Особенности басни как жанра сатирической литературы

1.

ОСОБЕННОСТИ
БАСНИ
КАК ЖАНРА
САТИРИЧЕСКОЙ
ЛИТЕРАТУРЫ
Урок литературы в 5 классе

2.

Саша Чёрный

3.

Читаем рассказ САШИ ЧЁРНОГО
https://www.youtube.com/watch?v=mo464uc
y2VE – ссылка на мультфильм «Девочка

4.

5.

1. Какие басни упоминала Люся во время разговора
с дедушкой Крыловым ?
«Кот и Повар»
А я бы повару иному
Велел на стенке зарубить:
Чтоб там речей не тратить по-пустому,
Где нужно власть употребить.
«Лебедь, щука и рак».
Когда в друзьях согласья нет
на лад их дело не пойдёт
Мартышка и очки
«Стрекоза и Муравей»
Ты всё пела?
Это дело?
Так пойди же попляши!
«Лисица и виноград»
Хоть видит око,
Да зуб неймёт
«Ворона и Лисица»
Уж сколько раз твердили миру,
Что лесть гнусна вредна
Да только всё не в прок
И в сердце льстец
Всегда отыщет уголок
«Пустынник и медведь»
Услужливый дурак опаснее врага.

6.

2. О каких признаках басни говорила Люся?
1. Мораль это нравоучительный вывод
«Мораль — это, должно быть, выговор за плохое
поведенье…»
2. В баснях всегда присутствует вымысел
3. Аллегория и олицетворение
Аллегория - изображение отвлечённого понятия
через конкретный образ

7.

Карл Брюллов
«Аллегорическое
изображение
зимы
в виде старика,
греющего руки у костра»
Аллегория - изображение
отвлечённого понятия через
конкретный образ
Сандро
Боттичелли
«ВЕСНА»
«Осла, дедушка, тоже не надо уж
так обижать. Почему он всегда в
баснях круглый дурак? У нас на
пляже ослик был такой умный,
что хоть в капитаны его
назначай… Детей катал
осторожно-осторожно»

8.

Олицетворение – изображение неодушевленных предметов
как одушевленных, при котором они наделяются свойствами
живых существ:
даром речи, способностью мыслить и чувствовать
«Свинья под дубом»
Неблагодарная!" примолвил Дуб ей
тут:
"Когда бы вверх могла поднять ты
рыло,
Тебе бы видно было,
Что эти желуди на мне растут".

9.

Задание:
Сочините басню, чтобы моралью были слова:
«Тише едешь, дальше будешь»
или
«Глупый киснет, а умный мыслит»
или
«Дурная голова ногам покою не даёт»
или
«За двумя зайцами погонишься ни одного не поймаешь»

10.

Саша Чёрный.
«Люся и дедушка Крылов»
Люся легла в кроватку. На ночном столике аккуратно разложила свои любимые вещи: камушек с океана, безносую китайскую
собачку и басни Крылова и, как всегда перед сном, стала думать о разных разностях… Днем ведь думать трудно: то школа, то уроки,
то всякие домашние разговоры о дяде Вани, от которого ни шерсти, ни молока…
Какого им молока от дяди Вани нужно?.. Странная публика!
В тишине и темноте совсем-совсем другие мысли в голову приходят… Как приходят, — никто не знает. Думает, например, Люся
о мышах. На каком языке разговаривают мыши? Есть ли у них под полом мышиное училище? И вдруг — чик! — мышь перепрыгнула
на Северный полюс… А что, если бы на Северном полюсе поставить центральное отопление? Лед бы весь растаял, на теплой земле
вырос бы Булонский лес, и можно было бы туда летать на аэроплане к эскимосам на дачу… Для белых медведей Люся решила
оставить небольшой холодный уголок: они ведь тепла не любят… Ходила бы к ним в гости и кормила их с ложечки мороженым.
Потом стала думать о баснях. Как будто стихи и как будто не стихи. И всё разговоры, а в конце «мораль». Мораль — это,
должно быть, выговор за плохое поведенье… «А я бы повару иному велел на стенке зарубить…» И почему-то одни строчки в
сантиметр, а другие длинные-длинные, как дождевой червяк… Вот только «Стрекоза и Муравей» вся ровненькая… По улице прокатил
одинокий автомобиль, рявкнул басом: «Охрип! Охрип! Охрип!» — и умчался. Люся вздохнула, подложила под голову, чтоб мягче
было спать, кулачок и уснула.
Кто это у кроватки раскашлялся? Люся открыла глаза да заодно и рот — удивительно! В комнате голубой молочный свет. Под табуреткой, в
ногах постели колышется облако. На табуретке сидит добродушный грузный старик и ухмыляется… О! Да это же он… Конечно! Она ведь
отлично помнит по картинке: вот так, совсем так сидит он на своем памятнике: в Летнем саду…
Девочка прислонилась к подушке, посмотрела на облако — расплылось! — и робко спросила:
— Скажите, вы… дедушка Крылов?
Старик кивнул головой.
— Это вы мне снитесь, да?
— А, может быть, и не снюсь. Ты почем знаешь?
— Нет, снитесь… Во-первых, сквозь вашу жилетку обои видно. А во-вторых, кто ж наяву на облаке в комнату приплывает? Да еще ночью…
Консьержка бы вас с облаком ни за что не впустила. Она сырости очень не любит.
— Ишь ты какая умная, Люся!
— Откуда вы знаете, как меня зовут?
— Догадался. Очень твое имя к тебе подходит: маленькая, беленькая, светлый чубик, на щеках ямочки. Люся, да и только.
Девочка рассмеялась.
— А вас зовут Василий Андреевич! Я тоже знаю. Только уж вы позвольте, я вас буду дедушкой звать. К вам «Василий Андреевич» совсем не
подходит. Вы не обидитесь?
— Нет. У меня вас, внучат, — миллион и один. Стало быть — дедушкой и зови.
— Спасибо, дедушка. Очень, я рада, что вы пришли. Очень! Только сядьте в креслице. Табуретка твердая, и я боюсь, чтобы вы не растаяли,
как ваше облачко…
Дедушка Крылов осторожно ткнул себя пальцем под ребра и улыбнулся.
— Ничего. С полчаса продержусь. А в креслице твое куда же мне, большому, влезть? Все равно что слона в твои башмачки обувать…

11.

— Ну, сидите на табуретке. Шоколадку хотите? У меня под вашими баснями всегда плиточка. Проснусь, пожую и опять усну.
Мягкая, вы не бойтесь… Не хотите? Слушайте, дедушка, у меня много-премного вопросов. Взрослых я уже и не спрашиваю, они
меня всегда на смех подымают, а сами ничего не понимают, вроде вашей мартышки, которая пенсне на хвост нанизывала. Очень
мне ваши басни нравятся! Больше китайской собачки. Но вот только… Можно спросить?
— Спрашивай.
— Например, «Ворона и Лисица». Я была в парижском зоологическом саду, нарочно проверяла. Принесла с собой тартинку с сыром,
сунула лисице в клетку, — а она не ест! Ни за что не хотела есть… Как же так? Чего же она к вороне лезла со своими
комплиментами? «Ах, шейка!», «Ах, глазки!» Скажите, пожалуйста!..
Крылов огорченно крякнул и только руками развел.
— Не ест, говоришь, сыру… Ишь ты? Я и не подумал. И у Лафонтена, который басни по-французски писал, тоже — сыр. Что же делать,
Люся?
— Очень просто, дедушка. Надо так: «Вороне где-то Бог послал кусочек мяса…» Поняли? Потом «Лисица и виноград»… Я и винограду с
собой кисточку принесла в зоологический сад.
— Не ест? — спросил с досадой дедушка.
— В рот не берет! Как же у нее «глаза и зубы разгорелись?»
— Что же делать-то, по-твоему?
— Пусть, дедушка, цыплята сидят на высокой ветке. Лисица внизу прыгает и злится, а они ей нос показывают.
— Ладно! Вот ведь какая шустрая девочка. Еще что? Спрашивай.
— «Лебедь, щука и рак». Вы, как думаете, дедушка, если бы они все вместе в одну сторону потянули, телега бы покатилась?
— Гм… Как тебе сказать…
— Ни за что бы не покатилась! Мы летом жили на даче у океана. И на дворе стояла телега мясника. Боря храбрый: привязал к
телеге собаку, гуся и котенка… Стали мы их погонять, они все в одну сторону потянули, а телега ни с места. Вот вам и «мораль».
Дедушка обиделся.
— Я, думал, Люся, что ты умная, а ты совсем еще козявка. Слона, что ли, мне запрягать…
— Совсем я не козявка. Слона не надо. Можно иначе:
Однажды вол, медведь и лошадь
Везти с поклажей воз взялись…
— Ах ты, пуговка! — рассмеялся дедушка. — Еще что?
— Что такое, дедушка, «воструха»?
— А это такая непоседа, как ты.
— Ах, Боже мой… Мишенька такой прекрасный и так подружился с пустынником. И вдруг воструха эта садится
пустыннику на лоб, глупый Мишка сгреб в лапочки булыжник… Трах! И «череп врозь раздался»… дедушка, вы
такой добрый! Нельзя ли так кончить, чтобы медведь промахнулся, а пустынник проснулся и читает ему мораль:
«Ты, Мишка, с ума сошел! Кто ж муху со лба булыжником сгоняет? Возьми веточку и смахни…» А Мишка чтобы
сконфузился и лизнул пустынника в нос.

12.

— Ну, что ж, пусть. Да ты бы, Люся, лучше сама басни и сочиняла. А то мне из-за тебя все басни перешивать придется.
— Что вы, что вы! Какая же я после вас баснописица?.. Потом… про стрекозу и муравья. Муравей, по-моему, безжалостный
грубиян. Что же такое, что стрекоза «лето целое пропела»? И соловьи поют, — не поступать же им в шоферы в самом деле…
Почему он стрекозу прогнал и еще танцевать ее заставляет? Я тоже танцую, дедушка… и когда вырасту, буду такая же знаменитая,
как Анна Павлова! Что ж тут плохого? Ненавижу вашего муравья!..
— И танцуй, дружок, на здоровье. Я тоже муравья не совсем одобряю. И даже думаю, что когда он стрекозу прогнал — ему стало
стыдно… Побежал он за ней, вернул, накормил и приютил у себя до весны…
— В самом деле? — обрадовалась Люся. — Значит, и мораль тогда другая будет: «Бывают иногда муравьи, у которых
доброе сердце». Вот хорошо!.. Осла, дедушка, тоже не надо уж так обижать. Почему он всегда в баснях круглый
дурак? У нас на пляже ослик был такой умный, что хоть в капитаны его назначай… Детей катал осторожно-осторожно.
Другой малыш с седла сползает, на боку повиснет, ослик сейчас же остановится и к вожаку
голову обернет, — чего, мол, он зевает? Собака какая-нибудь глупая перед его мордой начнет плясать и лаять, ослик — нуль
внимания, идет да идет…
Китайская собачка на столике вдруг подняла фарфоровую лапку и тонко-претонко залаяла:
— Тяв-тяв! Странная девочка! Я из Китая. По-русски понимать только у тебя и научилась, когда ты мне басни Крылова вслух читала.
Мне четыреста тридцать восемь лет, а тебе только семь… Тяв! Поэтому ты еще ничего не понимаешь. Лисица, говоришь, сыра и
винограда не ест? А кукла твоя суп ест? Однако ты ее каждый день супом кормишь. В пушку ты божью коровку летом запрягала?
Когда ты на Борины глупости вчера рассердилась, как ты его назвала? Еще тебе досталось за это… «Ослом» назвала. Ага!
— Цыц! — строго сказал Крылов. — Ты чего к девочке пристала? Вот суну тебя в чайник с кипятком, будешь знать… Прощай, Люся,
мне пора. В воскресенье опять приду, поболтаем. Может быть, к воскресенью у тебя опять сто вопросов будет…
— Нет, дедушка, — ни одного вопроса! — жалобно крикнула Люся. — Не уходите, пожалуйста. Я же вам самого главного не сказала,
как я ужасно-ужасно-ужасно вас люблю.
Дедушка Крылов встал, положил на голову Люси добрую мягкую ладонь — точно лебяжьим пушком погладил… Под ногами
у него опять заклубилось облако… Голубой молочный свет погас.
Вздохнула Люся и раскрыла глаза. Вверху над железными ставнями солнечная полоска. Под окном на дудке заливается пастух:
гонит стадо коз по парижской улице и зовет жильцов… Кому сладкого козьего молока в кружечку надоить?.. Собачка на столике
лежит на боку и молчит.
Досадно Люсе ужасно, щеки маком горят. Как она могла, пусть даже во сне, так с Крыловым разговаривать?
Конечно, китайская собачка умнее ее, и, конечно, она еще козявка… Только бы дедушка пришел, только бы пришел в
воскресенье. Непременно она извинится и прочтет ему все любимые басни в лицах, как она еще никогда не читала. Сыр!
Подумаешь…
Да ведь она лисице совала в клетку простой французский сыр, а та, быть может, только швейцарский любит?
Раскрыла Люся басни и посмотрела на памятник. Нет, совсем он, дедушка Крылов, не сердитый. За что ж сердиться? Она только
хотела узнать, да и то обо всем спросить не успела.