя-сироты с опытом поколения, прошедшего через
войну, послевоенную нищету и распад привычных социальных опор. Мотив
чумы, верблюдов-носителей заразы и чумных кладбищ формирует фон
коллективной исторической травмы.
Ю.Ю.Даниленко, анализируя рассказ, подчёркивает, что путь героя —
это путь обретения идентичности через восстановление «линиї жизни»,
идущей от матери: «Герою необходимо было восстановить линию жизни как
таковую, прорастающую из материнского лона, ухватиться за нее, стать
частью и продолжением. Эта нить материнства важнее таланта и сословия,
чести и подлости, материнское начало превыше всего: все порождает и все
уравнивает». 72
Даниленко Ю. Ю. Опыт гендерного анализа современного текста (на материале рассказа Татьяны Толстой
«Спи спокойно, сынок») //Филологический класс. – 2016. – №. 2 (44). – С. 96-99. (98)
(https://cyberleninka.ru/article/n/opyt-gendernogo-analiza-sovremennogo-teksta-na-materiale-rasskaza-tatyanytolstoy-spi-spokoyno-synok)
72
34

35.

В
рассказе
«Река
Оккервиль»
семейно-родственные
связи
и
переживание сыновней/детской зависимости от старших (в том числе
женских фигур) задают ту самую точку человечности, на фоне которой
особенно ощутимы разрыв с традицией и деформация культурного опыта. В
этом контексте материнство — не только биографический факт персонажей,
но и ключевой символический ресурс, через который Толстая осмысляет
формирование или, напротив, дефектность личной и родовой идентичности в
позднесоветском и постсоветском пространстве.
Особый пласт осмысления материнства формирует проза В.Токаревой.
В её повести «Своя правда» и «Дома стоят дольше, чем люди» материнство
показано как череда нравственных выборов, когда привычные бытовые
сюжеты, предательство мужа, семейные конфликты, взросление детей,
ответственность за сохранение родовых связей, превращаются в серьёзное
испытание для героини. Как подчёркивает Ф.Р.Муртазаева, Виктория
Токарева «обращается к теме материнства и семейных ценностей. Она
рассматривает различные ситуации и проблемы, с которыми сталкиваются
женщины в роли матерей, и исследует сложные взаимоотношения между
матерями и детьми».73 В прозе писательницы для её героинь характерно не
столько
жертвенное
самоотречение,
сколько
попытка
совместить
материнскую заботу с личностной автономией.
Повесть «Неделя как неделя» Н.В.Баранской один из первых в
советской
литературе
психологически
точных
текстов
о
матери-
интеллигентке, разрывающейся между научной работой, домом и двумя
детьми. Материнство показано как невидимый труд и источник постоянного
внутреннего напряжения, а не как идеологический миф. Повесть «Серёжа»,
семейные повести «Евдокия» (другое название – «Семья Пирожковых») и
«Ясный берег», а также военный роман «Спутники» В.Ф.Пановой в
Муртазаева Ф. Р. Типология женских образов и характеров в мировой «женской прозе» // Образование и
инновационные
исследования.
–
2023.
–
№
12.
–
С.
106–112.
(110)
(https://interscience.uz/index.php/home/article/download/3392/3011/8318)
73
35

36.

совокупности формируют представление о материнстве и семейной
ответственности в военной и послевоенной прозе. Повесть «Динка» и
продолжение «Динка прощается с детством» В.А.Осеёвой концентрируются
на детском восприятии семьи. Образ матери и старшей сестры показывает
разные, нередко конфликтные модели опеки, а материнская фигура
становится полем столкновения свободы ребёнка и дисциплинарного
контроля взрослых. Повесть «Вам и не снилось…» Г.Н.Щербаковой
демонстрирует
материнство
как
фактор,
разрушающий
или
поддерживающий подростковую любовь. Властная, ревнивая мать героя
противопоставлена более мягкой, но растерянной материнской позиции, и
через этот конфликт вскрывается травматизм позднесоветской семейной
модели. В романе «Зулейха открывает глаза» Г.Ш.Яхиной материнство
поздней, нежеланной поначалу татарской крестьянки в ссылке становится
главной сюжетной и ценностной опорой. В романе «Дневник свекрови»,
сборнике рассказов «Наша маленькая жизнь» и романе «Женский день»
Марии Метлицкой материнство и «бабушкино» материнство («вторая мать»)
представлены в формате массовой городской прозы.
К
концу ХХ
века
женская
проза
закрепляется
в
узбекском
литературоведении как особое направление. Подчёркивается специфическая
женский взгляд, интерес к повседневности, опыту материнства и семейных
травм. В этом контексте женская проза позволяет выявить систему
ценностей,
связанных
с
материнством,
«женщина
и
общество»
и
пересмотром традиционных ролей. К корпусу современной женской прозы
можно отнести целый круг авторов: Маъсума Ахмедова, Жамила Эргашева,
Шаҳодат Исахонова, Зулфия Қуролбой қизи, Рисолат Ҳайдарова, Нодира
Иброҳимова, Муяссар Тиловова и др., чьи тексты фокусируются на семейных
сюжетах, конфликте поколений, опыте женской повседневности в условиях
быстрого социального изменения.
В прозе Жамилы Эргашевой материнство часто присутствует как
«фон» для анализа женской судьбы, сельского быта, моральных выборов.
36

37.

О.Шофиев и Б.У.Исломова подчёркивают, что в повести «Zulfizar» и
«рассказах «Qaytish azobi», «Boybichcha», «O‘lim», «Devor», «Uchrashuv»,
«Dard» писательница последовательно раскрывает внутренние переживания
женщин, их чувство ответственности за детей и стариков, готовность к
самоограничению ради сохранения семьи».74
Особое место в поле узбекской женской прозы независимости занимает
творчество Зулфии Қуролбой қизи (Зулфия Йўлдошева). Биография
писательницы, выпускницы Джизакского педагогического института, автора
сборников рассказов «Turmush», «Yovuzlik farishtasi», «O‘lim hech narsa
emas» и романов «Armon asirasi», «Mashaqqatlar girdobi», сама по себе
демонстрирует
устойчивую
ориентацию
на
бытовую,
семейную
проблематику. В знаменитом рассказе «Ayol» образ смертельно больной
Назокат,
матери
сыновей,
показан
в
ситуации
предельно
острого
экзистенциального выбора. Героиня до последнего заботится о муже и детях,
стараясь сохранить привычный ритм домашней жизни, тогда как её
собственное тело стремительно разрушается. Повседневные детали забота о
завтраке, тревога за детей, стремление «не быть обузой» для близких
превращают материнство в трагический, но высший нравственный ресурс,
позволяющий героине встретить смерть с внутренним достоинством.
В прозе Зулфии Қуролбой қизи материнство не идеализируется, а
проговаривается в связке с женской телесностью, болезнью, старением,
бедностью. В романах писательницы материнские фигуры часто оказываются
в узле социальных и моральных конфликтов между традиционным
ожиданием жертвенной матери и современным требованием женской
самореализации. Именно из этого напряжения рождается психологизм её
прозы.
В прозе Саломат Вафо (одной из заметных представительниц
узбекской прозы периода независимости) тема материнства нередко
74
Islomova B. U., Shofiyev O. Jamila Ergasheva hikoyalarida ayollar obrazi // Science and Innovation. International
scientific journal. – 2022. – T. 1. – № 3. – B. 550 (https://scientists.uz/uploads/202203/B-111.pdf).
37

38.

разворачивается в ракурсе травмы несостоявшегося или нарушенного
материнства. В ряде её рассказов и повестей выстраивается образ женщины с
трагически предопределённой судьбой (fojeali qismat), когда героиня
переживает прежде всего личную вину перед самой собой за утрату ребёнка
или вынужденный отказ от него, а уже затем — ответственность перед
обществом и религиозной нормой. Особенно последовательно материнский
мотив разработан в рассказе «Muqaddas manzil», где внутреннее состояние
женщины-матери и ребёнок, одновременно воспринимаемый как дар
приводят героиню к состоянию духовного истощения и психического
надлома. В «Elat» и «Arg‘imchoq» материнство показано через фигуру
стареющей матери, долго и безмолвно ожидающей детей, которые
возвращаются лишь на её похороны или опаздывают даже к прощанию.
В прозе М.Ахмедовой материнство чаще всего присутствует в формате
«обычной» сельской или городской семьи, где мать, бабушка, свекровь или
тёща удерживают дом и эмоциональное равновесие. В рассказе «Begim
kunlar» мать невесты переживает за судьбу дочери и одновременно остаётся
носительницей традиционной нормы поведения. В «Oddiy hikoya» мотив
«ona suti» вводит фигуру матери как источник не только физической, но и
нравственной опоры. В «Ikki hikoya» повседневный материнский труд, забота
о детях и внуках, отношения невестки и свекрови задают угол зрения
повествования.
Для Ш.Исахоновой материнство и вообще женская семейная роль
проявляются в двух регистрах: как бытовая повседневность и как часть
национально-исторического
опыта.
В
раннем
сборнике
«Ona»
и
последующих книгах «Ilinj», «Muhabbatning tug‘ilishi», «Antiqa ziyofat», «Sirli
tilak», «Intiqom» систематически разыгрываются сюжеты о матерях,
невестках, свекровях, о воспитании детей и столкновении традиции с
современными ожиданиями. В истории «Tosh nok» и цикле «Qirq kokilli
kelinchak» связывает материнскую фигуру с собирательным образом, а
семейный конфликт дочери и невестки и старшего поколения считывается
38

39.

как конфликт между личной свободой и коллективной моралью. В
историческом романе «Bibixonim» Исахоновой материнство выходит на
уровень историко-культурного символа, хотя бытовой материнский труд уже
не является единственным фокусом.
Проза Р.Ҳайдаровой сочетает социально-историческую проблематику с
острым психологическим интересом к женскому опыту. В повести
«Mag‘rura»
материнство
и
материнская
ответственность
становятся
критерием устойчивости героини в ситуации морального и социального
давления. В цикле «G‘urg‘urtepada saraton» и рассказах «Daraxt meva
tugganda», «Ko‘zoynak», «Osmon to‘la farishta…», «Uchinchi bashorat»,
«To‘ydan keyin» разыгрываются типичные для постсоветского пространства
сюжеты: матери, оставшиеся с детьми на фоне миграции, женщины которые
остались между заботой о ребёнке и экономическим выживанием, конфликт
поколений в новой городской среде. В историческом романе «Javzo»
материнство уже отчасти смещается в область символико-династических
отношений, но именно через материнскую перспективу автор показывает
цену власти и разрыв традиционной передачи ценностей.
Таким образом, анализ материнства в русской и узбекской женской
прозе
XX-XXI
веков
обнаруживает
как
типологическую
общность
художественных стратегий, так и национально-культурную специфику
раскрытия этого архетипического образа. В обеих литературных традициях
мать
выступает
ценностей
и
писательницы
одновременно
жертвой
носительницей
социального
сознательно
отходят
давления,
от
духовно-нравственных
причем
современные
идеализации
материнства,
предпочитая исследовать его через призму повседневного труда, телесного
опыта, психологических травм и экзистенциального выбора между личной
автономией и семейным долгом. Если русская проза чаще фокусируется на
разрушении
традиционных
семейных
моделей,
травматичности
позднесоветского и постсоветского опыта, то узбекская женская литература
активно осваивает конфликт между традиционным императивом жертвенной
39

40.

матери и модернизационными вызовами периода независимости. При этом в
обоих контекстах материнство функционирует не как статичный символ, а
как динамичное пространство нравственной рефлексии, где проверяется
человечность, формируется идентичность и осмысляется связь поколений.
Выводы по первой главе
1.
Образ
матери
в
мировой
литературе
эволюционировал
от
мифологических архетипов Великой Матери (Гея, Деметра, Исида, Кибела)
через религиозно-сакральные модели (культ Богородицы, Mater Dolorosa) к
психологически сложным художественным воплощениям в литературе XXXXI веков. Архетип матери изначально двойственен, сочетает созидательное
и разрушительное начала, что находит отражение в современной прозе через
образы «хороших» и «плохих» матерей. В русской традиции закрепился
образ Родины-матери, восходящий к культу Матери-сырой земли, а в
узбекской культуре материнский статус возведён в ранг священного через
религиозные (исламские) представления и фольклор.
2. Русская классическая литература XIX века создала разветвлённую
типологию материнских образов от идеализированных хранительниц очага
до трагических фигур, разрывающихся между долгом и личными желаниями
(Некрасов, Тургенев, Достоевский, Толстой). В узбекской классике образ
матери формировался на пересечении тюркоязычной устной традиции и
персидско-таджикской письменной культуры, где женщина-мать воплощала
нравственный идеал и гражданское служение (Навои, эпосы «Ошиқ Ғариб ва
Шоҳсанам», «Тохир ва Зуҳра»). Просветители-джадиды начала XX века
(Авлони, Фитрат, Бехбудий, Хамза) трансформировали образ матери в
фигуру «матери-гражданки», ответственной за образование детей и будущее
нации.
3. XX век радикально переосмыслил материнство через социальные
потрясения
и
войны.
Советская
литература
создала
тип
матери-
революционерки (Горький «Мать») и образ скорбящей матери-страдалицы
40

41.

военных лет (Твардовский, Закруткин). В постсоветский период феномен
«солдатских матерей» (Алексиевич, Политковская) превратил частную
утрату в политическое высказывание. Параллельно феминистская мысль (де
Бовуар, Рич, Винникотт) демистифицировала «материнский инстинкт»,
противопоставив материнство как опыт и материнство как патриархальный
институт, что отразилось в литературе через образы «покидающих матерей»
и героинь, не соответствующих нормативным ожиданиям.
4. Современная русская женская проза (конец XX – начало XXI века)
сформировала два полюса изображения материнства: «тёмную» линию с
мотивами неблагополучия, бедности, выгорания (Петрушевская, Горланова,
Василенко) и линию семейной хроники с фигурой матери-хранительницы
памяти рода (Улицкая, Токарева). «Деревенская» проза (Распутин, Астафьев,
Абрамов) показала матерей-крестьянок как последних носительниц народной
нравственности в ситуации распада традиционного уклада. Узбекская
женская проза независимости (Зульфия Қуролбой қизи, Саломат Вафо,
Жамила Эргашева, Маъсума Ахмедова) сосредоточилась на конфликте
между традиционным императивом жертвенной матери и современным
требованием женской самореализации.
5. В обеих литературных традициях к началу XXI века материнство
перестаёт быть статичным идеалом и превращается в проблемное поле, где
проверяется человечность, формируется идентичность и осмысляется связь
поколений. Современные писательницы (Чижова, Трауб, Толстая, Токарева в
русской прозе; Зульфия Қуролбой қизи, Рисолат Ҳайдарова в узбекской)
отказываются
от
идеализации,
повседневного
труда,
телесного
исследуя
опыта,
материнство
через
психологических
призму
травм
и
экзистенциального выбора. Мать одновременно остаётся носительницей
духовно-нравственных ценностей и становится уязвимым рефлексирующим
субъектом, включённым в конфликты модернизации, миграции, гендерного
неравенства.
41