Деперсонализация. Дереализация

1.

Деперсонализация/
дереализация
А.П.Сиденкова

2.

3.

4.

Деперсонализация
• Автор термина Л.Дюга – деперсонализация
это есть не потеря чувства «я», а — чувство
потери «я»
• Деперсонализация - нарушение способности
осознания своего Я и своего тела

5.

Деперсонализация
• Этот синдром отнюдь не включает в себе
потерю своей личности, своего «я»
• Пациент разумно, анализируя себя, заявляет,
что он не потерял сознание своей личности, но
ему «кажется», что он теряет свою личность,
свое «я», раздваивается и т. д.

6.

Деперсонализация
• Но сохраняется способность отделять себя от
внешней среды
• Настоящая полная потеря ощущения своей
личности, своего «я» фактически означает
снятие синдрома деперсонализации

7.

8.

9.

При деперсонализации
• Прежде всего страдает чувственнопредметная сфера сознания «своего я», своего
тела и внешнего мира
• Сохранны: высшие познавательные
способности мышления и речи , запас
предшествовавших знаний чувственнопредметных воспоминаний
• Поэтому больные могут иногда даже весьма
точно описать тонкие нарушения своей
психики
• Когда они точнее выражают свое состояние, то
говорят не о переживании потери, а о
переживании чуждости «своего я», своего тела
и окружающего мира

10.

• Понятие деперсонализация в широком
смысле слова включает в себя и
дереализацию, так как под данным
психическим нарушением понимается не
только нарушение способности осознания
своего Я и своего тела, но и нарушение
способности осознания реальности
объективного мира

11.

12.

13.

14.

• Пациент наблюдает самого себя и
внешнюю среду как бы со стороны, как
чуждое, незнакомое, непривычное и
одновременно, разумно рассуждая,
корригирует и правильно восстанавливают
в уме реальность существующего, однако
не преодолевая при этом болезненного
состояния

15.

16.

• С этой точки зрения понятие
деперсонализации сближается с понятием
«отчуждения»
• Феномен отчуждения впервые описал
Кристабер
• Гризингер считал, что явление отчуждения
близко анозогнозии собственного «Я»

17.

• Развитие учения о деперсонализации тесно
связано с изучением действий ПАВ
• Моро-де-Тур описывал переживания
отчуждения с искажением пространственновременных отношений при гашишной
интоксикации
• Кандинский совершал небольшие
эксперименты над одним больным с помощью
опия или экстракта индийской конопли. У
больного возникали гипнагогические и
псевдо-галлюцинаторные состояния

18.

Психофармакологическое направление
• Из всех опьяняющих ядов лучше всех исследован в
психопатологическом отношении мескалин
• В литераторе впервые упоминается о мескалине в 1886 году.
• Левин описал кактус, растущий в Северной Мексике, из которого
местные племена изготовляли напиток мескаль. Колдуны и знахари
использовали его как в лечебных, так и в религиозных целях. Напиток
считался божественным, а видения, вызываемые им, считались
предсказаниями.
• В 1897 году Эллис впервые испытал действие мескалина на самом
себе: слышалось пение, цвета приобретали вкус, собственная нога
превращалась в цветок, искажались восприятия внешних предметов.
• Мескалин заинтересовал психиатров своими свойствами.
• В 1920 году в Гейдельбергской клинике впервые начали опыты с
мескалином.
• В 1927 году Берингер описал 60 опытов, которые он произвел над
врачами, научными работниками и художниками с целью более
глубокого самонаблюдения. Они испытывали явления отчуждения
отдельных частей тела. Опьяненные говорят о расстройстве
пространства и времени

19.

Психофармакологическое направление
• Гутман и Маклай применяли мескалин с
лечебной целью больным деперсонализацией
малыми дозами (0,1—0,2). Возникали
незначительные вегетативные симптомы;
интоксикационные явления были нерезки.
Явления отчуждения заметно уменьшались
или исчезали.
• Интересны описания Александровского А. Б.,
производившего опыты с мескалином над
собой и над своими пациентами. Отмечались
значительно выраженные метаморфопсии,
явления отчуждения соматопсихического
характера.

20.

Психофармакологическое
направление
• Кроме гашиша и мескалина, феномены
отчуждения возникают при действии
кокаина, гиосцина, опия (Бернигер).

21.

Психофармакологическое направление
• Типичные переживания отчуждения, расстройства «я», нарушения
пространства и времени
имеют место и при алкогольных опьянениях легкой степени.
Шильдер приводит наблюдение над собой в состоянии легкого
опьянения: «окружающее кажется отодвинутым от другого, которое
есть неполноценное «я». Собственный голос кажется чужим.. Я
чувствую себя легким и висящим. Чувства полноценны, но отодвинуты
и мной наблюдаемы. Мысли кажутся не заторможенными. Общее
состояние приятное».
• Автор описал также двух больных хроническим алкоголизмом, у
которых выступали деперсонализационные атаки как эквиваленты
делирантного состояния.
• Наконец, следует упомянуть о наблюдаемых Крисгабером случаях
отравления хинином, чаем, кофе с выраженными состояниями
отчуждения.
• Так называемые галлюциногенные вещества, среди которых особое
место занимают мескалин и диэтиламид лизергиновой кислоты
(ЛСД), в экспериментальных исследованиях вызывают расстройства
восприятий, переживания нарушения времени и пространства,
дереализации, психического отчуждения и изменения схемы тела.

22.

Анатомо-клиническое направление в
изучении деперсонализации
• Учение о схеме тела возникло в процессе
изучения широкой группы
апрактогностических нарушений на почве
органического поражения головного мозга
• По мнению Петцля и Гоффа, психический акт
сознания своего тела и личности есть
церебрально-энергетический процесс,
исходящий из совместной деятельности
интерпариетальной зоны коры и нижних
частей зрительного бугра
• Петцль, Гуревич и др. полагают, что
соматогнозия является важнейшим
психофизиологическим механизмом сознания
собственного тела

23.

Анатомо-клиническое направление в
изучении деперсонализации
• Наша схема тела не является ни наследственной, ни врожденной.
Для того, чтобы идентифицировать собственную схему, нужно
познать схему тех, которые нас окружают.
• Дети в возрасте до 5—8 лет приобретают составные части
собственного тела; только от 8—11 лет они могут
идентифицировать собственную схему тела сопоставив ее со
схемой тела себе подобных, и к 12 годам картина получает полное
завершение.
• На базе нашей моторной активности мы овладеваем реальностью
образа телесного «я», телесной и постуральной схемы.
• Окончательная интеграция схемы тела происходит благодаря
развитию экстеро- и проприоцептивных ощущений, кинетической
активности и зрительных впечатлений.
• Важна роль зрительных восприятий и представлений в построении
схемы тела.
• Анализ схемы тела объясняет значение тактильных ощущений,
аппарата лабиринтного равновесия и данных о положении тела.
• «Образ тела», схема тела не локализуется в определенной
анатомической структуре

24.

Анатомо-клиническое направление
• Несмотря на то, что учение о психическом
отчуждении, деперсонализации, возникло
самостоятельно, вне связи с проблемой
нарушения схемы тела, имеются попытки
ряда авторов сблизить эти патологические
феномены друг с другом как по патогенезу,
так и по их внутренней структуре (Гуревич,
Эренвальд, Клейст, Членов, Шмарьян)

25.

Анатомо-клиническое направление
• Клейст полагает, что явления отчуждения,
потеря
наглядности
восприятий
—
представлений
сопровождаются
тонким
снижением «чувства я».
• Эти феномены возможно являются следствием
выпадения
или
снижения
настроения
локализирующегося в промежуточном мозге.
• Отчуждение и переживание воздействия
преобладают у больных шизофренией,
циклофренией, эпилепсией и истерией

26.

Анатомо-клиническое направление
• Эренвальд выдвигает моменты общности и
различия между деперсонализацией и
анозогнозией.
• При обоих состояниях переживание отчуждения
сопровождается устрашающим, пугающим
аффектом, при обоих случаях наступает отклонение,
изменение телесного переживания.
• Однако характер этого отклонения различен:
больному с деперсонализацией свое тело или часть
его кажется «как чужое», а больному с
анозогнозией тело или часть тела «является
чужим».

27.

Анатомо-клиническое направление
• Паппенгейм сближает переживания
отчуждения с анозогнозией.
• По автору, при анозогнозии прежде всего
поражается критическая инстанция «Я»,
границы между телом и внешним миром
являются часто стертыми, изменения тела
больше не воспринимаются. Сознание
реальности глубоко расстроено и эндогенное
телесное раздражение проецируется во
внешний мир.

28.

• Гуревич считает, наблюдаются
одновременно расстройства гнозии
пространства и соматогнозии
• Нарушения соматогнозии и гнозии
пространства иногда приводят к
дезинтеграции еще более сложных
функций — к деперсонализации и
дереализации, причем оба явления
нередко наблюдаются вместе

29.

• Шмарьян отмечает, что сознание
собственного тела является важнейшей
биологической основой «сознания я»,
связан с самосознанием интересов и
потребностей

30.

Клиника синдрома отчуждения
• Первые клинические работы, посвященные проблеме
отчуждения, излагали ее как совершенно самостоятельную
нозологическую единицу, Кристабер, обстоятельно
описывал случаи, рассматривал их как особое
заболевание, которое назвал церебро-кардиальной
невропатией или «болезнь Кристабера».
• Гизе выделил особую форму, назвав ее
«деперсонализационным неврозом».
• Шефер еще давно (1880 г) описал состояния отчуждения с
чувством пустоты и мучительным переживанием
отсутствия чувств Он назвал эти состояния «меланхолия
анестетика».
• Крепелин в своем руководстве, описывая симптомы
деперсонализации, приходит к выводу, что это
мучительное состояние дает существенную картину
внутреннего торможения, которое свойственно
циркулярной депрессии. Однако автор все же вынужден
признать, что эти явления встречаются и при шизофрении.

31.

Деперсонализация
по Вернике делится на:
• соматопсихическую деперсонализацию,
т. е. отчуждение восприятий собственного тела
• аллопсихическую, т. е. отчуждение восприятий
внешнего мира
• аутопсихическую, т. е. отчуждение переживании
собственной личности, своего «я»
по Гауг :
• функциональная деперсонализация -обратимое,
преходящее состояние у здоровых и больных
• органическая или дефектная деперсонализацию,
когда чувство отчуждения выступает в форме
реакции на дефект или процесс, который ведет к
этому дефекту

32.

33.

34.

35.

36.

37.

38.

Дереализация
• В пубертатном возрасте наблюдаются
преходящие легкие состояния дереализации,
отчуждения особенно у лиц, ведущих
усиленную интеллектуальную работу, у
работающих неравномерно, а также после
резких эмоциональных переживаний,
например после гнева (некая защита против
эмоционального шока)
• Дереализация у психически здоровых людей
может выступать как тип защитного механизма
против появления чувства страха в сознании.

39.

• По поводу того—является ли переживание отчуждения
признаком — патологическим или же вариантом нормальных
психических феноменов — в литературе можно встретить два
крайних мнения:
• Оберндорф не считает деперсонализацию патологическим
феноменом, в какой бы форме она ни проявлялась
• Дюга и подавляющее большинство других исследователей
считают этот феномен болезненным состоянием, душевным
расстройством.
• Гохе указывает, что в нормальной душевной жизни
определенные симптомы как бы предуготовлены, они
приобретают непомерно сильную окраску и выступают на
передний план у больных.

40.

«Единая полярность»
• В психической норме присутствует единство
и целостность в восприятии своей личности
(психического «Я»)
• и ощущении целостности образа своего
тела (физическое «Я»)

41.

С точки зрения психопатологии
• Феномен дереализации относится к
чувственно-гностической патологии
• Чувственно-гностическая патология включает в
себя 2 полюса, связанных друг с другом:
1-й полюс - тонкие и сложные феномены
психического отчуждения личности
2-й полюс - более элементарные
соматогностические расстройства с
обнаружением признаков сенсорного распада

42.

• При более легких нарушениях нервной системы
наблюдается распад структуры самосознания и
обнаруживаются симптомы дереализации
• При органических поражениях ЦНС (о.инфекции,
интоксикации) распадаются сенсорные функции с
формированием феномена «отчуждения», с
дальнейшим сенсорным распадом и глубокими
изменениями ясности сознания
Синтез наших ощущений, цементирующий
внутреннее единство и целостность сложного
образа восприятия более прочен, чем высшая
интеграция более сложной структуры нашего
самосознания.
Поэтому сенсорный синтез распадается при более
грубых органических поражениях.

43.

Самосознание включает в себя
-осознание внешнего предметно-чувственного мира в
пространстве и времени
-осознание своего тела также в пространстве и времени
-осознание своих собственных психических процессов.

44.

45.

На структуру синдрома влияют:
• Интенсивность и темп развития заболевания
Бурное острое течение при эндогенных психозах :
1. может затушевать картину болезненного состояния благодаря
явлениям помрачения сознания
2. может выявить симптоматику, присущую экзогениям,
т. е. элементарные соматогностические психосенсорные
расстройства
Вялое и хроническое течение даже при экзогениях:
наряду с грубыми психосенсорными нарушениями,
могут быть обнаружены и сложные феномены психического
отчуждения с наличием относительной ясности сознания
• Глубина поражения при синдроме дереализации при
различных заболеваниях также бывает различной:
При психогениях и эндогенных депрессиях обычно глубина
данного состояния не велика и структура синдрома устойчива
При некоторых формах шизофрении: синдром отчуждения может
здесь в дальнейшем течении заболевания перейти в картину
стойкого параноидного бреда или кататонического ступора, а
затем — в исходное состояние слабоумия.

46.

На структуру синдрома влияют:
Особенности преморбидной личности:
-склонность к астении, навязчивости
-гиперсенситивность
-эмоциональная неустойчивость в характере
Индивидуальные особенности заболевшего играют незначительною роль при органических
поражениях мозга и острых инфекционных психозах; а при психогениях и аффективных
психозах индивидуальные особенности личности играют весьма значительную роль
Заболевания с наличием синдрома отчуждения обычно протекают длительно, в среднем больше
года, длительность колеблется, по данным Меграбяна, Шильдер, Гауг, Майер-Гросс и др., от
трех месяцев до четырех-пяти лет.
Ботигер описал случаи, длящиеся 20 и даже 30 лет.
Майер-Гросс и другие авторы считают, что синдром отчуждения преимущественно встречается у
молодых людей – третье десятилетие жизни (25-27 лет).
• По нозологическому признаку синдром деперсонализации встречаются:
-при шизофрении (36,4%)
-соматогенные расстройства на почве инфекции, интоксикаций, эндокринных нарушений и др.
(16,5%)
- психогенные невротические состояния (11,7 %)
- циклофрения (в депрессивной фазе) — 10,2 %,
- органическое поражение головного мозга (8,4 %)
- эпилепсия (6,1 %)
- нервно-психические заболевания различной этиологии (10,8 %)

47.

Наличие феномена дереализации предопределяет:
Длительное затяжное либо хроническое
течение заболеваний
Ботигер описал случаи, длящиеся 20 и даже
30 лет.
Майер-Гросс и другие авторы считают, что
синдром отчуждения преимущественно
встречается у молодых людей – третье
десятилетие жизни (25-27 лет).

48.

Психопатология синдрома деперсонализации
Психическое отчуждение и восприятие
• Психолог Тэн образно сравнивал больного с
синдромом отчуждения с бабочкой, у которой бывшие
гусеничные понятия и воспоминания противоречат
новым восприятиям и чувствам бабочки.
• Тэн, несомненно, здесь раскрывает внутреннюю
противоречивость данного патологического
переживания.
• Гризингер считал, что с наступающей болезнью мозга
развивается масса новых для личности чуждых
восприятий, представлений и влечений. Они
противостоят старому «Я», как нечто чуждое, часто
удивляющее и вызывающее страх.

49.

Психопатология синдрома деперсонализации
Психическое отчуждение и восприятие
• Больные обычно говорят, что акт восприятия
сам по себе вовсе не изменен, они видят и
слышат также хорошо, как и раньше, но в них
что-то изменилось, потому мир для них стал
чуждым и нереальным.
• Пример: пациент, говоривший о нереальности своих
восприятий, заявлял: «Я вижу свет также ясно и ярко,
как и раньше, свет остался полностью тот же»
• «Все было странным, и чуждым, хотя все сохраняло
свои прежние формы и цвета»
• «Все вижу и понимаю хорошо, но чего-то во мне не
хватает, не понимаю, чего именно»

50.

Психопатология синдрома деперсонализации.
Психическое отчуждение и восприятие
• Согласно концепции Вернике и Камю разделяют
любое восприятие на два элемента:
—на специфически чувственный
- органический, образованный ощущением
висцеральной, мускульной и суставной
деятельности
• Отчуждение восприятия возникает вследствие его
диссоциации, страдает интегрированность
восприятия
• Т.к. любое ощущение, восприятие сопровождается
чувственным, тоном, то переживание отчуждения
восприятия возникает в результате торможения
чувственного тона

51.

• В норме здоровая личность обладает
способностью активно выделять отдельные
явления из окружающей обстановки, в то же
время отвлекаясь от других
• При деперсонализации и дереализации
понижается способность как активного
выделения предметов, так и активного
отвлечения от остального воспринимаемого
фона

52.

Психопатология синдрома деперсонализации.
Психическое отчуждение и восприятие
• Иногда больным кажется, что внешние
объекты восприятия приобретают
самостоятельную активность, насильно
врываясь в сознание: «Вещи как будто
врываются сами в поле зрения, сами лезут в
глаза», несмотря на то, что они этого не хотят и
пытаются освободиться от данной навязчивой
фиксации
• бывают и моменты, когда кажется, чти все
предметы в поле зрения с одинаковой силой
входят в сознание
• больные отмечают у себя изменения также и в
области слуха, осязания, вкуса и обоняния

53.

Психопатология синдрома деперсонализации.
Психическое отчуждение и восприятие
• Нарушение характера восприятий
относится не только к внешнему миру, но и
к собственному телу
• При непосредственном рассматривании
своего тела и при наблюдении своей
внешности в зеркале или при ощупывании
отдельных частей тела больному кажется,
что тело нереальное, чужое, не
принадлежащее его личности или вовсе
отсутствует

54.

Психопатология синдрома деперсонализации.
Психическое отчуждение и восприятие
• Иногда при усилении переживания
исчезании своего тела, «растворения тела в
окружающем» больные в страхе ощупывает
себя, туго опоясывается, часто
подпрыгивает, трется об стены или же
просит других потрогать его с целью
удостовериться в действительном
существовании своего тела

55.

Психопатология синдрома деперсонализации.
Психическое отчуждение и восприятие
• При анализе всех указанных переживании отчуждения
внешнего мира и своего тела в процессе их восприятия
невольно возникает вопрос — а действительно ли
нарушены восприятия больных?
• Итак, внутри восприятия две стороны, противоречащие
друг другу при состоянии отчуждения.
• В таких случаях иногда помогают высказывания больных с
одаренным и тонко наблюдающим интеллектом. Один из
больных говорил: «Я все воспринимаю не так, как раньше
(как будто между мной и миром стоит какая-то преграда,
и я не могу слиться с ним; я все вижу и понимаю, но
чувствую не так, как раньше чувствовал и переживал,
точно утерял какое-то тонкое чувство; каждый предмет я
как бы фетишизирую…».

56.

Психопатология синдрома деперсонализации.
Психическое отчуждение и восприятие
• Другой больной К. нереальный характер своих восприятий
сравнивает с восприятием лунного ландшафта: «Застывшее
освещение, резко очерченные тени, холодные блики яркого
света—на всем лежит печать странной, тревожной
неподвижности, холодного мертвенного ощущения. Такое
впечатление, что все веши и явления потеряли свойственный
им какой-то внутренний смысл, а я бесчувственно созерцаю
только присущую им мертвую оболочку, форму».
• «Внешний вид предмета как-то отделяется от реального erо
смысла, назначения этой вещи в жизни».
• Таким образом, больные говорят, что внешний вид, образ
предмета не изменен, но этому внешнему виду, образу как
будто не хватает какого-то тонкого чувства, как будто он
теряет свой внутренний смысл, и в результате образ предмета
принимает вид пустой, мертвой оболочки, формы.

57.

В норме, когда мы воспринимаем внешний
предмет, наше восприятие включает в себя:
1. чувственный единичный образ
2. его внутренний логический смысл, его
содержание, которое придает образу
характер телесной живости, конкретности,
реальности и знакомости (т. е. имеющей
отношение к личности).
Внутреннее единство этих двух сторон
восприятия обеспечивает его
познавательную способность

58.

• Характер восприятий у больных при
переживании деперсонализации и
дереализации действительно нарушен
• Это расстройство за счет нарушения
интегрирующего гностического чувства,
которое в норме придает образу характер
телесности и достоверной реальности, а в
патологическом состоянии придает ему
характер чуждости и нереальности

59.

Синдром отчуждения, представления и мышление
Большинство больных в состоянии отчуждения жалуются на неяркость, расплывчатость, чуждость
и полную потерю образов представлений.
При этом они часто говорят о чувстве пустоты в сознании.
«У меня в голове пусто, думать не могу; вот хочу думать, например, о своем родном городе, но не
могу представить в уме улиц, домов, свою квартиру, жену, детей».
Больные теряют способность представить себе всякий образ, скрывающийся за словам,
появляется чувство пустоты и невозможность мыслить.
Больные прекрасно описывают любые события и ситуации, которые они могут образно
представить.
Образность представлений резко нарушается главным образом тогда, когда они должны
активно, волевым образом или по прямому заданию представлять; Находясь в пассивном
состоянии образы возникают самопроизвольно.
Шильдер отмечает, что если преобладает установка на собственное переживание, то наступает
обеднение мышления и материала представлений. Некоторые больные в связи с этим жалуются
на ухудшение памяти. Тем не менее, они хорошо воспроизводят прошедшие события.
Ряд больных говорит, что у них нет мыслей, что они потеряли мыслительную способность;
сравнивают себя с чурбаном, с идиотом и т. д.. Собственные мысли в голове кажутся чужими,
внушенными автоматическими, меняющимися.
В непсихотической, форме заболевания больные, по объективному наблюдению, мо гут не только
правильно мыслить, но и больные даже писали диссертации, сдавали экзамены успешно
интеллектуально трудились в этом состоянии.
Речь идет о изменении «центрального «я», которое придает характер «неистинности» всем
душевным переживаниям.

60.

Синдром отчуждения, представления и мышление
• Большинство больных в состоянии отчуждения жалуются на неяркость,
расплывчатость, чуждость и полную потерю образов представлений.
• При этом они часто говорят о чувстве пустоты в сознании.
• «У меня в голове пусто, думать не могу; вот хочу думать, например, о своем
родном городе, но не могу представить в уме улиц, домов, свою квартиру,
жену, детей».
• Больные теряют способность представить себе всякий образ, скрывающийся
за словам, появляется чувство пустоты и невозможность мыслить.
• Больные прекрасно описывают любые события и ситуации, которые они могут
образно представить.
• Образность представлений резко нарушается главным образом тогда, когда
они должны активно, волевым образом или по прямому заданию
представлять; Находясь в пассивном состоянии образы возникают
самопроизвольно.

61.

Синдром отчуждения, представления и мышление
• Шильдер отмечает, что если преобладает установка на собственное
переживание, то наступает обеднение мышления и материала представлений.
Некоторые больные в связи с этим жалуются на ухудшение памяти. Тем не
менее, они хорошо воспроизводят прошедшие события.
• Ряд больных говорит, что у них нет мыслей, что они потеряли мыслительную
способность; сравнивают себя с чурбаном, с идиотом и т. д.. Собственные
мысли в голове кажутся чужими, внушенными автоматическими,
меняющимися.
• В непсихотической, форме заболевания больные, по объективному
наблюдению, мо гут не только правильно мыслить, но и больные даже писали
диссертации, сдавали экзамены успешно интеллектуально трудились в этом
состоянии.
• Речь идет о изменении «центрального «я», которое придает характер
«неистинности» всем душевным переживаниям.

62.

Синдром отчуждения и аффективность
• Наиболее ожесточенные споры в литераторе
вызывает вопрос о состоянии аффективной сферы у
больных и состоянии психического отчуждения.
• Подавляющее большинство больных высказывает
жалобы по поводу снижения и даже полной потери
эмоций, отсутствие чувств
• Повседневные клинические факты показывают, что
при проявлении чувств больные объективно
сохраняют не только свои выразительные
движения, но у них сохранены даже
эмоциональные реакции пульса и дыхания.
• Ряд авторов считает, что у больных отсутствует не
сама эмоция, а лишь особое чувство, которое
связано с деятельностью эмоций.

63.

Синдром отчуждения и аффективность
Больные, несомненно, сохраняют свои эмоциональные переживания, даже
если они отрицают их наличие. Эти чувства у больных носят характер
«неистинности». При усилии со стороны больных достигнуть «истинности»
чувств возникают мучительные страдания.
• В его основе - чувство потери своих чувств.
• Больной К. (депрес.) особенно подчеркивает потерю своих чувств: «Я не знаю,
что такое жалость, что такое побить, что такое сердиться,—для меня все
равно».
В эмоциональных переживаниях этих больных явно проглядывает своеобразная
внутренняя двойственность:
- С одной стороны, они высказывают мысли о потере эмоциональных
переживаний
- а с другой стороны, чрезвычайно резко страдают от чувства отсутствия чувств.
• Причем выразительные движения у больных вполне сохранены и адекватны.
Содержание парадоксальной двойственности: наряду с сохранностью общей
аффективности, которая временами проявляется даже со значительной
Интенсивностью, больные говорят о понижении эмоций в отдельных
конкретных ситуациях, т.е.они испытывают тревогу и страх неопределенного и
смутного характера, но в каждой отдельной ситуации, по отношению к
отдельных объектам (к родителям, жене, детям, работе и т. д.) они отмечают у
себя эмоциональную недостаточность.

64.

Особенности деперсонализации при психогенных заболеваниях
1. Подавляющее большинство больных в преморбидном состоянии отличается астеничностью
характера.
2. Заболевание протекает, как правило, в непсихотической форме: сознание ясное,
интеллектуальные процессы сохранены, поведение правильное, работоспособность в ряде
случаев сохранена.
3. Больные жалуются на состояние отчуждения почти во всех ею видах причем, сложные
переживания нарушения реальности личности и среды сопровождаются более элементарными
психосенсорными расстройствами. Больные всегда к своим жалобам прибавляют слова
«кажется» и «как будто»
4 Эти состояния возникают чаще приступообразно, но бывают и в непрерывной и длительной
форме, даже на протяжении нескольких лет.
5. Больные говорят о снижении, о потере или о чуждости своих чувств Однако выразительность
мимических и пантомимических движений сохранена. Больные могу г испытывать даже глубокие
эмоции. Эта аффективность выступает чаще всего в форме необъяснимых, безотчетных состояний
напряженной тревоги и страха.
6. Феномены отчуждения в большинстве случаев сопровождаются навязчивыми и
ипохондрическими состояниями
7. Заболевание обычно не прогредиентно, но может быть очень длительным и возникать
периодически
8. Особенно длительны эти состояния бывают v психопатических личностей.
9. При резко выраженных психических травмах астенические состояния с синдромом отчуждения
протекают более остро и сравнительно быстро дают улучшение
10. Почти у всех больных отмечается более или менее выраженная вегетативная лабильность,
возбудимость. Особенно это имеет место при астенических и истерических реакциях

65.

66.

67.

Особенности деперсонализации при соматогениях
1. Значительная часть больных в преморбидном со стоянии характеризуется как астенические личности
2. Состояния отчуждения встречаются при самых различных соматогенных заболеваниях интоксикациях,
аутоинтоксикациях, инфекциях, послеродовых психических расстройствах
3 .При острых отравлениях и остро протекающих инфекциях обычно явлениям отчуждения
предшествуют нарушения ясности сознания Это особенно наблюдается в послеродовых психотических
состояниях
4. В состояниях отчуждения отмечается обилие психосенсорных нарушении более элементарного
соматопсихического характера, типа метаморфопсий, макромикропсий, расстройства переживаний
пространственных и временных отношений, переживания удвоения своего тела.
5. При хронически протекающих соматогенных нарушениях отмечаются также и более сложные явления
отчуждения: дереализация восприятия, представления окружающего и своего тела.
6. Некритическое отношение больных к своим патологическим переживаниям возникает только при
наличии у них расстройства ясности сознания,— от сноподобной оглушенности, вплоть до элементов
спутанности.
7. После прояснения сознания больные обычно при описании своих состояний говорят, что это им
«кажется», и только изредка их беспокоят сомнения. В основном их отношение к феноменам
отчуждения критическое,
8. Состояния отчуждения всегда сопровождаются мучительными страданиями, иногда доходящими до
раптуса с попытками к самоубийству.
9. Выздоровление начинается обычно с восстановления эмоциональной сферы, психосенсорные
патологические нарушения сенсорного синтеза и искажения ощущений своего тела и, реже, внешних
предметов, очень долго и упорно сохраняются (до одного года), медленно снижаясь в своей
интенсивности и приобретая приступообразный характер. Больные к ним приспосабливаются к
привыкают.
10. Особенно долго и упорно протекают состояния отчуждения, когда инфекция или интоксикация
вызывает стойкие вегето-эндокринные нарушения.

68.

Особенности деперсонализации при органическом
поражении головного мозга
• 1. Феномены отчуждения встречаются при опухолях, травмах черепа,
энцефалитах, артериосклерозе, особенно после инсульта.
• 2. Почти во всех случаях наблюдаются нарушения ясности сознания, чаще
всего в форме сноподобной оглушенности.
• 3. Не нарушение ясности сознания вызывает состояние отчуждения, а
наоборот, помрачения ясности сознания затрудняют их выявление; при
затемнении ясности сознания больные некритически расценивают свои
переживания и иногда бредовым образом их интерпретируют.
• 4. При прояснении сознания больные обычно критически к ним относятся,
говорят, что это им кажется и расценивают их кал болезненные состояния.
• 5. Среди феноменов отчуждения чаще встречаются более элементарного
характера психосенсорные расстройства,— нарушения схемы тела,
метаморфопсий, чувство раздвоения тела, двойника и другие.
• 6. Состояния отчуждения обычно проявляются в приступообразной форме
и чаще бывают кратковременными.
• 7. Данные состояния могут быть очень упорными и длящимися долго, до
нескольких лет (травма головного мозга, энцефалит).

69.

70.

71.

Особенности деперсонализации при эпилепсии
1. Состояния отчуждения обычно приступообразны, кратковременны.
2. Они проявляются либо в форме ауры, либо в виде эквивалента припадка,
либо в форме послеприпадочного состояния.
3. Сопровождаются эти явления чаще нарушением ясности сознания.
4. Дереализация окружающего и своей личности при неясном сознании
выступают в форме насыщенности и яркости восприятий.
5. Отмечается в этом состоянии аффективная насыщенность, чувство
блаженства, вплоть до экстатических состояний, либо страха, тревога.
6. Дереализация сопровождается метаморфопсиями, макро-, микропсией,
различными изменениями схемы тела.
7. Состояния отчуждения, сопровождающиеся легким помрачением
сознания, приводят к неправильной оценке ситуации и бредоподобной,
грезовой интерпретации без последующей амнезии.
8. Характерны нарушения переживания пространственных и временных
отношений.
9. Могут встречаться и состояния отчуждения без нарушения ясности
сознания. Они обычно сопровождаются переживаниями изменения формы,
размеров и веса своего тела, а также и другими психосенсорными явлениями.
10. Феномены отчуждения обычно встречаются, эпилептиков с
сохранностью личности; у дементных эпилептиков этих состояний обычно не
наблюдается.

72.

73.

Особенности деперсонализации при циклофрения
(аффективных расстройствах)
1 В группе больных с эндогенной депрессией при наличии синдрома отчуждения в большинстве
случаев встречаются личности с астеническим складом характера и склонностью к навязчивости.
2. Часто эти состояния развертываются после какого либо инфекции, родов и других
биологических факторов или же после интенсивных и длительных переживаний
3. Обычно в начале заболевания выступают выраженные навязчивые состояния с тревожнодепрессивным настроением вслед за этим возникают феномены отчуждения.
4. Состояния деперсонализации часто выступают во всех циклически повторяющихся фазах и
особенно интенсивно в последующих фазах
5 Обычно явления отчуждения характеризуются непрерывностью и длительностью, реже они
кратковременны и приступообразны.
6. Тонкие, сложные переживания отчуждения личности и внешнего мира сопровождаются более
элементарными психосенсорными нарушениями
7. Почти, как правило, эти состояния встречаются в депрессивных фазах.
8. У всех больных имеется в выраженной формы «анестезия долороза».
9. Многие больные бывают слегка возбуждены вследствие внутренней тревоги и беспокойства.
10. Явления отчуждения ни в одном случае не приводили к бредовым высказываниям.
11. Часто отмечается характерное чувство пустоты в сознании, которое господствует в
содержании всех психических функций.
12 Процесс выздоровления обычно начинается с восстановления живости и яркости эмоции и
активности, исчезает напряженность и «анестезия долороза». Вслед за этим быстро исчезают
феномены деперсонализации.
13. Состояния отчуждения сопровождаются мучительными страданиями больного,
доходящими до раптуса и тенденций к самоубийству.

74.

75.

76.

Особенности деперсонализации при шизофрении
1. Данный синдром встречается как при вялых, медленно текущих формах, так и при острых психотических состояниях.
2. При вялом неврозоподобном течении процесса картина деперсонализации выступает в форме гонких, чрезвычайно
сложных переживаний нарушения реальности личности, «я» и внешней, действительности. Их почти всегда
сопровождают родственные им психосенсорные расстройства более элементарного характера, расстройство
сенсорного синтеза.
3. Феномены психического отчуждения при вялой форме длятся стационарно, неприступообразно, в течение
нескольких лет, не имея тенденции к переходу в другие состояния.
4. Отмечается некоторая прогредиентность этих феноменов.
5 Больные относятся критически к своим патологическим переживаниям и правильно их расценивают.
6. Отмечается сопротивляемость относительно сохранной личности нарастанию болезненных психотических явлений и
бредоподобным переживаниям воздействия.
7. В течение длительно протекающих состояний отчуждения больные приобретают способность приспособляться и
привыкать к ним.
8. Медленная прогредиентность процесса постепенно приводит к выраженному снижению эмоциональной сферы и
волевой активности.
9. Феномены отчуждения могут наблюдаться и на фоне дефекта личности, возникшего после первой процессуальной
вспышки; они могут оказать значительное влияние на содержание дальнейшего патологического развития личности.
10. Заболевание с синдромом отчуждения и психического автоматизма при остро протекающем психотическом
процессе в прогностическом отношении неблагоприятно и часто кончается исходным дефектным состоянием.
11. Существует особая галлюцинаторно-бредовая форма процесса, в основе которого лежат механизмы психического
отчуждения, автоматизма; в психопатологической картине этой формы господствует переживание полного отчуждения
личности, ее воли, мыслей и действий, превращение в «автомат». Содержание галлюцинаций и бреда вытекает из
этого ядерного феномена.
12. Наблюдаются случаи, когда в последующем развитии процесса синдром отчуждения переходит в бредовое
состояние, а затем в стойкий кататонический ступор, заканчивающийся исходным дефектным состоянием.
13. В некоторых случаях синдром психического отчуждения, автоматизма обусловливает в бредовой картине
переживания перевоплощения в другие личности, превращения в животных и ипохондрически-нигилистические
высказывания с религиозно-мистической окраской.

77.

78.

79.

80.

81.

Особенности деперсонализации при психических
заболеваниях в детском возрасте
1. Феномены отчуждения, наблюдающиеся у детей и подростков, имеют некоторые характерные
особенности в силу возрастных отношений.
2. До 7—8-летнего возраста у детей не наблюдаются феномены психического отчуждения.
3. От 7—8 до 13—14 лет наблюдаются элементарные формы отчуждения, психосенсорные нарушения
соматопсихического характера и метаморфопсии. Тонких и сложных нарушений реальности личности и
окружающего мира не наблюдается.
4. Сложные переживания отчуждения личности, своего «я» и внешнего мира отмечаются только с 13—
14-летнего возраста и выше
5. Их возникновению обычно предшествуют различные инфекции, интоксикации и психические травмы.
6. Состояния отчуждения у детей чаще выступают ч форме внезапных и кратковременных приступов:
иногда их сопровождает легкое помрачение сознания.
7. В состоянии ясного сознания дети даже 7—8-тетнего возраста обычно критически и правильно
расценивают свои состояния.
8. У детей 7 и 8-летнего возраста психосенсорные нарушения отмечались только в отношении
восприятий внешних предметов и людей; а во всех остальных случаях у детей более старшего возраста
наблюдались психосенсорные расстройства как алло-, так и соматопсихического порядка.
9. Медленно, вяло текущая шизофрения с синдромом отчуждения у подростков мало отличается от
вялой формы у взрослых.
10. Состояния отчуждения в психогенных реакциях связаны с интенсивными эмоциональными
переживаниями.
11. Более 50% больных в возрастном отношении падает на препубертатный период. Возрастные сдвиги в
области вегето-эндокринной системы и ее повышенная ранимость играют здесь значительную роль.

82.

БЛАГОДАРЮ ЗА ВНИМАНИЕ!

83.

84.

Синдром отчуждения и аффективность
• Данная особенность эмоционального
нарушения неизбежно приводит к мысли о
наличии витального, протопатическою
характера аффективного расстройства.
• Проблема протопатической эффективности,
тесно соприкасается с вопросами о
структуре и динамике синдрома
отчуждения

85.

Синдром отчуждения и аффективность
Аффективная сфера личности чрезвычайно сложна.
Классические работы Гэда и Хольмса послужили основой учения о протопатической и эпикритической чувствительности.
Гэд нашел при очаговых нарушениях в зрительном бугре особенные половинносторонние изменения эмоционального тона, соответственно
аффективной установке на сенсибильные и сенсорные раздражения.
Так, один из пациентов не мог выносить похоронного пения той стороной тела, в которой имелось расстройство чувствительности.
Другой пациент говорил, что припадок сделал особенно чувствительным к приятным и неприятным раздражениям правую половину его
тела.
Таким образом, часть тела с пораженным зрительным бугром реагирует сильнее на эмоциональный момент и имеет повышенную
восприимчивость к чувству удовольствия и неудовольствия. По этому поводу Кюпперс образно говорит, что односторонне-таламический
больной имеет слева другую душу, чем справа; на одной стороне он более нуждается в утешении, чувствительнее к боли, художественнее,
чувствительнее, чем на другой стороне.
Гэд сформулировал свой взгляд на функцию зрительного бугра следующим образом: «Мы уверены, таким образом, что таламус есть центр
сознания для известных элементов ощущения. Он отвечает на все раздражения, которые в состоянии вызвать удовольствие или
неудовольствие… эмоциональный тон соматических или висцеральных ощущений есть продукт активности таламуса». Мюллер Л., много
занимавшийся этой проблемой, указывает, что в зрительный бугор входят все сенсибельные и сенсорные пути; благодаря этому он может
стать тем местом мозга, где различные ощущения получают свою особенную эмоциональную окраску, тон.
Ферстер в своей известной работе «Боль и ее проводящие пути» уточняет «и развивает дальше эти понятия. По его мнению,
протопатическая чувствительность есть частный случай более обширного понятия протопатической эффективности. Автор приходит к
убеждению, что существуют две различные системы чувствительности: аффективная система, обслуживающая аффекты, чувства
удовольствия, неудовольствия и чувство боли — перцепторно-эпикритическая система, которая обслуживает лишенные аффективной
окраски чистые ощущения прикосновения, давления, тепла и холода, движения и силы, перцепцию и дифференциацию пространственных
ощущений.
Дальнейшее развитие учения о биологических корнях эмоций получает в работах Аствацатурова. В работе, посвященной сущности эмоций,
он пишет, что необходимо признать наличие особой примитивной формы чувствительной функции, субстратом которой является
зрительный бугор. В отличие от корковой чувствительности она ноцицептивна, лишена элемента распознания качества внешнего
раздражения, характеризуется лишь переживанием неприятного, имеет высокий порог раздражения и не подчиняется закону ВебераФехнера, приближается к реакциям по типу «все или ничего». Таким образом, автор выделяет два главных элемента чувствительности: 1)
корковый, гностический, филогенетически более новый тип чувствительности (эпикритическая чувствительность Гэда); 2) таламический,
ноцицептивный, филогенетически более старый тип чувствительности (протопатическая чувствительность Гэда).
Аствацатуров считает, что как эмоции, так и чувствительность представляют собой элементы рецепторной функции и они тесно связаны
между собой. Эта связь имеет глубокие биологические корни, которые в примитивной форме выражаются в болевых эмоциях. Боль есть
ничто иное, как чувство неприятного с угрожающими для организма воздействиями и стремлением избавиться от них; в этом и Проявляется
основа эмоции страха. Аствацатуров различает две основные формы эмоций: корковую и таламическую. Таламическая эмоция — это
филогенетически старая, примитивная, безотчетная психическая реакция в форме неясного переживания — приятного или неприятного.
Корковая эмоция является филогенетически более поздней надстройкой, содержащей в себе гностические компоненты. Эти обе формы
эмоций взаимно связаны между собой.
Автор считает, что безотчетные агностические эмоции, имеющие важное значение в клинике, являются формой выражения таламической
протопатической эмоциональности. Она проявляется у душевнобольных в виде эндогенной депрессии, тоски, тревожного настроения,
страха. Диффузный, безотчетный, необъяснимый характер этих переживаний создает аффективную предуготованность, способствующую
возникновению галлюцинаторных и бредовых образов. Такова точка зрения Аствацатурова.
Гиляровский, Гуревич, Шмарьян и Эпштейн подчеркивают большое значение протопатической эффективности в возникновении сложных.
психопатологических феноменов. Эпштейн совершенно прав, когда утверждает, что вопрос о протопатической эффективности открывает
перед психиатрией новые и широкие перспективы понимания патофизиологической структуры психоза и ряда отдельных психотических
расстройств.

86.

Синдром отчуждения и
эффективность
История развития учения о протопатической эффективности чрезвычайно поучительна.
Изучение головного мозга, (начавшееся с исследований корковых функций еще в 60—
70 годах прошлого столетия неизбежно привело к взгляду, что корковая деятельность
обусловливает деятельность психическую, которая может себя проявлять только в форме
сознательного психического акта. Как физиологи, так и психологи между понятием
«психическое» и понятием «сознательное» ставили знак тождества. Роль подкорковых узлов
и промежуточного мозга подавляющим большинством исследователей, вплоть до начала XX
столетия, игнорировалась. Многие крупнейшие психиатры прошлого столетия, исключая
отдельные высказывания Мейнерта и других о роли подкорковой области, считали, что
душевные заболевания возникают в результате поражения коры головного мозга. Однако за
последние 40—50 лет быстро развивающиеся анатомо-клинические и экспериментальные
работы показали огромную роль подкорковой области мозга в психической жизни человека.
На основании корреляции клинических фактов с данными патоанатомического изучения
деструктивных изменений экстрапирамидной системы при очаговых, разлитых и системных
поражениях мозга удалось раскрыть механизмы деятельности подкорковых узлов Огромную
роль в этом отношении сыграла вспыхнувшая после империалистической войны 1914—19 гг
эпидемия энцефалита
Работы Гэда, Мюллера, Ферстера, Аствацатурова и других по изучению биологических основ
эффективности, опять-таки на патологическом материале, показали, что н психической
сознательной человеческой жизни играет роль не только кора, но и подкорковая область
мозга. Поэтому протопатическую таламическую эффективность нужно считать неразрывной,
составной частью единого психического процесса. Этим самым, выясняется сложная
структура эффективности, которую психологи-ассоциационисты наивно отождествляли

87.

Синдром отчуждения и сознание
Переживание отчуждения своей личности и внешнего мира, несомненно, относится к патологии сознания личности. Вопрос о классификации расстройств сознания еще
недостаточно разработан. Поэтому во взглядах различных авторов имеются значительные расхождения.
Наиболее обстоятельная разработка нарушений сознания принадлежит Груле Автор различает три стороны нарушения сознания: 1) нарушение ясности; 2) нарушение
единства во времени; 3) нарушение содержания «Я» Для объяснения состояния ясности сознания он приводит пример: «Если я с полным вниманием направляю сознание на
объект внешнего мира, если я в лаборатории слежу за ходом эксперимента, то обладаю ясностью сознания. Каждая из моих психических функций при этом выступает в свете
ясного сознания. Эта ясность имеет степени. На почве утомления и легкого отравления ядами возникает нарушение, которое теоретически можно обозначить, как легчайшую
степень помрачения сознания. При лихорадочных состояниях, опьянениях помрачение сознания доходит до оглушенности, сомноленции, потери сознания. Помрачение
сознания может сопровождаться дезориентировкой и спутанностью. При шизофрении настоящие помрачения сознания, по автору, бывают редко Наблюдаются нарушения
сознания, психогенно обусловленные у истерических личностей.
Вторая сторона нарушения сознания — это нарушение единства во времени. Сюда можно причислить амнезию. К истинной амнезии относится только органическая амнезия
Так, амнезия, которая исчезает с помощью психотерапевта, и проясняется сознание, по автору, не есть настоящая амнезия. Амнезия возникает при сужении, помрачении
сознания, при отравлениях, эпилептических состояниях, травмах черепа. Нарушение единства во времени у Груле можно свободно отнести к группе нарушения ясности
сознания.
Нарушение сознания «я» совершенно отлично от нарушения ясности При любом психическом акте — при восприятии, представлении или мышлении, — если больной не
чувствует, что эти процессы принадлежат ему, ели в нем возникает внезапная чуждость этих явлений своего «я», то это обозначается как «расстройство я» или паралич «я».
Такие состояния часто бывают у больных шизофренией. Расстройство сознания с характером чуждости «я», по Груле, соответствует понятию психического автоматизма.
Среди сторонников феноменологического направления особенно культивируется проблема расстройства сознания «я». Ясперс, Груле, Берце, Липпс, Хеверох и другие данную
форму нарушения сознания выставляют в качестве доказательства своих теоретических воззрений Наиболее откровенны высказывания Хевероха, он считает, что наше «я»
является самостоятельным фактором: наши представления, мысли, мнения проявляются в нас как владение, как собственность Я, которое властвует над нами, как
правительство в организованном государстве. В своем увлечении Хеверох договаривается даже до отождествления «я» с этелехией. А психолог Липпс безапелляционно
заявляет, что наше индивидуальное сознание принадлежит к «мировому я».
Последователи различных субъективно-идеалистических школ в психологии и психиатрии, выражающие свои мысли откровенно или завуалированно, проводят идею о
самостоятельности субстанции «я», его независимости от содержания психических и телесных функции личности. Поэтому вполне естественно, что эти авторы, придерживаясь
так называемой персоналистской концепции, пытаются полностью выводить болезнь из личности. Так, например, сторонники психологии естественной души явления
психического отчуждения объясняют как внутреннее расстройство сознания «я», как феноменологическое выражение нарушения «чистого переживания я». Сознание «я» в
норме имеется в наличии при всех психических процессах. Из психических проявлений, будь то восприятие, телесное ощущение, представление, мысль и чувство—все это
получает особый тон моего личного. Это называется персонализацией. Если же эти психические элементы выступают не как мои, а как чужие, автоматические, то эти
феномены называют деперсонализацией (Ясперс).
Представители другой разновидности феноменологического направления, так называемой акционной психологии, выдвигают на передний план не отдельные психические
элементы, а личность в целом, все его «я» причем выражением этого «я» служат волевые акты, как самостоятельные, независимые явления. К этому направлению примыкает
и Берце. Берце отмечает, что в области внутреннего восприятия слабость силы сознания выступает в форме понижения сознания личности, которое может дойти до полной
деперсонализации. Берце признает точку зрения Мейнерта о «вторичном я», возникающем благодаря приобретенному жизненному опыту, и первичном «я», включающему в
себя примитивные биологические стремления. С каждым понижением психической активности наступает изменение «я» в смысле обеднения его интенциального
содержания, другими словами, наше «я» понижается на более низкий уровень, приближаясь к первичному «я». Это понижение «я», по мнению Берце, бывает во сне и при
раннем слабоумии.
Третья разновидность феноменологического направления, так называемая антропологическая психология, более откровенно придерживается философско-мистических и
метафизических взглядов Бергсона и других и окончательно отходит от естественно-научных принципов. Что можно сказать о психиатре, который со всей серьезностью
утверждает, что шизофрении есть непатологическая форма психической жизни, связанная с иной, субъективной конструкцией мира на основе иных категорий пространства и
времени! Такова точка зрения последователей антропологической психологии.
Наконец, следует упомянуть о четвертом направлении, которое позднее примкнуло к феноменологическому направлению. Речь идет о психоаналитическом течении в
психологии, которое постепенно, различными путями проникало в клиническую психиатрию: во-первых, непосредственно через Фрейда в учение о неврозах; во-вторых, через
швейцарскую школу Блейлера, Юнга и других в учение о шизофрении и, в-третьих, окружным путем через феноменологическое направление в психиатрию.
Некоторые думают, что основной порок фрейдизма заключается в чрезмерной гипертрофии роли сексуального фактора. Так, по крайней мере, его критикуют многие
исследователи. Однако дело не только в этом. Дело в том, что фрейдизм опирается на волюнтаристическую теорию познания Шопенгауэра, который в понятии чувство видит
ничто иное, как интерес «бессознательной воли к представлениям, преподнесенным от интеллекта». Исходя из этих метафизических принципов, Фрейд строит свою теорию
психологии человека, основная идея которой заключается в следующем: всякое проявление сознательных процессов в человеческой психике в конечном итоге является
результатом бессознательных влечений, из которых самое важное место занимает сексуальное влечение и влечение к смерти (Эрос и Танатос) Всякая творческая
деятельность, и даже вся созданная тысячелетиями человеческая культура, есть продукт переключения биологической половой энергии человека. Отсюда и берут начало все
социологические концепции Фрейда.
Любопытно отметить, что Юлиусбургер, почитавший Шопенгауэра не меньше Фрейда, указывает, что Шопенгауэр иногда высказывал мысли, близко стоящие к взглядам
Фрейда: он, например, считал бредовые образования подсознательными осуществлениями желаний индивида Он также признавал фундаментальное значение сексуальности

88.

Расстройства сенсорного синтеза и
психическое отчуждение
Данные клинического материала о синдроме психического отчуждения при различных заболеваниях показывают, что в подавляющем большинстве случаев тонкие сложные
психопатологические феномены обычно сопровождаются в большей или меньшей степени более элементарными психосенсорными нарушениями. Одни авторы отрицают
всякую принадлежность этих расстройств к деперсонализации, а другие просто отождествляют эти расстройства с феноменом отчуждения (Эренвальд и другие).
Уже было нами указано, что истоки развития учения об изменениях психосенсорных функций упираются в концепции Вернике и Джексона об агнозиях и нарушения ч
пространственных образов тела. Анатомо-клиническое направление в неврологии и психиатрии изучало эти нарушения при грубых морфологических деструктивных
поражениях мозга клиническими патолого-анатомическими и экспериментальными методами исследования. Изучению этих явлений особенно способствовали явления
фантомных конечностей у ампутированных. Эти феномены показали наличие необычайно стойкого структурного коркового образования схемы тела.
Особенно изучались соматогностические расстройства у гемиплегиков. Больные обычно не знают о своем параличе, потому что утрачивают знание и ощущение одной
половины тела. Некоторые формы анозогнозии показывают их близкое родство с агнозией и апраксией. Дальнейшие исследования показали, что но только оптические и
кинестетические ощущения входят в состав схемы тела, оказывается, существуют определенные взаимосвязи между сенсомоторикой, осуществляющей положение тела в
пространстве, и зрительной сферой.
Гофф считает, что все импульсы от вестибулярною аппарата подавляются и сублимируются в высшем кортикальном центре зрительной сферы, который является местом
включения сложных механизмов интеграции восприятия. При нарушениях в этой области вестибулярные раздражения в качестве продуктов дезинтеграции высших
зрительных функций искажают зрительное восприятие, вызывая метаморфопсии, макро- и микропсии и другие расстройства пространственных переживаний. Паркер и
Шильдер наблюдали изменения схемы тела при движении лифта (со скоростью 150-—300 метров в минуту), что подтверждает связь лабиринтных функций со структурой
схемы тела. В первый момент подъема в лифте ноги ощущаются тяжелее. При спуске шиз руки и тело становятся легче и немного удлиняются. При остановке ноги становятся
тяжелее; ощущается, как будто тело продолжает опускаться, так что под ногами ощущаются еще две фантомные ноги.
Петцль и его ученики механизм психосенсорной дезинтеграции восприятия окружающего располагают на месте перехода теменной доли в затылочную. Они предполагают
здесь наличие функций, отсасывающих возбуждение», регулирующих процессы возбуждения и торможения. Данная область является филогенетически молодым
образованием, специфическим для человеческого мозга и имеющим тенденцию к дальнейшему филогенетическому развитию.
Меерович в своей книге о расстройствах схемы тела подвергает справедливой критике теорию Петцля. По его мнению, эта теория, которую следует считать локальноанатомической, оказывается несостоятельной при решении такого основного вопроса теории «схемы тела», как вопрос о том, каким образом ощущение собственного тела
превращается в сознание собственного тела. Оставаясь в пределах физиолого-энергетических позиций, Петцль для объяснения этого превращения вынужден прибегать к
различным метафизическим построениям.
Шмарьян приводит одну операцию по поводу кисты правой интерпариетальной области и задневисочной доли, произведенной Н. Н. Бурденко. Во время операции больной
казалось все окружающее неестественным л странным, все предметы внезапно отдалились, уменьшились в размерах, кругом все равномерно покачивалось Шмарьян
указывает, что этот случай убедительно показывает взаимоотношения между глубинными аппаратами ствола и зрительной сферой и вскрывает роль проприоцептивности в
смысле Шерингтона в генезе синдрома ирреальности восприятия внешнего мира.
Ряд авторов говорит об известной роли таламических очагов, а также об определенной роли мозжечка и вестибулярной системы. Членов считает, что схема тела требует
постоянного притока ощущений с периферии; всякого рода чувствительные и тонические нарушения, где бы они не возникали, могут отражаться на схеме тела. Автор
предполагает, что «схема тела имеет свой центральный субстрат с многочисленными хвостами, тянущимися к периферии». Гауптман, Клейст, Редлих и Бонвичини
возникновение анозогнозии приписывают поражению мозолистого тела, Штокерт в своей работе о невосприятии половины тела, базируясь на взглядах Клейста, различает
«две формы отщепления половины тела»: одна,— при которой расстройство сознается; эта форма, по его мнению, локализируется в таламусе и супрамаргиналыной области; и
другая форма,— которая не сознается, локализируется в мозолистом теле.
Гуревич М. О. выдвинул анатомо-физиологическую концепцию интерпариетального синдрома. Согласно его точке зрения, патофизиологические данные указывают, что в
интерпариетальной области осуществляется синтез сенсорных функций, что здесь у человека находятся узловые пункты высших сенсорных механизмов. Эта зона головного
мозга богата анатомо-физиологическими связями с двигательными полями коры, зрительным бугром, мозолистым телом и др. Локализация расстройства может быть и в
других участках мозга, но интерпариетальная кора является возглавляющей областью обширной нижележащей системы. Гуревич выдвигает два типа этого синдрома: а)
парието-окципитальный,— в патологической картине которого преобладают оптические феномены с явлениями обширного нарушения «схемы тела» и деперсонализации, б)
парието-постцентральный,— с преобладанием расстройств общего чувства и с более элементарными соматотоническими парциальными нарушениями «схемы тела».
Впоследствии после тщательного изучения цитоархитектоники интерпариетальной коры Гуревич отказался от термина интерпариетального синдрома. Он пришел к выводу,
что психосенсорные функции включают в себя механизмы корковые, подкорковые и периферический Эти функции могут быть нарушены при поражении различных звеньев
данной системы, т. е. в разных областях мозга, однако из этого нельзя делать выводов относительно локализации функций.
Голант Р. Я. и сотрудники, продолжающие клинические традиции школы Бехтерева В. М., изучали психосенсорные расстройства с различных сторон. Она описала ряд
синдромов и симптомов указанных нарушений: синдром с чувством невесомости и легкости; отрицания и отчуждения речи; чувства измененности всего тела и нарушением
чувства удовлетворения при завершении физиологических потребностей; нарушение чувства завершения восприятия; симптом отсутствия постоянства предметов внешнего
мира. При деперсонализации Голант наблюдала отсутствие чувства удовлетворения при глотании еды, дефекации, сне, нарушение чувства времени, отсутствие чувства
пространства. Автор обращает внимание на определенные формы нарушения сознания при этих картинах заболевания, а именно,— онейроидные, особые сумеречные — и
делириозные состояния. Касаясь вопроса о локализации психосенсорных расстройств, Голант выдвигает концепцию экстракортикальной локализации первичного
патологического очага с репрезентацией в коре головного мозга.
Меерович Р. И. в своей книге, посвященной расстройствам схемы тела при психических заболеваниях, дает обстоятельный клинический анализ расстройства «схемы тата» и

89.

О психическом автоматизме и
патологической деавтоматизации
• Привычка и навыки, возникшие у человека
благодаря длительным повторениям и
упражнениям, включают в себя, в свое
содержание целенаправленную активность
сознания, выступающую в единстве с
автоматизированной формой проявления
высших психических функций мозга. Причем
содержание целенаправленной активности
сознания обусловлено практикой.
• .

90.

О психическом автоматизме и патологической
деавтоматизации
В работе «Проблема сна» И. П. Павлов подчеркивает огромную роль внутреннего
дифференцирующего и координирующего торможения в коре головного мозга в
возникновении системных навыков: «Если большие полушария,— пишет он,— постоянно, как
это всякому ясно, вмешиваются в самые мелкие детали наших движений и одни пускают в
ход, а другие задерживают, как например при игре на рояле, то вы можете себе представить,
до чего дробна величина торможения, если одно и то же движение и сила его напряжения
допускается, а другое рядом, самое мельчайшее, уже устраняется, уже задерживается.
Или, например, в нашем речевом движении. Сколько у нас слов—и таких и других—для
передачи наших мыслей. И мы хорошо передаем смысл, никогда не говорим, лишних слов,
употребляем то слово, которое всего более подходит в данном случае и т. д.
Анохин справедливо указывает, что в экспериментальном факте, доказывающем наличие
системной функции, изолированный условный рефлекс перестал иметь доминирующее
значение, а стал подчиняться в какой-то степени общему динамическому стереотипу.
Сегла, развивая идею патологического автоматизма, показал, что феномены, описанные
Байарже и Кандинским, представляют собой сложные механизмы речевого автоматизма на
фоне измененного сознания. Работа Сегла о «Галлюцинаторной навязчивости и навязчивой
галлюцинации» вышла через семь лет после появления работы Кандинского, поэтому
французские авторы ошибаются, говоря, что Сегла первый положил начало разработке
проблемы патологического автоматизма. Эта честь принадлежит нашему соотечественнику
Кандинскому, написавшему свою блестящую монографию еще в 1890 году.
Клерамбо, в последующем развивавший взгляды Сегла, представил свой синдром как
непосредственное выражение органического неврологического процесса. Патологические
автоматизмы, согласно его взглядам, являются безыдейными, атематичными. Роль личности в
этих явлениях ничтожна.

91.

О психическом автоматизме и
патологической деавтоматизации
Перейдем к рассмотрению проблемы патологического автоматизма. Эта проблема имеет свои корпи во
взглядах Джексона, Вернике, Байарже, Кандинского и других. Байарже утверждал, что вся история безумия
есть нечто иное как описание психического автоматизма, предоставленного самому себе: он
обусловливается слабостью синтетической способности или психической слабостью.
Кандинский в своем анализе характерных черт псевдогаллюцинаций, по существу, говорит о явлениях
психического автоматизма. Он считает, что псевдогаллюцинаторные образы отличаются от обыкновенных
чувственных представлений своей: 1) непрерывностью; 2) спонтанностью, самопроизвольностью в
возникновении; 3) отсутствием логической непосредственной связи между собой; 4) отсутствием чувства
внутренней активности и 5) неприятным», навязчивым, насильственным характером. Кандинский также
упоминает о насильственном внутреннем говорении, которое является чувством двигательной речевой
иннервации, имеющей местом своего возникновения кортикальные центры речи.
Более детально пишет о физиологических основах привычного коркового автоматизма Красногорский
Н. И. Автоматизированное действие, по его мнению, осуществляется благодаря четко концентрированным
процессам в мозге. Иррадиация нервных процессов при этом сведена к минимуму. В стадии
автоматической фазы рефлекса скрытый период условного рефлекса укорачивается, сфера динамического
влияния условного рефлекса на кору суживается, и он протекает более концентрированно, не вызывая
общего понижения возбудимости коры. Вследствие этого кора, как целое, становится снова открытой для
новой приспособительной деятельности Далее Красногорский отмечает, что «вследствие автоматизации в
коре больших полушарий создаются условия, при которых одновременно с автоматическими актами может
происходить еще и другая, иногда сложная анализаторно-синтетическая деятельность. Автоматизация
приобретенных реакций экономизирует работу коры как целого и позволяет перемещать фокус ее
активности на самые актуальные процессы».

92.

О психическом автоматизме и патологической
деавтоматизации
Известно, что каждый автоматизированный акт возникает только в результате длительных и многочисленных повторений сознательных
целенаправленных действий человека. Даже, когда прочно образовался этот навык, то у него в любом акте познания и действия момент
произвольного, волевого всегда выступает во внутреннем единстве с моментом автоматизированного. Эта закономерность—необходимое
условие любого акта гнозиса и праксиса.
С самого раннего периода жизни у человека развиваются эти навыки к восприятиям, представлениям внешнего мира и собственного тела, навыки
к речи, чтению и письму, к сложным/ трудовым действиям и т. д. Итак, наряду с биологическими врожденными механизмами автоматизма, в
спинальных, стволовых, подкорковых и др. отделах центральной нервной системы существуют и высшие корковые механизмы так называемого
привычного автоматизма. Они возникают и развиваются в течение жизни человека под влиянием его личных потребностей, интересов, его
волевой активности Весь богатейший опыт культуры, накопленный человечеством, осваивается длительным обучением и тренингом. Благодаря
механизмам привычного автоматизма вырабатываются постоянно действующие, стойкие навыки к сложным процессам- физического и духовного
труда.
Эти механизмы, по-видимому, служат физиологической основой интеграции психических процессов и произвольных мышечных движений. Они
чрезвычайно экономизируют, облегчают нервную и мышечную работу и тем самым снижают утомляемость.
В процессе активною практического познания новых незнакомых предметов, явлений, неясных сложных ситуаций приводится э действие
аналитико-синтетический аппарат мышления. После завершения процесса познания определенных объектов и многократных повторений в
повседневной практике жизни постепенно вступают в действие механизмы привычной автоматизации, и в дальнейшем акте узнавания и
понимания этих явлении включает в себя анализ-синтез, как уже совершившийся В обыденной жизни, в актах обычных восприятий,
представлений, даже в обычных мыслительных и речевых процессах, существует одна важная особенность: мы узнаем воспринимаемые н
представляемые образы, пре красно понимаем свои обычные мысли и речь (в том числе и чужую) без того, чтобы подвергать их детальному
анализу. Между тем, при неожиданном изменении ситуации, при возникновении затруднений и препятствии мы можем! совершенно
произвольно активным вниманием нарушить процесс привычной автоматизации и вновь прибегнуть к помощи анализа и синтеза.
Способность человека к понятийному мышлению, к тончайшим трудовым двигательным актам и другим действиям в процессе его поведения
осуществляется только благодаря единству познавательной активности содержания и автоматизированной формы проявления высших
психических и двигательных актов личности. Обычно в норме ведущим моментом является целенаправленная активность и сознательность
содержания акта; автоматизированные навыки в норме подчинены сознанию человека, который в любых условиях может изменять их
направленность, интенсивность и содержание. Это выступает наглядно и в восприятии, и в мышлении, и в действии. В данном положении мы
усматриваем один из важнейших признаков психического здоровья человеческой личности.
Здесь, однако, нужно отметить, что механизм привычной автоматизации не всегда является положительным качеством: общеизвестно, какой вред
приносит человеку приобретение дурных привычек, которые делают его своим рабом и тем самым преграждают ему путь к дальнейшему
прогрессу (Орбели Л. А.). Когда же он приобретает полезные автоматизированные навыки в сферах интеллекта и действия и сознательно
использует их для высоких и прогрессивных целей, то положительная значимость их становится поистине величественной. Пенфильд и Джаспер в
одном из своих трудов приводят наблюдения над Эйнштейном во время электроэнцефалографии. Во время эксперимента Эйнштейн производил
довольно запутанные математические операции, которые, однако, он выполнял совершенно автоматически, и в это время у него регистрировался
отчетливый непрерывный альфа-ритм — «ритм покоя». Внезапно этот ритм у него исчез, и сам он казался обеспокоенным. Когда его спросили,
случилось ли что-нибудь неприятное, он ответил, что нашел ошибку в расчетах, которые он сделал накануне.
Анализ данного интересного факта показывает, что одаренным личностям доступна автоматизация даже сложных математических операций. В
этом нужно усмотреть неисчерпаемые возможности интеллектуального развития благодаря закономерности привычной автоматизации. Этот
описанный научный факт подтверждает нашу мысль о том, что во время психического акта при возникновении неожиданного препятствия
привычно автоматизированный процесс быстро сменяется активным аналитико-синтетическим.
И. В. Давыдовский в своей книге «Вопросы локализации и органопатологии…» метко замечает, что человек, строящий машины по принципу
автоматической саморегуляции путем использования физических законов неживой природы, сам оказывается носителем аналогичных
закономерностей: «Человек как бы возвращает во внешнюю среду те орудия. или приспособительные механизмы, которые в том или ином виде
возникали в нем самом в процессе эволюции».

93.

О психическом автоматизме и патологической
деавтоматизации
Какова же судьба привычных корковых автоматизмов при патологии психической деятельности с нашей точки зрения Клиническая практика
дает немалый материал, демонстрирующий наличие функционального распада сложных автоматизированных функций восприятий и
элементов мысли у человека Патологическая деавтоматизация указанных функций наблюдается при некоторых заболеваниях, например
при шизофрении, инфекциях, интоксикациях мозга и др. Во-вторых, при экспериментальном введении так называемых
психофармакологических веществ — гашиша, булыбокапнина, мескалина, диэтиламида лизергиновой кислоты и др.
Исходным этапом нашего анализа указанных явлений в норме и патологии является предметная деятельность сознания как первичная
стадия познавательного процесса. Многообразие форм, красочность, звучность и ароматичность объективного предметного мира
становятся для нас доступными благодаря наличию сложного механизма воспринимающего аппарата мозга.
Представим себе на минуту, что мы имеем возможность наблюдать внутри черепа человека, как на «экране», воспринимаемый им внешний
мир: мы увидим там изумительный «кинофильм», широкоэкранный, стереоскопически рельефный, цветной, звуковой и пахучий, словом
отображающий во всем богатстве реальную действительность в динамике. Вообразим также, что на этом «экране» мы можем наблюдать
импульсы, восходящие из внутреннего телесного мира человека к головному мозгу, к сознанию в виде телесных ощущений и восприятий,
способствующих процессу отображения внешних явлений.
Нужно полагать, что в техническом отношении этот «фильм» представится нам идеальным, по своему совершенству. Благодаря этому
совершенству наши восприятия в обыденной жизни кажутся простыми и понятными. В действительности они весьма сложны и трудно
доступны для исследования. Эта сложность механизма восприятий наглядно выступает в патологии при явлениях так называемых
психосенсорных расстройств. Наличие феноменов пато-динамического распада функции изображения при данных нарушениях значительно
облегчает задачу исследования природы восприятия.
Что же мы обнаружим на воображаемом «экране восприятий таких больных? Чаще всего нарушаются изображения (предметов в
пространственном! и временном отношениях: стереоскопичность, рельефность образов теряется, все воспринимается в одной плоскости в
виде зеркальной картины. Образы предметов и людей отдаляются, сильно уменьшаясь в размерах, или приближаются, иногда
увеличиваясь до огромных размеров; иногда они умножаются в числе.
Наблюдаются также искажения внешней формы предметов и людей, скорость их движения в пространстве: стены, полы, предметы кажутся
искривленными, обезображенными, все колеблется, рушится, лезет & глаза, все кажется в бурном движение. Иногда наоборот, предметы и
люди кажутся неподвижными, застывшими, безжизненными.
Изменяются и звуковые восприятия: вместе со зри тельными образами звуки то приближаются, усиливаясь, то отдаляются, ослабляясь.
Искажаются также цвета и характер светотеней предметов. Эти нарушения изображений внешних предметов часто сопровождаются
изменением/ схемы собственного тела: голова, конечности кажутся увеличенными, уменьшенными или обезображенными и отделенными
друг от друга. Вес тела кажется очень тяжелым или необыкновенно легким, даже невесомым. Временами наблюдаются нарушения
единства последовательности и одновременности изображений: в мгновение проходят длительные переживания и наоборот. Эти явления у
больных чаще наблюдаются непостоянно, а периодически, волнообразно.

94.

О психическом автоматизме и патологической
деавтоматизации
Природа указанных форм сенсорного распада образов в отношении пространства, времени, перспективы, формы, величины и движения
дает возможность предположить наличие автоматизированного механизма, отображающего в сознании внешние явления и тело в норме в
виде подобия системных кинематографических изображений. Этот сложный процесс осуществляется путем интеграции и сенестетического
использования просты рецепторных функций:
а) органов чувств, отражающих раздражения извне и собственного тела;
б) ощущений органов дыхания, перитонеального положения, температуры и других вегетативных проявлений;
в) кинестетических ощущений, исходящих из суставов и мышц, отражающих двигательные установки;
г) вестибулярных функций, сигнализирующих о положении тела в пространстве и отношении его к пространству.
Патологическая деавтоматизация сложных изображений выявляет роль мозговых систем: оптических, кинестетических, проприоцептивных
и вестибулярных в построении предметных образов именно в таком виде, в каком они объективно существуют, т. е. в движении тела в
трехмерном пространстве и времени. Процесс длительной эволюции приспособления животных и человека у окружающей среде приводит
к возникновению таких мозговых систем и их комплексных функций, которые правильно отображают в сознании внешний мир.
Таким образом, в первой, допсихотической стадии заболевания обычно наблюдаются элементы распада сенсорных функций, выявляющего
промежуточные компоненты целостного акта изображения. Здесь обнаруживается явление сенсорной деавтоматизации. Претерпевает
некоторый ущерб и акт узнавания в сфере предметного сознания в виде признаков психического отчуждения. Человек, который никогда не
задумывался и почти не обращал внимания на то, как он воспринимает, представляет, думает, именно потому, что он активно и совершенно
свободно оперировал этим в обычных условиях жизни, вдруг обнаруживает странные необычные переживания чуждости, навязчивости,
недостоверности и искажения образов в актах восприятий внешних явлений и самовосприятия. Эти состояния приковывают постоянно его
внимание, заставляют неотрывно думать о них. Он критически правильно оценивает их патологический характер, постоянно занят
корригированием, преодолеванием их в мыслях; борьба с неприятно навязчивым характером признаков отчуждения создает постоянное
чувство напряженности, утомляемости и беспомощности. Больной постоянно пытается восстановить чувственную полноту изображений и
тем самым целостность и единство образа предмета с его реальным смыслом, значением.
В случае перерастания в психотическую стадию психические переживания больного претерпевают качественное изменение. То, чего
опасался больной в своих жалобах в допсихотической стадии отчуждения, в дальнейшем переходит в бредовую уверенность. Если раньше
он искал причины этого в своем болезненном состоянии, теперь он их обнаруживает во вне — во внешних воздействиях.
В психопатологической картине уже господствует переживание полного отчуждения личности, ее воли, мыслей, речевых актов и других
действий; возникает чувство превращения в автомат, который думает, говорит и действует только под внешним, чаще всего враждебным
воздействием. Если в допсихотической стадии больной говорит о переживаниях чуждости, нереальности и недостоверности, доходящих до
степени «сноподобного» и «незнакомого», окружающих предметов, людей и самого себя, то теперь он уже «понимает» неприятное,
враждебное отношение окружающего к нему и вкладывает определенный бредовой смысл в действия предметов и людей.
Если раньше больной жаловался на чуждость и бессодержательность словесных образов (т. е. диссоциации словесного образа от его
смысла), чувство пустоты, на отсутствие мыслей в голове, то теперь он ощущает чужие слова и мысли и чувства, которые ему «вкладывают»
извне в голову либо, наоборот, «похищают их» Наблюдаются отчужденные мысли, повторяющие как бы каждую мысль больного: эхо,
извещающее о каждом поступке больного, сопровождающее его письмо, комментирующее каждое его действие.
Если раньше больной ощущал чуждость, нереальность и непринадлежность своему я частей и органов своего тела, то теперь он хотя иногда
и признает их своими, однако заявляет, что движения и действия частей тела не подчиняются ему: из языка, щек и даже легких слышны
чужие слова, либо язык независимо от его воли производит речевые движения, вплоть до громкого произношения. Движения тела не
подчиняются ему, он превратился в автомат, который используется во враждебных целях другими людьми. Так, постепенно нарушается у
больных критическое отношение к действительности. Данная клиническая картина была описана психиатрами Кандинским, Клерамбо,
Сегла и др.

95.

О психическом автоматизме и патологической
деавтоматизации
В других наших наблюдениях у больных отмечалось оживление ощущений, исходящих из
внутренних органов: жужжание крови в сосудах, движение воздуха под кожей, перемещение
и изменение величины внутренних органов, передвижение боковых мышц и таза с целью
превращения больного мужчины в женщину, периодическое возникновение ощущения
насильственного телесного перевоплощения в других людей и животных.
У одного нашего больного в начальной психотической стадии наблюдались явления
психического отчуждения; ему казалось, что окружающий мир как-то изменился, стал какимто чуждым и нереальным; казалось, что собственное тело не принадлежит ему, вес тела
становится легким, не чувствуется собственной тяжести; дыхательный акт как будто
переместился вниз в брюшную полость, ощущается перемещение сердца влево и вниз,
иногда казалось, что его мозг то поднимается кверху, то опускается. Однако вначале ко всему
этому он относился совершенно критически. В дальнейшем в стадии; психотической у
больного развертываются на фоне параноидного синдрома резко выраженные
ипохондрически-нигилистические идеи: в груди и животе пусто, нет ни сердца, ни желудка,
ни кишок; тело высохло, оно мертвое, он должен быть отправлен в анатомикум на вскрытие.
Его голос чужой, мысли идут издали, извне; голова не связана с телом, она висит в воздухе.
Нами наблюдался также своеобразный редкий случай шизофрении, в начальной стадии
которой отмечались психосенсорные переживания красоты. Больная, которая по своей
внешности была весьма некрасивой, заявила, что каждую ночь она испытывает различные
ощущения изменений на лице, вызывающие переживание красоты: губы становятся
нежными, розовыми, щеки заливаются краской, нос уменьшается, зубы белеют, волосы
становятся серебристыми и приобретают особый блеск, руки и пальцы уменьшаются,
ресницы удлиняются, кожа лица становится нежнее. В дальнейшем v больной развивается
параноидный бред преследования в сочетании с идеями величия: она самый умный человек
в мире и первая красавица города; своей ночной красотой она напоминает ангела, поэтому
люди завидуют ей и хотят уничтожить ее. Однако днем она вновь чувствует себя безобразной,
и эту метаморфозу она относит за счет происков врагов.

96.

О психическом автоматизме и
патологической деавтоматизации
На основании вышеизложенных данных мы приходим к следующим выводам.:
1. Наряду с биологическими врожденными механизмами автоматизма в спинальных, стволовых,
подкорковых и других отделах центральной нервной системы существуют и высшие корковые механизмы
так называемого привычного автоматизма, которые возникают и развиваются в течение жизни человека.
Они служат физиологической основой интеграции его психических процессов и произвольных действий.
2. Под автоматизацией корковых процессов нужно понимать не механическое осуществление
машинообразного функционирования, а системность в актах познания и действия, в которой отдельные
частные функции, сочетаясь и объединяясь, образуют более сложные структуры.
3. Автоматизированные навыки к физическому и духовному труду в норме обычно подчинены сознанию
человека, который в любых условиях может изменять их направленность, интенсивность и содержание. Это
выступает наглядно в восприятии, мышлении и действии В «этой специфической особенности сознания мы
видим один из важнейших признаков психического здоровья человеческой личности.
4. В ряде клинических форм психического расстройства наблюдаются признаки функционального
сенсорного распада предметного и словесного образов, отображающие внешний мир в мозгу. Здесь
обнаруживается деавтоматизация области сенсориума в сфере предметного сознания.
5. В психотической стадии заболевания наблюдаются признаки так называемого патологического
автоматизма (синдром Кандинского—Клерамбо), который является выражением деавтоматизации в сфере
мышления, речи и действий. Данное патологическое состояние больные субъективно расценивают как
лишение самостоятельной активности, свободы и превращение в автомат, находящийся

97.

О патологии переживания
пространства, времени и движений
Среди психически больных нередко можно услышать жалобы на изменение в переживаниях в сознании движения и пространства как в собственном теле, гак и во внешних
явлениях и изменение чувства времени. Данная проблем/а, в особенности проблема времени, является в психологии и психиатрии одной из недостаточно разработанных
глав.
Ряд авторов ощущение времени делит на «я—время» л «мировое время». Так, Мирло, (признавая эту точку зрения, называет «я—время» — «телесным временем» и считает,
что у человека оно протекает бессознательно. Под чувством времени он понимает комплекс функции, которые дают возможность человеку ориентироваться во времени и
осознать безостановочное течение времени. Телесное чувство времени он отождествляет с чувством ритма. Чем более на низкой ступени находится животное или человек,
тем больше отмечается параллелизм мирового ритма с собственным субъективным ритмом. Таким образом «я — время», или «телесное время» — есть примитивное чувство
времени.
По автору, имеется также гностическое чувство времени — как способность расположить прожитые отрезки времени вдоль линии времени. Наше «я» имеет
последовательный ряд в истории собственных переживаний. Это гностическое чувство времени подверженно изменениям как в патологии, так и в норме.
Каррель образна представляет физиологическое и физическое время в виде двух поездов, мчащихся параллельно. Один из них (физическое время) идет с неизменной
скоростью; другой вначале идет с той же скоростью, но затем его скорость уменьшается все более и более — это время физиологическое. Если мы у окна второго поезда, в
котором едем, будем смотреть на первый, то вначале мы не заметим разницы в скорости, но затем чем дальше, чем больше мы будем отставать, тем быстрее будет казаться
нам мчащийся другой поезд — физическое время. Детям время кажется текущим мед ленно, для стариков время мчится быстро. Эренвальд пишет, что подобно тому, как мы
говорим о тахикардии и брадикардии, можно говорить и о тахихроническом и брадихроническом переживании времени.
Исключительную ценность представляет концепции И. М. Сеченова о физиологических основах переживания времени: «Время», говорится обыкновенно, есть понятие очень
общее, потому что в нем чувствуется очень мало реального. Но именно последнее обстоятельство и указывает на то, что в основе его лежит часть конкретного представления.
В самом деле, только звук и мышечное ощущение дают человеку представление о времени, притом, не всем своим содержанием, а лишь одной стороной: тягучестью звука и
тягучестью мышечного чувства Перед моими глазами двигается предмет, следя за ним я двигаю постепенно или головой или глазами, или обоими вместе; во всяком случае,
зрительное ощущение ассоциируется с тянущимся ощущением сокращающихся мышц, и я говорю: «Движение тянется подобно звуку». Дневная жизнь человека проходит в
том, что он или двигается сам, получает тянущееся ощущение или видит движение посторонних предметов — опять оно же, ила, наконец, слышит тянущиеся звуки (и
обонятельные и вкусовые ощущения имеют тоже характер тягучести), Отсюда выходит, что день тянется подобно звуку; 365 дней тянутся подобно звуку и т. д. Отделите от
конкретных представлений движения дня и года характер тягучести и получите понятие времени».
В этом глубоком анализе обнаруживается внутренняя диалектическая связь переживаний времени с пространственно-двигательными функциями н процесс обобщения и
отображения в сознании объективного времени, в котором совершаются движения организма в объективном пространстве.
Школа академика И.П. Павлова экспериментально показала возможность образования условного рефлекса на время у собак. Павлов и его ученики считают, что для
центральной нервной системы время является таким же реальным раздражителем, как любой из общеизвестных. В самом организме, по Павлову, заложено немало
циклических явлений, и так как каждое состояние органа может отражаться на больших полушариях, то в этом и основание, чтобы отличить один момент времени от другого.
Функцию оценки времени выполняет вся центральная нервная система в целом.
«Как понимать физиологически время в качестве условного раздражителя?» — опрашивает И. П. Павлов. «На это, конечно, точного, определенного ответа пока дать нельзя. Но
к известному пониманию этого подойти можно. Как мы вообще отмечаем время? Мы делаем это при помощи разных циклических явлений, захода и восхода солнца,
движения стрелок по циферблату часов и т. д. Но ведь у нас в теле этих циклических явлений тоже немало. Головной мозг за день получает раздражения, утомляется, затем
восстанавливается.
Пищеварительный канал периодически то занят пищей, то освобождается от нее и т. д. И так как каждое состояние органа может отражаться на больших полушариях, то вот и
основание, чтобы отличить один момент времени от другого».
Внешние и внутренние раздражители, по И. М. Сеченову, действуют как одновременные и последовательные комплексные образования. Отражение в чувствовании
одновременно действующих комплексов раздражений он называет «чувственными группами», отдельные звенья которых связаны друг с другом пространственными
отношениями: эти чувственные группы отражают в сознании одновременное сосуществование явлений. Отражение последовательно действующих раздражений
И. М. Сеченов называет «чувственными рядами», отдельные элементы которых связаны друг с другом последовательными временными отношениями. Чувствование и
понимание временных связей И. М. Сеченов объясняет так: «Когда человек заучивает ряды или явления в их естественной последовательности и расчленяет их во времени,
при каждой новой встрече со знакомым рядом существуют моменты сознания, что такое-то звено в цепи совершилось и исчезло, такое-то чувствуется теперь, а третье еще
ожидается». Таким образом, человек в практической деятельности учится различать моменты, которые «соответствуют поочередному возникновению, течению и
исчезновению звеньев, из которых слагается ряд… всякое предшествующее звено должно являться в сознании относительно своего последующего с атрибутом исчезания, а
последующее — с атрибутом ожидания. Еще позднее, когда для человека наступает период классификации и обобщения расчлененных рядов, чувственные признаки
превращаются в символы: предыдущее и последующее; начало, продолжение и конец; прошедшее, настоящее и будущее». Чувствование и понимание настоящего весьма
сложно. По этому поводу С. Л. Рубинштейн пишет: «Время радикально отличается от пространства. В пространстве все точки равноправны. Во времени должна быть одна
привилегированная точка. С этим связан дальнейший момент, особенно осложняющий восприятие времени опосредственными компонентами. Естественной отправной
точкой во времени является настоящее — это «теперь», которое разделяет время на предшествующее ему прошлое и последующее будущее. Оно одно как будто
непосредственно дано как нечто наличное; от него взор направлен на прошлое и на будущее, которые могут быть определены лишь через свое отношение к настоящему…
Настоящее — отправная точка, из которой определяются и прошлое и будущее,— не является в. психологическом времени абстрактной точкой, а всегда некоторым
временным интервалом». И действительно, реальность понятия настоящего, имеющего для практики жизни людей весьма важное значение, осуществляется нами

98.

Психическое отчуждение и бредообразование
Переход в бредовое состояние у наших больных отмечался при инфекциях, интоксикациях и при остро протекающем шизофренном
процессе. При инфекциях, послеродовых психозах и интоксикациях бредовые идеи обычно нестойки и зависят от степени нарушения
сознания. Содержанием этих бредовых переживаний слу/кат явления отчуждения, психосенсорные нарушения, галлюцинации. При
прояснении сознания, хотя психосенсорные явления сохраняются, но больные к ним относятся критически, бредовые идеи затухают. При
остро протекающих токсических формах шизофрении, возникший в инициальной стадии синдром отчуждения переходит в картину
параноидного бреда. Форму бреда, которая наблюдалась в наших случаях, в литературе обычно неправильно называют первичным
шизофренным бредом.
Прежде, чем перейти к анализу нашего материала, необходимо остановиться на проблеме бреда.
Учение о генезе бредовых идей является в истории психиатрии предметом длительных дискуссий между различными направлениями. Еще
со времени Вестфаля, Гризингера и Снелля ведется традиционный спор о том, что лежит первично в основе бредообразования —
интеллектуальная или же аффективная сфера? Эта проблема и в настоящее время не потеряла своего интереса В прошлом столетии
сторонники учения о моно маниях, опиравшиеся на данные ассоциационной психологии, считали что стойкие бредовые идеи составляют
ограниченное нарушение психической жизни при наличии сохранности в остальном психического здоровья. Исходя из этой концепции,
представители симптоматической классификации душевных заболеваний делали наивные и беспомощные попытки устранять бред у
больных, воздействуя на них путем убеждения.
Крепелин в последних изданиях своего руководства, выступая против учения о мономаниях, утверждает, что в основе бреда лежит
своеобразное изменение общего состояния сознания больного. В этом утверждении проявляется попытка преодолеть ограниченность
принципов ассоциационной психологии. Придавая большое значение и эмоциональному фактору, Крепелин так формулирует свою мысль:
основой развития бредовых идей обыкновенно служит общее расстройство психического состояния Колебания в эмоциональной сфере
дают только толчок для образования бредовых идеи, они превращают дремлющие надежды и опасения в представления воображения.
Только вследствие потери способности iу критике эти представления становятся бредом и приобретают такую сил>, против которой в конце
концов бессильна явная очевидность
Огромное влияние на развитие теории о бредообразовании оказало учение о кататимных механизмах бреда, выдвинутое Г Майером в
1912 году Согласно этому взгляду, источником бредовых идей являются выраженные аффекты, желания и опасения, окрашивающие
определенные ряды представлений, на которых концентрируется вся психическая деятельность личности. В дальнейшем этот взгляд был
расширен и систематизирован Блейером в работе об аутистическом мышлении. Аутистическое мышление, по мнению автора, управляется
стремлениями, не считаясь с логикой и действительностью. Аффекты, лежащие в основе стремлений, прокладывают по известным законам
путь для соответствующих им ассоциаций и тормозят противоречащие ассоциации.
В настоящее время имеется немало авторов, которые реставрируют в основном старый взгляд о первичных и вторичных бредовых идеях
(Ясперс, Бумке, Геденберг и др.). Школа французских механистов во главе с Клерамбо упорно развивает учение Вернике о «сеюнкции», т. е
тенденцию к расщеплению, обусловленному соматогенным органическим поражением церебрального аппарата. В основе бреда лежат
явления психического автоматизма. Показателем автоматичности синдрома Клерамбо является его независимость от «я» больного и полная
недоступность психическому влиянию. Таким образом, в бредообразовании сознанию больной личности отводится минимальное место.

99.

Психическое отчуждение и
бредообразование
Последователи субъективно-психологических школ, персоналисты, психоаналитики и другие развивают противоположную точку зрения.
Они утверждают, что при шизофрении патологическое изменение сознания «я» выступает при наличии сохранности основных психических
функций; нарушение психической деятельности при данном заболевании, по их мнению, обусловлено изменением активности и
направленности «центрального я». Первичные бредовые идеи психологически не выводимы, и возникают они на почве коренного
изменения личности.
По Ясперсу, объяснить бред — значит понять его,— это можно сделать при вторичных бредоподобных идеях. Однако органический
шизофренный бред уже сам по себе непонятен и необъясним. К первичным бредовым переживаниям он относит: «бредовые восприятия»,
«бредовые представления» и «бредовые сознания». При этом Ясперс допускает наличие бессодержательного «бредового настроения».
Геденберг также выдвигает две группы бредовых идей: шизофреническую и аффективно-синтетическую. Шизофренический бред возникает
на почве переживания значения, причем он совершенно непонятен и лишен логических оснований; аффективно-синтетический бред
психологически понятен и возникает под влиянием различных аффективных переживаний. Геденберг все же считает, подобно Ясперсу, что
первичные бредовые идеи двойственны: включают в себя как идеи особого значения, так и бредовое настроение.
Майер-Гросс, сторонник первичных бредовых переживаний, считает важными бредообразующими факторами «сознание особого
значения», сознание собственной недостаточности» и «бредовое отнесение к себе».
Наиболее глубокие корни бредообразования Мейер-Гросс ищет в нарушении эффективности, в аномалий переживаний чувств симпатии и в
бредовом настроении, обусловленных шизофренным процессом.
— Кронфельд относит часть шизофренных бредообразований к явлениям, вытекающим из нарушения мышления, которое он считает
основой бредовой достоверности. Другой основой бредообразования, по его мнению, является эффективность. В каждом отдельном случае
бредовым является особый аффективный способ переживания бредового содержания. Кронфельд выдвигает понятие бредовых чувств,
которые основаны на /первичной шизофренной настроенности и направлены либо на-внешние, либо на внутренние объекты. Эти бредовые
чувства включают в себя следующие переживания отношений: 1) «я» имеет значение для других людей; 2) «я>, — имеет значение для
вещей; 3) другие люди имеют значение для «я»; 4) вещи имеют значение для «я».
К числу наиболее решительных сторонников первичного шизофренного бреда следует отнести Груле. Основой первичного бреда, по
данному автору, служит совершенно непонятное знание и уверенность больного » особом значении окружающих его событий, в
болезненном отнесении их к собственной личности, в «своеобразном символическом сознании без повода».

100.

Психическое отчуждение и
бредообразование
Груле категорически отрицает возможность появления первичного бреда под влиянием нарушенных восприятий; наоборот патологическое
изменение восприятии происходит, по его мнению, под непосредственным влиянием первичного бредового переживания. Также
решительно он отвергает возможность влияния аффектов бредового настроения на становление первичных бредовых идей; наоборот
психологически невыводимое знание и уверенность больного в особом значении происходящего могут вторично вызвать аффективные
переживания. Таким образом, первичным, по Груле, является именно бред, знание, уверенность больного, причем здесь не играет роли ни
расстройство восприятий, ни патологические аффекты, ни слабость суждения. Свою точку зрения о шизофренном бреде Груле формирует
так: «Я считаю бред первичным симптомом шизофрении, не поддающимся объяснению, непонятным органическим симптомом».
В этих словах чувствуется явная беспомощность Психологический анализ бредовых переживаний изнутри, из «я» больного проводится до
тех пор, пока, по образному выражению Кронфельда, не закрывается семафор, пока не натыкаются на непонятные, психологически
невыводимые идеи. Здесь выступает на первый план стойкая, ничем не коррегируемая патологическая уверенность и знание больного в
процессе толкования происходящего. Это и есть патологическое изменение содержания «я» больной личности.
Для того, чтобы не скатиться окончательно в мистику, Ясперс, Груле и другие перебрасывают мост между психологически достаточно
сложным первичным бредом и непосредственно органическим шизофренным процессом. В результате получается, что попытка со стороны
последователей феноменологического направления выводить болезнь из личности, приводит к противоположному результату, а именно:
сведение сложных психопатологических сдвигов в содержании сознания личности непосредственно к биопатологическому органическому
процессу уничтожает всякую роль личности в становлении болезни. В этом факте замечательно то, что это идеалистическое направление в
психиатрии в конечном счете смыкается в данной проблеме с выводами другой школы «механицистов», исходивших из [противоположной
позиции: известно, что Клерамбо с самого начала исследований последовательно рассматривает бред как непосредственное выражение
неврологического процесса, снимая всякую роль личности в возникновении бреда.
Из французских психиатров особого внимания заслуживает П. Жане, который основное расстройство в бредообразовании находит в области
интеллектуальных чувств, понимаемых им как результаты действий. Процесс бредообразования он ищет в объективации, в отчуждении этих
чувств, возникающих на почве понижения психического напряжения.

101.

Психическое отчуждение и
бредообразование
Аккерман в своем критическом реферате об учений Жане считает, что сущность шизофренного бреда следует искать в особой специфической форме отчуждения, более
глубоко задевающего самое ядро личности. Шизофренический бред, по его мнению, вытекает из отчуждения внутренней речи от мышления, в результате этого отчужденные
от сознания слова объективируются в форму «слышания» и «говорения», а смысловые значения этих слов, оторванных от мира вещей, наоборот, присваиваются сознанием и
воплощаются в виде особого сознания значения под регулирующим влиянием аффективности.
В своей монографии «О механизмах шизофренического первичного бреда» Аккерман развивает свой взгляд дальше, выдвигая понятия отчуждения и присвоения в качестве
полярных механизмов бредообразования при шизофрении. Основываясь на концепции Выготского о «патологическом нарушении смысловой системы» и ил «гипертрофии
анализа» Залманзона, автор ищет основное расстройство при шизофрении в поражении творческой, познавательной, синтетической деятельности мышления. Специфически
шизофреническим он считает дезинтеграцию предметных и смысловых компонентов мышления. При этом автор подчеркивает, что «поскольку основное расстройство лежит в
мышлении, руководящем всеми формами сознательного поведения личности, постольку то же расщепление предметного и смыслового может иметь место как в нем самом,
так и во внешнем и внутреннем восприятии, в действии и выражении чувств».
Таким образом, специфически шизофреническим, автор считает такую форму гипотонии сознания, которая «выражается в нигде более не встречающемся поражении
мышления: напряжение сознания понижается в га-кой степени и форме, что не обеспечивает важнейшей познавательной функции «смыкания» предметных и смысловых
значений». Эти компоненты дезинтегрированной мысли автор считает стержневым для основных форм первичного шизофренного бреда. Однако для возникновения
бредовых идей дезинтеграция мышления сама по себе еще недостаточна,— требуется наличие бредообразующих механизмов.
Мы считаем весьма плодотворными попытки исследования проблемы бредообразования с точки зрения некоторых положений марксистско-ленинской методологии и учения
о высшей нервной деятельности в книге «Острая шизофрения» О. В. Кербикова. Большое значение имеют работы отечественных авторов по вопросу о бредообразовании, в
основе которого ищут патофизиологические механизмы. Еще в 1913 году Я. А. Анфимов в работе, посвященной бреду при так называемом первичном помешательстве,
клинически изучал материальные, биохимические и патофизиологические механизмы бреда, показывая их сходство со сновидениями. Автор ссылался на повышение
внутричерепного давления, нарушение обмена веществ в центральной нервной системе и др. Он полагал, что три изменении психического напряжения меняется чувство
реального в восприятиях, возникают сенестезиопатии, мысль утрачивает логическую ценность, и тем самым создаются предпосылки для бредовых построений мышления.
Классические работы И. П. Павлова положили начало новому направлению в понимании патофизиологических основ шизофренного бреда. Прежде всего И. П. Павлов обратил
внимание на те психопатологические феномены, в основе которых видел хроническое гипнотическое состояние, т. е. своеобразное парциальное изменение сознания с
двойной ориентированностью. Не соглашаясь с психологической концепцией П. Жане, он усматривает в основе бреда патофизиологические сдвиги в виде
ультрапарадоксальной фазы гипнотической природы. Особую стойкость, длительность и упорство, наблюдающиеся в течение бредовых идей шизофренного происхождения,
И. П. Павлов объясняет патологической инертностью раздражительного процесса. Не менее стойкое нарушение способности к критике в высказываниях и поведении больных
он рассматривает как результат распространенного индукционного торможения коры вокруг зоны патологически инертного раздражительного процесса. Весьма интересен
взгляд Павлова о бреде преследования, который, по его мнению, является скорее бредом, обусловленным чувствами, чем мыслительным процессом. Павловские идеи в
области бредообразования в дальнейшем развивают Л. А. Орбели, А. Г. Иванов-Смоленский, А. С. Чистович и др.
В недавно вышедшей монографии «Шизофрения, клиника и механизмы шизофренического бреда» Е. Н. Каменева весьма обстоятельно излагает собственные данные
клинического, экспериментального и лабораторного исследования больных шизофренией с различными бредовыми синдромами. Основным звеном в патогенезе
шизофрении по автору является факт хронического гипнотического состояния коры головного мозга. Далее она приходит к убеждению о наличии у бредовых больных особого,
близкого к онейроидному состоянию изменения сознания. Поражение витальных основ личности обусловлены патологией кортико-висцеральных связей и тех «темных
телесных чувств», которые, по Сеченову, являются основой самосознания. При ипохондрическом бреде имеются глубокие стойкие нарушения интерорецептивных функций,
трудно поддающиеся лечебному воздействию. Формы систематизированного бреда автор рассматривает как клиническое выражение более тяжелого поражения личности
больного, так как в болезненный процесс вовлекаются функции позднейших высших корковых систем. Экспериментальные исследования Каменевой показывают
диссоциацию сигнальных систем, которая выражается в отсутствии или задержке элективной иррадиации во вторую сигнальную систему, а также в патологической
гипертрофии деятельности второй сигнальной системы в отрыве от первой. Речь больных, формально сохраняясь, теряет свое сигнальное значение. Слово при этом не
выполняет своего назначения, перестает быть сигналом, отрывается от мысли и реальной действительности. Взгляды Е. Н. Каменевой в данной книге, несомненно, являются
прогрессивными и плодотворными для понимания природы бредообразования при шизофрении.
Эти механизмы Аккермаи находит в феноменах присвоения — отчуждения и в полярности аффективного направления. Динамика бредообразующих механизмов, по мнению
автора, такова: с полюсом наибольшего аффективного напряжения связывается «пускание в ход механизма присвоения; с полюсом расслабленности — действие отчуждения».

102.

Психическое отчуждение и
бредообразование
Литературные данные показывают, что большинство зарубежных исследователей, специально изучавших
проблему бредообразования, стоят на точке зрения «первичности» шизофренного бреда. Все наши случаи с
возникновением бреда при шизофрении эти авторы без всяких колебаний отнесли бы к первичному
шизофренному бреду. Это, конечно, так. Однако после того, как прослеживается вся динамика картины
заболевания, начиная от начальной непсихотической стадии и кончая развернутым- параноидным бредом,
возникает естественный вопрос — действительно ли первичен шизофренный бред?
Оказывается, что почти все приведенные выше авторы сами вовсе не удовлетворяются одним только
бредообразующим фактором «сознания особого значения», они тут же выдвигают роль настроения,
эффективности. Этим самым они уже нарушают «первичность» возникновения бреда. Клинические факты
также не говорят в их пользу. Конечно, если изучать бредообразование в разрезе статики, т. е. у давно
сформировавшегося психотика со стойким, закостеневшим шизофренным бредом, совершенно игнорируя
становление, историю возникновения и развития бреда у данного больного из более элементарных
препсихотических расстройств, то действительно создается иллюзорная картина первичности бреда. Нужно
согласиться с мнением Е. Н. Каменевой о том, что разграничение шизофренных симптомов, в частности
бреда, на первичные и вторичные (предложенное западноевропейскими авторами) является весьма
условным. В то же время нельзя игнорировать роли преморбидной личности в становлении бреда, и
поэтому нелогично обусловливать возникновение бреда при шизофрении непосредственно церебральноанатомическими расстройствами. В этом отношении нужно особенно подчеркнуть ценность работ
В. Н. Мяснищева, который убедительно устанавливает связь бреда с преморбидной личностью больных и
их предшествующими переживаниями. Для анализа бредообразования весьма важно исходить из
фактических наблюдений становления бреда из непсихотической стадии заболевания.

103.

Психическое отчуждение и бредообразование
Рассмотрим теперь вопрос о возникновении шизофренного бреда у наших больных с
симптомами психического отчуждения и деавтоматизации.
В допсихотическом состоянии у больных обычно возникают психосенсорные расстройства,
феномены отчуждения своей личности и внешнего мира, отчуждение словесных образов и
деавтоматизация процессов мышления и, наконец, постепенное снижение и выхолащивание
живости, конкретности и содержательности эмоциональных переживаний и выступление на
передний план интенсивных, диффузных и безотчетных аффектов протопатического
характера.
Больные говорят, что каждая вещь в окружающей обстановке и их тело постоянно обращают
на себя внимание своей странностью, чуждостью и нереальностью, заставляют задумываться
над их смыслом; внешний вид предмета как-то отделяется от его реального смысла,
назначения его в жизни. Невольно возникает мысль о каком-то значении окружающих вещей
для больного. Возникают переживания потери какого-то внутреннего смысла вещей и
бесчувственного созерцания только присущей им мертвой оболочки, формы. Больные
жалуются на внезапное возникновение чуждых для них слов и фраз, словесные образы
которых как бы отщепляются от их смыслового значения. Часто больные говорят, что внешний
мир воспринимают в каком-то ином «психическом измерении»: нарушаются переживания
пространственных и временных отношений.
Все проявления феноменов отчуждения носят принуждающий, насильственный характер. Эта
особенность вызывает у больных мысли о каком-то непонятном воздействии извне. Структура
нарушения аффективной сферы парадоксальна: больные жалуются на недостаточность своих
чувств в пределах конкретных ситуации, с другой стороны, без внешнего повода возникают
интенсивно выраженные, бессодержательные смутные переживания страха, тревожного
ожидания, подавленность и т. д. Все эти явления невольно приводят к склонности, к
мистическим построениям.

104.

Психическое отчуждение и
бредообразование
В этом еще непсихотическом периоде заболевания относительно сохранная личность находится в постоянной напряженной борьбе за сохранение самообладания и
правильного поведения и в попытках преодолеть явления отчуждения. Указанные проявления синдрома отчуждения относятся прежде всего к. предметному сознанию, но
уже в этой фазе отмечаются и нарушения,, угрожающие личности, влияющие на логическую деятельность сознания: предуготовленность к необычным мистическим событиям,
космическим построениям, переживаниям какого-то влияния извне. Но все эти бредоподобные явления в этой начальной стадии заболевания нестойки, субъективно для
больного неубедительны и коррегируются мышлением в соответствии с действительностью.
Дальнейшее развитие шизофренного процесса приводит к переходу в бредовое состояние. Существенное значение расторможенного подкоркового компонента
эффективности в становлении бреда хорошо передано-больным З., у которого бредовые состояния периодически возникали и затем исчезали. У больного временами,
состояние безотчетного, непреодолимого страха и напряженной предуготованной тревожности настолько заострялось, что ему казалось, будто страх есть какое-то существо,
что вещи приобретают какую-то психическую, силу и влияют на него. Вначале он относится критически к этим явлениям, но при дальнейшем усилении тревоги и страха он
«вынуждался какой-то силой к согласию с этими странными переживаниями».
Постепенно нарушается и здоровое ядро личности, расстраивается реалистически познавательная деятельность сознания; логика больного направляется по путям, не
соответствующим реальной действительности, и тем самым изменяет отношение между личностью и окружающей средой.
Шильдер совершенно справедливо возражал против отождествления деперсонализации с аутизмом; в то время как деперсонализируемый больной в сознании и поведении
следует законам логического мышления, больной с аутистическим бредом идет в разрез с логической объективной необходимостью. Наши наблюдения показывают, каким
образом состояние деперсонализационного отчуждения переходит в аутистически бредовое состояние. Этот механизм бредовой перестройки личности можно обозначить как
процессуально-аутистический именно потому, что динамика патологического содержания мышления определяется процессуально обусловленным поражением внутренней
структуры аффективной сферы.
Вопрос о переходе нормального сознания а бредовое очень интересовал академика И. П. Павлова. Мысли свои он выразил в открытом письме к Жане. Не удовлетворяясь
психологическими рассуждениями автора, Павлов возражал против некоторых положений и выдвинул физиологическое объяснение акта бредовой перестройки личности. Не
соглашаясь с фразой Жане о том, что «говорить» и «вам говорят» образуют одно целое и не так отличимы друг от друга, Павлов указывает, что «наше отношение к
окружающему миру вместе с социальной средой и к нам самим должно исказиться в высшей степени, если будут постоянно смешиваться противоположности: «Я и не я»,
«мое и ваше», «в один и тот же момент я один и в обществе», «я обижаю или меня обижают» и т. д. Следовательно, должна быть глубокая причина для исчезновения или
ослабления этого общего понятия».
Эти высказывания И. П. Павлова заслуживают исключительного внимания. В самом деле, можно ли отделаться только психологическими рассуждениями по поводу такого
массивного и качественного сдвига личности в сторону бредового искажения действительности? Конечно, нет!
Задачей каждого исследователя в области таких сложных явлений, как человеческая психика, является — твердо и неуклонно руководствоваться классическим и незыблемым
положением, выдвинутым Энгельсом, что наше мышление и сознание, как бы они ни казались сверхъестественными, являются продуктами вещественного телесного органа —
головного мозга.
В основе описанных патологических сдвигов в сфере предметного сознания в виде явлений психического отчуждения, несомненно, лежат тончайшие цереброфизиологические нарушения. Нужно полагать, что еще в непсихотической стадии начинающееся кортикальное гипнотическое торможение обусловливает патологическое
изменение интегрирующего гностического чувства, клинически проявляющегося в виде феноменов отчуждения.
В основе процессуально-аутистической перестройки личности, бредообразования, несомненно, лежат патофизиологические явления, описанные Павловым под названием
ультрапарадоксальной фазы. В лекции об экспериментальной патологии высшей нервной деятельности Павлов говорит об аналогичных состояниях, которые отождествляет «с
чувствами овладения» Жане и «инверсией» Кречмера. По мнению Павлова, эти состояния имеют свое физиологическое основание в ультрапарадоксальной фазе, при которой
«положительный раздражитель делается тормозным, а тормозной — положительным».
Вся клиническая симптоматика шизофрении с выраженными явлениями психического отчуждения насквозь пронизана внутренней расщепленностью функций, которая
накладывает печать двойственности и противоречивости на всю динамику заболевания. В допсихотическом периоде признаки отчуждения, выражающие деавтоматизацию
предметного сознания, выявляют двойственность психики, диссоциацию гностического чувства и еще сохранного смыслового содержания познавательной деятельности.
Переход в психотическое состояние обусловливается деавтоматизацией и дезинтеграцией аффективной сферы, характеризующейся отщеплением аффекта как такового от
внутреннего богатства ее конкретного содержания. Глубокое изменение личности психотика резко нарушает реалистически-познавательную деятельность сознания и тем
самым изменяет его отношение к внешнему миру. Это отношение проникнуто двойственностью: с одной стороны, больной чувствует отчужденность or действительности, с
другой — сознает какую-то заинтересованность и воздействие внешнего мира на него.
И, наконец, двойственность сознания шизофреника проявляется в факте одновременного сосуществования как реалистически-адекватного мышления, так и явлений
процессуального аутизма с бредовой продукцией. искажающей действительность. Этот факт двойной ориентированности бредового сознания лишний раз доказывает
противоречивую и двойственную природу человеческой психики.
Анализ динамики нарушения сознания шизофренией личности показывает, что бредовой перестройке логического сознания предшествует нарушение внутренней структуры
предметного сознания. Таков путь нарушения познавательной деятельности сознания: от конкретной предметной сферы к логической мыслительной деятельности.
Среди наших клинических случаев можно выделить 4 группы больных с бредовой перестройкой личности.
К первой группе относятся случаи с бурным, и резко токсическим проявлением шизофренного процесса, который выдвигает на передний план массу симптомов
психосенсорных расстройств элементарного характера, в меньшей степени переживаний отчуждения своей личности с элементами онейроидности сознания и диссоциацией

105.

Психическое отчуждение и
бредообразование
В основе описанных патологических сдвигов в сфере предметного сознания в виде явлений психического отчуждения, несомненно, лежат тончайшие цереброфизиологические нарушения. Нужно полагать, что еще в непсихотической стадии начинающееся кортикальное гипнотическое торможение обусловливает патологическое
изменение интегрирующего гностического чувства, клинически проявляющегося в виде феноменов отчуждения.
В основе процессуально-аутистической перестройки личности, бредообразования, несомненно, лежат патофизиологические явления, описанные Павловым под названием
ультрапарадоксальной фазы. В лекции об экспериментальной патологии высшей нервной деятельности Павлов говорит об аналогичных состояниях, которые отождествляет «с
чувствами овладения» Жане и «инверсией» Кречмера. По мнению Павлова, эти состояния имеют свое физиологическое основание в ультрапарадоксальной фазе, при которой
«положительный раздражитель делается тормозным, а тормозной — положительным».
Вся клиническая симптоматика шизофрении с выраженными явлениями психического отчуждения насквозь пронизана внутренней расщепленностью функций, которая
накладывает печать двойственности и противоречивости на всю динамику заболевания. В допсихотическом периоде признаки отчуждения, выражающие деавтоматизацию
предметного сознания, выявляют двойственность психики, диссоциацию гностического чувства и еще сохранного смыслового содержания познавательной деятельности.
Переход в психотическое состояние обусловливается деавтоматизацией и дезинтеграцией аффективной сферы, характеризующейся отщеплением аффекта как такового от
внутреннего богатства ее конкретного содержания. Глубокое изменение личности психотика резко нарушает реалистически-познавательную деятельность сознания и тем
самым изменяет его отношение к внешнему миру. Это отношение проникнуто двойственностью: с одной стороны, больной чувствует отчужденность or действительности, с
другой — сознает какую-то заинтересованность и воздействие внешнего мира на него.
И, наконец, двойственность сознания шизофреника проявляется в факте одновременного сосуществования как реалистически-адекватного мышления, так и явлений
процессуального аутизма с бредовой продукцией. искажающей действительность. Этот факт двойной ориентированности бредового сознания лишний раз доказывает
противоречивую и двойственную природу человеческой психики.
Анализ динамики нарушения сознания шизофренией личности показывает, что бредовой перестройке логического сознания предшествует нарушение внутренней структуры
предметного сознания. Таков путь нарушения познавательной деятельности сознания: от конкретной предметной сферы к логической мыслительной деятельности.
Среди наших клинических случаев можно выделить 4 группы больных с бредовой перестройкой личности.
К первой группе относятся случаи с бурным, и резко токсическим проявлением шизофренного процесса, который выдвигает на передний план массу симптомов
психосенсорных расстройств элементарного характера, в меньшей степени переживаний отчуждения своей личности с элементами онейроидности сознания и диссоциацией
мышления. На фоне этих патологических явлений выступают настоящие бредовые идеи отрывочного, несистематизированного характера; материалом для содержания бреда
сложат психосенсорные и галлюцинаторные явления. Эта форма обычно кончается стойким кататоническим ступором и последующим разрушением личности ((больной П.).
Вторая группа характеризуется наличием феноменов отчуждения личности в непсихотической стадии; затем в содержании образовавшегося (в дальнейшем развитии болезни)
бреда выступают явления отчуждения, которые затем исчезают, уступая место другому содержанию. Здесь в картине параноидного бреда остается стойкой только форма
переживания внешнего воздействия. Так, больной Д. в препсихотическом. состоянии жаловался, что ему кажется, будто его чувства к матери напоминают чувства отца к
матери, что часто лицо его» похоже то на Маяковского, то на Достоевского, то на Есенина: в начале бреда больной говорит, что он превратился в отца, что он писатель и т. д.
Дальнейшее развитие бреда приводит его к совершенно другому содержанию: он утверждает, что такой-то белогвардеец из подвала действует на него какими-то лучами.

106.

Психическое отчуждение и
бредообразование
К третьей группе нужно отнести случаи с наличием резко выраженной деавтоматизации, отчуждения своего «я», с жалобами на отнятие собственной воли, мыслей, действий,
превращение в автоматическое существо При чем все эти переживания интерпретируются бредовым» образом в виде враждебного воздействия извне и отнятия активности и
воли. Наряду с психомоторными и идеовербальными галлюцинациями отмечаются обильные сенестопатии. Бред строго систематизирован и носит почти мономанический
характер; процесс снижении н распада личности очень медленный.
Четвертая группа больных наиболее часто встречается. Интересно отметить, что больные этой группы если в непсихотическом периоде заболевания ощущали потерю
реальной действительности и боролись с ней, то в последующем психотическом состоянии они переживают как бы возвращение новой бредовой действительности»,
отрицающей настоящую действительность. По-видимому, деавтоматизация психических функций способствует возникновению. новых патологических автоматизмов
некоторой интеграции высших функций только на искаженной бредовой основе. Психотический сдвиг, приводящий к коренному изменению личности, в субъективных
высказываниях больного проявляется в отрицании н замаскировании тех жалоб, которые он высказывал в препсихотическом состоянии. Если больной критически подходил к
признакам! отчуждения, оценивая их как проявление болезни, то теперь он их принимает за непреложную достоверность
Жалобы больного на болезненные переживания отщепления смыслового значения от самого воспринимаемого образа превращаются в стойкую бредовую уверенность, в
сознание особого значения и отношения в предметах, людях, в происходящих событиях. Жалобы на болезненные расстройства в переживаниях пространства и времени, на
принуждающий, насильственный характер переживания— превращаются в бредовые идеи мистического характера, идеи внешнего воздействия.
Больные настолько компенсируют патологические сдвиги в основных психических функциях, что получается ложное впечатление расстройства содержания сознания при
наличии сохранности этих функций, чего на самом деле не бывает. Это ложное впечатление интактности основных функций у шизофренных больных наряду с резкими
патологическими сдвигами в содержание сознания дает богатую пищу некоторым психиатрам (Шильдер, Минковский, Шторх и другие) для субъективно-психологических
построений и защиты позиции субъективного идеализма.
У больных очень часто наблюдается в бредовых построениях насыщенность символикой, оккультными, магическими,. спиритуалистическими представлениями,
одухотворением предметного мира и ритуальными действиями. Все окружающее воспринимается больным, как имеющее к нему какое-то отношение, воспринимается
особым символическим образом; весь мир наполняется какими-то таинственными связями и магическим влиянием, причем центром, на который направлены эти силы,
является личность больного.
При наступлении болезни часто воскресают взгляды и верования давно минувших времен; иногда фигурируют колдовство, перевоплощением в другие личности и животных,
тенденции к магическим и ритуальным манипуляциям. Эти мистические бредовые построения наблюдаются у таких больных, которые до болезни как будто были свободны от
предрассудков. Ряд психиатров: Шильдер, Шторх, Домарус, Кречмер и другие—проводят аналогию с примитивным мышлением! первобытного человека. Некоторые из этих
авторов пытаются, вместо аналогии, буквально отождествить мышление шизофренной личности с первобытным мышлением дикаря, объясняя данное явление
патологической реставрацией филогенетически-древних механизмов мышления.
Сторонники психоаналитического и антропологического направления утверждают, что мировоззрение примитивных народов и людей доисторического периода —
анимистические представления, магические действия, запреты табу и отсюда вся человеческая мораль—возникли из биологически обусловленных примитивных
амбивалентных аффектов, влечений. При анализе шизофренного мышления эти авторы пытаются доказать, что патологический процесс, разрушая высшие психические
функции, выявляет биологически зафиксировавшиеся филогенетически ранние механизмы.
Мейер-Гросс, Липпс, Кронфельд, Аккерман и другие подвергают критике данное отождествление психики шизофреника с мировоззрением примитивных народов, считая, что
подобные сравнения не представляют никакой ценности. Аккерман считает совсем неубедительными взгляды психоаналитиков, когда они пытаются объяснить
символические бредовые переживания шизофреника архаическими механизмами, магическими формами, мышления. Ибо источники этого внешнего подобия коренным
образом отличны как по содержанию, так и по форме; несовпадение смысловых и предметных значений у первобытного человека определяется низким уровнем его
нормального сознания, неадекватность же понимания шизофреника обусловлена шизисом.

107.

Психическое отчуждение и
бредообразование
И в самом деле, несмотря на феноменологическое сходство этих двух форм, совершенно различны не
только причины и условия, но и механизмы их проявления. Примитивность содержания психической
деятельности людей доисторического периода выражалась в грубой предметности, ограниченности
познаваемых явлений и отсутствии категориального мышления, что приводило их к сознанию окружающей
природы, как чуждой, всемогущей и властвующей над людьми силой» Чувственные проявления людей по
отношению к господствующим над ними, непонятным для них естественным и общественным силам,
примитивный характер словесно-речевой деятельности — все это, будучи следствием их ограниченного
материального способа, производственной деятельности, давало почву для развития магических
представлений, анимистического одухотворения предметного мира и т. д.
Чем же, однако, определяется тенденция шизофренной личности к символике, космическим, магическим, к
оккультным связям? Эти тенденции, по-видимому, заложены в самом характере нарушения предметной
познавательной деятельности личности. Существенное в психопатологической картине синдрома
психического отчуждения— это переживание потери чувственно-реального, наглядного характера
окружающих предметов мира и собственного субъективного бытия. В результате содержание сознания
приобретает тенденцию к отрыву от конкретной действительности. «-Раздвоение познания человека и
возможность идеализма (религия) даны уже в первой элементарной абстракции… в самом простом
обобщении, в элементарнейшей общей идее («стол вообще») есть известный кусочек фантазии» (Ленин,
«Философские тетради»). В раздвоении между общим и единичным, даже в простом обобщении, Ленин
гениально вскрывает возможность отрыва мыслей о г действительности.
Шизофренный токсикоз с синдромом психического отчуждения создает патологическую возможность
подобного отрыва от действительности: конкретные представления больных принимают характер
ирреальных абстракций, а общие понятия выступают в форме символических и схематических
представлений. Откуда же черпает шизофренная личность патологическое содержание мистических,
оккультных и других идей? Дело в том, что процессуально-аутистический механизм перестройки личности
впитывает в себя, как губка, содержание социальных предрассудков (зачастую своеобразно переделанных и
искаженных), свойственных исторически определенной социальной среде, в которой развивалась данная
личность.

108.

К проблеме личности и ее
патологии. Личность и ее среда
В одной из своих ранних работ К. Маркс представлял себе будущую науку как науку о Человеке в самом широк/ж смысле этого слова. Это обобщение всех знаний о человеке в
единстве со средой представится в будущем синтезом естественных и социальных наук. Человек, стоящий на вершине эволюции биологического мира, постепенно
сформировался как социальное существо именно потому, что его развитие было обусловлено общественно историческими закономерностями.
Важнейшей основой естественно-исторического становления человека и его сознания является изменение окружающей его природы активной трудовой деятельностью. По
этому поводу в своей работе «Очерки к критике политической экономии» Маркс писал, что природа не строит никаких машин, никаких паровозов, железных дорог,
электрических телеграфов и т. д. Они продукты промышленности, естественный материал, превращенный в органы человеческой воли над природой. Они — созданные
человеческой рукой органы человеческого мозга.
В этом процессе природа самого человека, его органы чувств и головной мозг изменялись и совершенствовались под влиянием сложнейших системных комплексов
целенаправленных действий, проявляющихся в форме трудовой и речевой деятельности. И эта деятельность в течение длительного филогенетического развития оставляла
неизгладимые следы на морфологической структуре и функциональной деятельности мозга. Вся биология человека, и в особенности его центральная нервная система,
морфологически, биохимически. t физиологически становится подлинно человеческой. Следовательно, не «биологические глубины» абстрактной мистифицированной
личности являются основой ее сознания, а познавательное содержание, отображаемое мозгом, конкретной общественной практики человека.
Подобно тому, как любое животное невозможно изучить, взятое изолированно от его природной среды, так и личность человека нельзя познать вне окружающей ее
социальной среды, созданной бесчисленными поколениями подобных ему людей. Существует взгляд, что мозг человека как социального существа филогенетически уже не
претерпевает существенных морфологических изменений, что достижения исторического развития закрепляются в объективных—материальных и «идеальных» продуктах
человеческой деятельности и в этой форме передаются от поколения к поколению. Поэтому новые, психологические системные образования, возникшие в ходе исторического
процесса, воспроизводятся людьми не в порядке действия биологической наследственности, а в порядке прижизненных приобретений (А. Н. Леонтьев).
По Сеченову и др. авторам, человек родится на свет в сравнении с низшими животными с очень незначительным количеством инстинктивных движений и весьма слабо
развитыми ощущениями. Органы чувств, поведение и характер личности развивается постепенно, и в развитии его играют самую важную роль сложные противоречивые
взаимодействия ее с жизнью и активное приспособление в ней, что достигается воспитанием.
В связи с указанными сдвигами в соотношении врожденных биологических и приобретенных свойств у человека весьма любопытны высказывания Плиния Старшего в его
классической «Естественной истории». Мрачными красками описывает он биологическую участь чело века. По его мнению, природа за свои дары заставляет человека платить
жестокой ценой, и можно сомневаться, является ли она матерью, не есть ли она скорее хмурая мачеха ему! «Первая проба своей силы после рождения приравнивает его к
какому-то четвероногому.
Когда-то еще пойдет он человеческой походкой! Когда-то он заговорит! Когда челюсти начнут пережевывать пищу…? Животные располагают прирожденными умениями:
одни быстро бегают, другие высоко летают, третьи плавают в воде; человек ничего не умеет, пока с трудом не выучится,— ни говорить, ни ходить, ни добывать себе пищу,
ничего, ничего ему не дано само собой, кроме плача»1. Пессимизм Плиния, конечно, лишен вся кого основания. Наоборот, нужно думать, что человек, лишаясь, с одной
стороны, ряда врожденных инстинктивных приспособлений, в процессе эволюции, с другой— приобретает величайшие преимущества в виде биологических предпосылок и
задатков, позволяющих ему прижизненно приобретать человеческие способности и полностью присваивать дары общества. Поэтому если, по Плинию, природа — мачеха, то
общество, несомненно,— родная мать человека, которое сделало его господином природы.
Человек является объектом! многовекового изучения со стороны философов и теологов, биологов и социологов, врачей и психологов. Усилиями теологов, философовидеалистов человек был прежде всего расчленен на тело и душу, которая затем была представлена как самостоятельная и независимая сущность человека, управляющая
бренным телом. Поэтому личность человека, в противовес материализму, рассматривалась исключительно в аспекте «духовной субстанции». Проблема личности постоянно
являлась ареной острой идеологической борьбы. Острота этой полемики понятна, ибо она непосредственно примыкает к мировоззренческой борьбе вокруг основного
вопроса в философии.
Впервые в истории новой философии Л. Фейербах выступил против теологически-мистического истолкования сущности человека. Он правильно понимал обусловленность
психических процессов физиологическими и зависимость содержания сознания от явлений объективной действительности. Основой и началом познавательной деятельности
человека являются ощущения, чувственность. Природа, по его мнению, единственная материальная субстанция, продуктом развития которой является человек. Он называл
свое учение антропологическим, так как оно выступает в единстве с естествознанием. Несмотря на материализм, понимание Л. Фейербахом предметно-чувственной
действительности было ограниченным, так как его подход к окружающим явлениям был пассивно-созерцательным, и отсюда естественно вытекал его антиисторизм и
антропологизм.
Нельзя не остановиться на весьма глубоких высказываниях Гегеля о взаимоотношениях между телесным и духовным миром личности. В книге «Философия духа» он ставит
задачу исследования процесса подчинения телесности власти душевной деятельности. Это овладение телесностью он считает условием освобождения души и достижения ею
объективного сознания. Как живое существо, человек обладает органическим телом, которое не есть для него нечто чуждое. Скорее оно является непосредственным
наличным бытием нашего «я» и составляет его единичную природную жизнь.
Гегель считает совершенно пустым мнение тех людей, которые думают, что, собственно говоря, человек совсем не должен был бы иметь никакого органического тела, ибо
наличие тела отвлекло бы его от своей чисто духовной жизни и сделало бы его неспособным к истинной свободе. Он полагает, что, наоборот, нужно установить гармонию
нашей души и тела: хотя у нас нет надобности, подобно атлетам и канатным плясунам, возводить наше тело в самоцель, все же мы должны отдавать ему должное, щадить его,
поддерживать его здоровье и силы. Как раз вследствие невнимания к нашему телу мы поставили бы себя в отношение зависимости от него.
Напротив, если мы будем вести себя соответственно с законами нашего телесного организма, то душа наша будет в своем теле свободной. Тем не менее, по Гегелю, душа

109.

Двойственность и противоречивость
чувственной предметной сферы
сознания
Энгельс в «Диалектике природы» высказывает замечательную мысль о возможных генетических предпосылках возникновения сознания. В процессе филогенетического
развития приспособление организмов животных к окружающей их природе приводит к возникновению и усовершенствованию органов, деятельность которых проявляется в
целостном координированном реагировании организма на раздражения внешней среды. Существенным признаком позвоночных, по Энгельсу, является группировка всего
тела вокруг нервной системы: «этим дана возможность для развития самосознания». У всех прочих животных нервная система нечто побочное, однако у позвоночных она —
основа всего организма. Нервная система, развившись до известной степени — благодаря удлинению назад головного узла червей,— завладевает всем телом и направляет
его согласно своим потребностям. Энгельс здесь открывает в самой эволюции нервной системы у позвоночных реальную возможность «для развития самосознания», каковое
становится подлинной действительностью в лице сознания человека, возникшего в процессе длительного активного трудового воздействия на природу и ее преобразование.
Тем самым была раскрыта эволюционно-морфологическая основа теории нервизма.
Как уже было сказано ранее, длительным эволюционным становлением вся биология человека была преобразована социально-историческими закономерностями. Природа и
общество, старое и новое, наложили печать внутренней двойственности на строение, поведение и сознание человека. Так, Маркс в первом томе «Капитала», анализируя
человеческий труд, отмечает его двойственную противоречивую природу. Он утверждает, что всякий труд есть, с одной стороны, затрата рабочей силы в физиологическом
смысле, т. е. затрата человеческого мозга, мускулов, нервов, рук и т. д., и, с другой стороны, всякий труд есть затрата рабочей силы в особой целесообразной форме. Об этой
двойственности Маркс и Энгельс высказывались еще ранее в «Немецкой идеологии». Они указывали, что производство жизни как собственной путем труда, так и чужой,
путем рождения является в качестве двоякого отношения; «с одной стороны, в качестве естественного, а с другой — в качестве общественного отношения». Эти две стороны
выступают в своем внутреннем единстве.
Человеческое сознание также обнаруживает в своем содержании как двойственность, так и внутренние противоречивые тенденции. Проследим за тем, каким обра зом
двойственность, присущая общественной практике, проявляется и в самих процессах сознания личности Начнем с простейших форм проявления сознания—ощущений. Ленин
говорит об ощущениях как о непосредственной связи сознания с внешним миром, о превращении энергии внешнего раздражения в факт сознания. Этими гносеологическими
выводами убедительно преодолевается грань между физическим и психическим, через которую не смогла перескочить метафизика старой психологии.
У сформировавшегося взрослого здорового человека в бодрственном деятельном состоянии рецепторный аппарат находится как бы в мобилизационной готовности:
ощущения, восприятия приобретают направленный доминантный характер, определяемый содержанием действующего в данный момент сознания. Маркс в «Капитале»
подчеркивает, что человек отличается от животных не только тем, что он изменяет форму того, что дан. о природой: «Он осуществляет в то же время и свою сознательную
цель, которая, как закон, определяет способ и характер его действия». Вот благодаря этому закону сознательной цели рецепторный аппарат человека приобретает свойства,
необходимые для подготовки условий осуществления сознательных действий.
В природе не существует отдельных, изолированных друг от друга свойств вне вещей, как например, чистых запахов, цветов, звуков, независимо от предметов. Человек,
воздействуя на предмет природы, обнаруживает ряд отдельных его свойств, которые вызывают определенную совокупность ощущений; последние, возникая в ответ на
внешние раздражения, образуют «предметную системность», т. е. восприятие, образ данного предмета в результате рефлекторной аналитико-синтетической работы
анализаторов коры головного мозга.
В традиционной психологии обычно было принято учитывать лишь те отражательные процессы в анализаторах коры, которые обеспечивают возникновение только
единичного изображения предмета. Однако известно, что единичное изображение ничем не отличается от застывшей мертвой фотографии, от зеркального изображения;
здесь еще нет познавательного процесса.
Сеченов И. М. при изучении данной проблемы методически различает изображение внешнего предмета на сетчатой оболочке глаза от его изображения в сознании,
сравнивает их с построением физического образа предмета на экране посредством двояко выпуклой чечевицы и устанавливает строгое соответствие между ними. Этим он
физиологически подтверждает материалистическую концепцию принципиальной познаваемости предметов и явлений объективной действительности. Сеченов устанавливает
сходство между образом на сетчатке и образом в сознании: «Треугольник, круг, серп луны, оконная рама и т. п. на сетчатке чувствуются и сознанием как треугольник, серп
луны, крут и т. д. Расплывчатый образ на сетчатке дает расплывчатый образ и в сознании. Не-«подвижная точка рисуется неподвижной; летящая птица кажется движущейся;
слабо освещенные места изображения сознаются оттененными; блестящие точки светятся. Словом, в отношении образов на сетчатке сознание является не менее верным
зеркалом, чем сетчатка с преломляющимися средами глаза в отношении внешнего предмета».
Если изображение внешнего предмета на сетчатке глаза можно сравнить с зеркально-фотографическим отображением и даже приравнять к нему, то в отношении сознания
этого далеко недостаточно. Воспринимающее сознание является не только более верным зеркалом, оно скорее воспроизводит отдельные объекты реальной
действительности субъективно в голове, связывая их с целой системой ассоциированных представлений, обеспечивающих сложный акт познания этих объектов. Таким
образом, к единичному изображению предмета в сознании присоединяется. обобщенный аккумулированный предшествующий опыт, знание о данном предмете. В любом,
даже элементарном акте познания, единичное всегда выступает в единстве с общим.
Корсаков в своем руководстве отмечает, что в акте познания «происходит слияние хранящихся в запасе и вновь вызываемых к жизни воспоминаний с новыми восприятиями,
что имеет весьма важное значение для того, чтобы новые впечатления сознавались, так как если бы они не входили в слияние со старыми, то они не входили бы в сочетание
знаний, т. е. в сознание». Действительно, если бы в сознании не происходило этого слияния нового со старым, то акт познания был бы невозможен.
Наши восприятия, как уже было сказано, отображают единичные предметы и явления, которые включают в себя богатство многообразия конкретной действительности. К
каждому единичному образу предмета в сознании присоединяется обобщенный предшествующий опыт, знание о данном предмете. Если бы не было этого слияния, единства
единичного с общим, нового со старым, настоящего с прошедшим, то познавательный акт был бы немыслим.
Укол в палец булавкой вызывает у нас телесное ощущение боли и в то же время сопровождается познанием того, кто чем, где и как уколол нас. Если уколоть булавкой палец
новорожденного младенца, то он испытывает телесное ощущение боли, однако абсолютно не будет знать, кто чем, где, когда и как уколол его.

110.

Гностические чувства
Патология душевной жизни, как уже раньше указывалось, служит в качестве природного эксперимента. Она помогает раскрывать и закономерности нормального
функционирования психики. Мысль о гностических чувствах впервые возникла у нас во время клинических наблюдений над больными с явлениями синдрома
деперсонализации. В течение 20 и более лет мы наблюдали у 195 больных явления психосенсорных расстройств и деперсонализации при различных заболеваниях:
шизофрении, аффективных психозах, сомато- и психогениях и органических поражениях головного мозга.
Больные с явлениями деперсонализации переживают своеобразное двойственное состояние: им кажется, что они потеряли чувствительность и реальность восприятия своего
тела, не испытывают чувства реальности и достоверности в восприятии внешних предметов. Они говорят о потере своих эмоций, об отсутствии образов в процессе мышления,
о полной «пустоте» своей психики. Больным кажется, что они переживают исчезновение своего «я», обезличиваются и превращаются в безвольные автоматы.
Однако объективные исследования и поведение больных показывает достаточную сохранность функций органов чувств, адекватность мыслительного процесса и поведения.
Это нарушение выступает с удивительной последовательностью во всех психических процессах.
Находясь в постоянном напряжении и прикованности к себе, больные испытывают мучительные переживания опустошения своей личности, доходящие до парадоксального
чувства раздвоения и исчезновения своего «я» и окружающего мира, превращение в «безжизненного автомата, без души выполняющего свои функции и живущего только за
счет прошлого».
Рассмотрим конкретно особенности патологических изменений отдельных психических функций у наших: больных. В сфере чувственных восприятий предметов и частей
своего тела выступают два основных симптома, переживание чуждости, доходящее до степени «незнакомого», и переживания нереальности, недостоверности, доходящей до
степени «сноподобного», даже до «исчезновения».
Больные утверждают, что внешний вид изображения предмета не изменен. Но этому внешнему виду, образу как будто не хватает какого-то тонкого чувства; каждая вещь
обращает на себя внимание своей странностью и заставляет задумываться над ее смыслом. Внешний вид предмета как-то отделяется от реального его смысла, назначения
этой вещи в жизни. В результате образ предмета и своего тела принимает характер чуждой, нереальной, пустой и мертвой оболочки. Таким образом, происходит процесс
оскудевания чувственной полноты изображений. Последние претерпевают значительный ущерб в гностически чувственной функции, которая в норме придает образу
характер телесной живости, конкретности, реальности и знакомости.
В сфере мыслительного процесса больные говорят о неяркости, расплывчатости, чуждости и даже о потере образности представлении; жалуются на чуждость и
бессодержательность словесных образов: при мысленном повторении любого слова оно вдруг превращается в пустой бессодержательный и незнакомый звук. Вот почему
больные часто жалуются на чувство пустоты в голове, отсутствие мыслей. Однако в то время, когда они могут словами хорошо описать, проанализировать все представления и
понятия, словесные образы нарушены.
Это чувство пустоты в сознании часто вынуждает больных останавливать свой взгляд на отдельных предметах и бесплодно анализировать их внешние стороны. Подобный
бесплодный анализ они производят также в вокруг определенных представлений и понятий («гипертрофия анализа»). Возникают так называемые космические идеи. Здесь и в
области мышления возникает ущерб той гностически чувственной функции, которая в норме автоматизированно придает словесным образам их смысловое содержание и
чувственную образность и неизмеримо облегчает процесс анализа и синтеза.
В сфере аффективных переживаний также отмечаете» двойственность их структуры, которая обнаруживается при явлениях психического отчуждения. Основной формой
проявления патологии эмоций является жалоба больного на чувство потери своих чувств. С одной стороны, он обнаруживает у себя потерю эмоциональных переживаний, с
другой — чрезвычайно страдает от сознания их отсутствия. Причем, выразительные движения у него вполне сохранены.
При анализе данного состояния оказывается, что у больных сохранена общая диффузная эффективность (подкорковый компонент эффективности), которая временами
проявляется даже со значительной интенсивностью; вместе с тем у них резко снижаются дифференцированные эмоции (корковый компонент эффективности) в отдельных
конкретных ситуациях. Они переживают, страдают вообще, испытывают диффузные чувства тревоги, страха, депрессии неопределенного и смутного характера. Но в каждой
отдельной ситуации по отношению к определенным объектам они отмечают у себя эмоциональную недостаточность. Данная форма патологии эмоциональной сферы также
обнаруживает ущерб в той же гностически чувственной функции, которая в норме придает познавательное содержание общей аффективности.
В сфере волевой активности сознания отмечается следующее: больные говорят, о потере воли над своими мыслями и действиями; мысли в голове идут сами собой,
автоматически (ментизм). Все действия свои и чужие кажутся непонятными, бесцельными и бессодержательными. Возникает чувство внутренней напряженности, связанности,
автоматичности своих действий.
Здесь также обнаруживается нарушение той же гностически чувственной функции, в результате чего оскудевает содержательность и целенаправленность действий в
поведении больного. Деавтоматизация привычных форм активных процессов мышления и действий приводит к субъективному чувству «безвольного автомата».
Приведенные клинические наблюдения показывают, что речь идет не о поражении некоей «субстанции я», а э нарушении особой гностической функции, которая обычно
незаметна в целостной деятельности сознания здоровой личности. Она обычно негативно обнаруживается в патологии психических функции, при их дезинтеграции, вернее,
обнаруживается ее отсутствие. Эта гностическая функция и есть те интегрирующие системные гностические чувства, которые обогащают предшествующим познавательным
содержанием образы в восприятиях, мышлении, эмоциях и двигательных актах. Нужно полагать, что частичное патологическое торможение гностических чувств инертного
застойного характера под влиянием различных патогенных факторов нарушает механизм привычной автоматизации, системности высших нервных процессов в коре.
Возникшая деавтоматизация обусловливает дезинтеграцию высших познавательных аффективных и двигательных функций.
Психические функции нашего сознания включают в себя субъективное содержание отображаемых ими явлений объективного мира; иначе нельзя представить, каким образом
мы узнаем воспринимаемые предметы и понимаем внутренний смысл речи, своей и чужой. Еще Гегель писал, что содержание составляет предмет сознания, а Маркс
подчеркивал, что психология должна, стать действительно содержательной и реальной наукой. Анализ индивидуального сознания человека невозможен без раскрытия его

111.

О закономерных формах
реагирования личности в норме и
патологии
Действительный, конкретный, активно действующий в своей социальной среде человек, носитель определенных общественных идей и функций и в то же время не теряющий
своих индивидуальных и типовых свойств, — таковы характерные особенности личности.
Будучи объектом и продуктом непрерывного воздействия социальной среды, она одновременно является субъектом, членом коллектива, преобразующего природ» и
общество. В силу многогранности своей естественной природы и общественно-обусловленных свойств личности служит предметом изучения различных наук — философии,
истории, литературы, биологии, психологии, психопатологии.
Личность, член коллектива, обладающего современными мощными производственно-техническими, научны ми и культурными средствами воздействия, приобретав
соответственно этому все большие возможности творческой активности и действенности. Эти новые условия, в свою очередь, все более увеличивают многообразие и
сложность факторов воздействия среды на личность и предъявляют все большие и большие требования к ней. Отображая в процессе своей активной деятельности
объективную действительность, личность обнаруживает ряд закономерных форм реагирования в норме и патологии на внешние и внутренние воздействия.
В процессе взаимоотношения человека со средой в содержании его сознания обнаруживаются в субординационной последовательности три формы реагирования
закономерно определяющие в конечном итоге его поведение, деятельность.
Первая из них известна как закон силовых отношений. И. П. Павловым была сформулирована эта важна закономерность, определяющая реактивность коры головного мозга. В
процессе рефлекторной деятельность животного и человека выявляется закономерная адекватная связь эффекта с силой раздражения, которая была определена
И. П. Павловым как правило зависимости величины эффекта от степени силы раздражения. Эта закономерность отражает лишь простую количественную сторону
элементарных познавательных связей. Чем условный раздражитель сильнее, чем больше энергии поступает с ним в большие полушария, тем при про чих равных условиях
больше условно-рефлекторный эффект (И. П. Павлов). При комбинировании слабые условных раздражителей можно даже наблюдать явление арифметической суммации их.
Отмечая необходимость изучения и измерения абсолютной и относительной силы разных раздражителей. И. П. Павлов писал: «Можно сказать, что здесь поражает это
господство закона силы и меры; и невольно приходит в голову, недаром математика- учение о числовых отношениях — целиком выходит из человеческого мозга. Еще И.М.
Сеченов указывал, что если на человека действует какое-либо внешнее влияние и не пугает его, то вытекающая из этого реакция соответствует по силе внешнему влиянию. Он
писал, что севастопольский (срой, например, слушавший по привычке хладнокровно канонаду из тысячи пушек, конечно, вздрогнул бы при стрельбе из миллиона.
В дальнейшем современными исследованиями было более детально разработано положение об ограниченности рамок этого правила силы. Этот закон действителен только в
тех случаях, когда, кроме изменения силы условного раздражителя, все прочие условия равны и неизменны. Только при этом на слабые раздражители среды организм
реагирует соответственно слабо, в ответ же на сильные раздражения — реагирует адекватно с большей силой.
Однако существует ряд весьма важных обстоятельств, нарушающих необходимость равенства прочих условий при внешних воздействиях. Дело в том, что ответное
реагирование головного мозга на внешние раздражители представляет собой синтез нервных процессов, возникший вследствие непосредственного действия на организм
физических раздражителей внешней среды и последующего действия различных биологических раздражителей, возникших в самом организме на основе корковых,
подкорковых, нейродинамических, нейрогуморальных, вегето-эндокринных и др. физиологических процессов.
В результате этих процессов внешние раздражители приобретают для центральной нервной системы сигнальное значение. Основная функция больших полушарий является
сигнальной. Организм животного и человеке непрерывно получает бесчисленное количество сигналов которые имеют жизненно важное значение для его существования.
Деятельность животных и людей, их по вседневное поведение строго обусловлено объективными закономерностями. Если бы они не были приспособлены к внешней
природной н социальной среде, то они конем но не могли бы существовать.
Здесь уже форма реагирования животного и человека на внешние воздействия приобретает биологически приспособительный характер. Таким образом, закон адекватности
эффекта от силы раздражителя перерастает в другую закономерность. Адекватность эффекта здесь уже зависит не столько от степени силы раздражения, сколько от степени
объективной смысловой значимости воздействующих на личность природных и социальных факторов.
Вторая закономерность — это соответствие реагирования человека на объективную логически-смысловую значимость воздействующих факторов. Эта закономерность
отражает более высокую степень познавательных возможностей личности. Адекватному смысловому по знанию ее доступны не только явления чувственно-предметного
характера. Особое значение для человека приобретает логически-смысловая значимость словесно-речевых воздействий.
Тем самым он приобретает объективные знания об окружающем мире и о самом себе. В повседневном своем поведении и деятельности он руководствуется не только
практически многократно проверенной объективной логикой вещей, но и с дальнейшим развитием интеллектуальных и мыслительных способностей приобретает
возможность планирования и предвидения хода последующих событий в окружающей его природе и обществе. Тем самым человек в коллективе подобных ему людей с
помощью знаний, науки и техники становится преобразователем и хозяином своей природной и социальной среды.
И. П. Павлов указывает, что в отношении личности это есть закономерность соответствующих реакций в интересах целостности и усовершенствования человека в ответ на
личные, общественные и государственные обязанности и требования. Здесь уже чувствуется влияние следующей высшей закономерности индивидуального личностного
реагирования человека на внешние факторы социального характера.
Третья закономерность — это соответствие ответного реагирования сознания на субъективную значимость воздействующих внешних факторов, имеет личностное значение.
Всякий психический акт и действие человека обусловлены в конечном итоге внешним воздействием. Однако любое внешнее воздействие определяет психическое явление и
соответственное поведение лишь опосредственно, преломляясь через индивидуальные свойства и психическую деятельность личности, которая этим воздействиям
подвергается. С. Л. Рубинштейн, творчески развивая это положение, указывает: «чем «выше» мы поднимаемся от неорганической природы к органической, от живых существ
к человеку, тем более сложной становится внутренняя природа явлений и тем большим становится удельный вес внутренних условий по отношению к внешним». В
применении этого весьма важного принципа к человеку обнаруживается индивидуальное избирательное ответное реагирование его в зависимости от особенностей его типа,

112.

Исходя из этих представлений, можно предположить, что в основе психопатологической симптоматики лежат целесообразные, с точки зрения поддержания гомеостаза,
реакции. Функция мозга заключается в обработке информации и основанной на ней регуляторной деятельности. Нарушение этой функции может быть вызвано
разнообразными поломками в центральной нервной системе: органическими повреждениями различных структур мозга, нарушением метаболизма, дефицитом
биологически активных веществ, интоксикацией и т. д. С другой стороны, нормальная деятельность мозга может быть нарушена за счет чрезмерной нагрузки: массивного
потока значимой информации, которую он не в состоянии полностью воспринять и обработать. Учитывая большие компенсаторные возможности центральной нервной
системы, следует предположить, что во втором случае нарушение функции мозга может быть обусловлено какими-то наследственными или приобретенными дефектами,
которые проявляются в условиях предельной нагрузки. Таким образом, нарушения деятельности мозга самого различного происхождения могут иметь одно и то же
следствие: мозг перестает справляться с функцией адекватной обработки поступающей информации. В таком случае можно ожидать, что и первая компенсаторная реакция
окажется однозначной и будет направлена на активацию деятельности мозга, т.е. первым этапом компенсации окажется реакция стресса. Если первичная поломка будет
нарастать и окажется настолько значительной, что активация будет не в состоянии восстановить нормальное функционирование мозга, то сама реакция стресса может достичь
такой интенсивности и продолжительности, что станет не совместимой с нормальным существованием организма. Иначе говоря, сама защитная реакция в этом случав создаст
угрозу сохранению гомеостаза. Действительно, при крайне тяжелых стрессорных состояниях и не-редко в дебюте психоза возникают интенсивная тревога, растерянность,
дезинтеграция психической деятельности, а также различные соматические нарушения: гипертензия, повышение свертываемости крови и т. п. В этих случаях защитные
реакции могут стать опасными для самого существования организма.
Поэтому следует ожидать, что для компенсации этих нарушений возникнут защитные реакции второго порядка, целесообразность которых будет заключаться в снижении
нагрузки, падающей на мозг. На основании изучения проявлений психозов можно выделить как минимум 3 типа таких компенсаторных реакций второго порядка: 1) общее
снижение психической активности, замедленно темпа мышления, повышение порогов чувствительности и как следствие — ухудшение регуляторной функции мозга; 2)
уменьшение притока информации; 3) уменьшение или полное блокирование восприятия эмоционального компонента информации, поступающей в сознание, поскольку
именно эмоциональная значимость информации определяется способность вызывать стресс.
Первая из перечисленных защитных реакций является самой неспецифической и в большей мере, чем остальные, затрагивает весь организм и целом, Вторая — более
специфична и касается, в основном, лишь психической деятельности, третья — ограничивается только эмоциональной сферой и является в этом смысле самой прицельной и
«человеческой» из всех трех.
Депрессия вполне соответствует 1-му типу реакции она может возникнуть по описанным уже механизмам — чрезмерный стресс увеличивает оборот моноаминов мозга и
приводит к уменьшению их содержания в мозге. Когда происходит падение концентрации серо тонина и норадреналина в некоторых отделах мозга ниже определенного
предела, «красной черты», то нарушается центральная регуляция секреции глюкокортикоидов и устанавливается порочный круг «дефицит моноаминов мозга —
гиперкортицизм», который является одним из существенных патогенетических механизмов депрессии. Вероятно, патологический процесс поддерживается и другими
системами положительной обратной связи, в частности системой «дефицит норадреналина в мозге — гиперадреналинемия и симпатотония на периферии» (Бару А. М., 1070;
Нуллер Ю. Л., 1970). Легкость включения патологической системы положительной обратной связи, т.е. уровень «красной черты», определяется устойчивостью входящих в нее
звеньев: при значительной наследственной предрасположенности эта система включается и ответ на незначительное и даже не улавливаемое давление стресса (спонтанный
дебют психоза), в других случаях требуется длительный период интенсивного стрессорного напряжения. Этот фактор представляется важным для прогнозирования течения и
классификации депрессивных состояний.
2-я реакция, по существу, является «сенсорной аутодепривацией» и, вероятно, лежит и основе аутизма и других проявлений «типичной» шизофрении.
3-я реакция соответствует деперсонализации, психическому отчуждению. В этом смысле деперсонализация может быть определена как снятие, блокирование чувственного,
эмоционального компонента информации, поступающей в сознание. Защитная целесообразность и преимущество деперсонализации заключаются в том, что, лишая
информацию ее эмоционального («стрессогенного») компонента, она не нарушает процесс мышления, не вызывает ни психической, ни двигательной заторможенности, не
препятствует поступлению необходимой для нормального функционирования информации. Однако при определенных условиях сама деперсонализация становится тяжелым
психопатологическим симптомом.