Акмеисты

1.

2.

Бунт в «башне» Вяч.Иванова, где Н. Гумилёв читает
своё стихотворение «Блудный сын». Вместе с ним
«Академию стиха» покидают приверженцы нового
течения поэзии, позже провозгласившие себя
акмеистами, - при этом наследниками символизма.

3.

Ах, в рощах отца моего апельсины,
Как красное золото, полднем бездонным,
Их рвут, их бросают в большие корзины
Красивые девушки с пеньем влюблённым.
И с думой о сыне там бодрствует ночи
Старик величавый с седой бородою,
Он грустен… пойду и скажу ему: «Отче,
Я грешен пред Господом и пред тобою».
……………
За садом возносятся гордые своды,
Вот дом — это дедов моих пепелище,
Он, кажется, вырос за долгие годы,
Пока я блуждал, то распутник, то нищий.
Там празднество: звонко грохочет посуда,
Дымятся тельцы и румянится тесто,
Сестра моя вышла, с ней девушка-чудо,
Вся в белом и с розами, словно невеста.
За ними отец… Что скажу, что отвечу,
Иль снова блуждать мне без мысли и цели?
Узнал… догадался… идёт мне навстречу…
И праздник, и эта невеста… не мне ли?!

4.

Художник, по Кузмину, должен нести в мир
ясность, не замутнять, а прояснять смысл вещей,
искать гармонии с окружающим. Философскорелигиозные искания символистов не увлекали
Кузмина: дело художника – сосредоточиться на
эстетической стороне
творчества, художественном
мастерстве.
«Тёмный в последней глубине
символ» уступает место ясным
структурам и любованию
«прелестными мелочами».

5.

Н. Гумилёв: «Символизм закончил свой круг
развития и теперь падает». На смену ему,
говорил он, «идёт новое направление, как
бы оно ни называлось, акмеизм (от слова
acme — высшая степень чего-либо, цвет,
цветущая пора) или адамизм (мужественно
твёрдый и ясный взгляд на жизнь), — во
всяком
случае,
требующее
большего
равновесия сил и более точного знания
отношений между субъектом и объектом,
чем то было в символизме».

6.

Первый поэт – Адам, давал имена и названия всему
живому
и
предметам,
творил
мир.
В
поэзии
провозглашалось мужское начало.
«Акмеистом быть труднее, чем символистом, как труднее
построить собор, чем башню. А один из принципов
нового направления — всегда идти по линии
наибольшего сопротивления». Исходя из последнего
постулата, у акмеистов не «Башня», а «Цех поэтов».
О.Мандельштам, «Утро акмеизма» (1912 – 1919).
«Для акмеистов сознательный смысл слова,
Логос, такая же прекрасная форма, как музыка
для символистов. И, если у футуристов слово как
таковое ещё ползает на четвереньках, в акмеизме оно
впервые принимает более достойное вертикальное
положение и вступает в каменный век своего существования».
«Любите существование вещи больше самой вещи и свое
бытие больше самих себя — вот высшая заповедь акмеизма».
«Мы не летаем, мы поднимаемся только на те башни, какие
сами можем построить».

7.

1913-1914гг. – первый «Цех поэтов».
В феврале 1914 года произошёл его раскол. От «чистого»
акмеизма (Н.Гумилёв-А.Ахматова-О.Мандельштам)
существенно отличался «адамизм» (натуралистическое
крыло течения) (С.Городецкий-М.Зенкевич-В.Нарбут).

8.

9.

10.

11.

12.

АНАЛОГОВ АКМЕИЗМУ
В ДРУГИХ ЕВРОПЕЙСКИХ ЛИТЕРАТУРАХ
НЕТ!!!
(в отличие от символизма и футуризма)

13.

В образах Ярилы и других мифических персонажей (книги «Ярь» и «Перун») воплотил стихийную
мощь первобытного человека, игру и противоборство сил природы.
Ставят Ярилу (отрывок)
Впереди, седовласый, космат
Подвигается старый ведун.
Пережил он две тысячи лун,
Хоронил он топор.
От далеких озёр
Он пришёл.
Ему первый удар
В белый ствол.
Вот две жрицы десятой весны
Старику отданы.
В их глазах
Только страх,
И, как ствол, их белеют тела.
Так бела
Только — нежное дерево — липа.

14.

Анне Ахматовой
В начале века профиль странный
(Истончен он и горделив)
Возник у лиры. Звук желанный
Раздался, остро воплотив
Обиды, горечь и смятенье
Сердец видавших остриё,
Где в неизбежном столкновенье
Два века бились за своё.

15.

Творчество Гумилёва постоянно вступало в
противоречие с его постулатами, в его
стихах отсутствовала та самая «реальность»,
ради которой отвергались «туманности»
символизма.
Особенности поэзии Н.Гумилёва:
1.
Тяга к экзотике.
2. Поэтизация истории.
3. Пристрастие к ярким краскам.
4. Стремление к композиционной чёткости.

16.

Как конквистадор в панцире железном,
Я вышел в путь и весело иду,
То отдыхая в радостном саду,
То наклоняясь к пропастям и безднам.
Порою в небе смутном и беззвездном
Растёт туман… но я смеюсь и жду,
И верю, как всегда, в мою звезду,
Я, конквистадор в панцире железном.
И если в этом мире не дано
Нам расковать последнее звено,
Пусть смерть приходит, я зову любую!
Я с нею буду биться до конца
И, может быть, рукою мертвеца
Я лилию добуду голубую.

17.

Да, я знаю, я вам не пара,
Я пришел из другой страны,
И мне нравится не гитара,
А дикарский напев зурны.
Не по залам и по салонам,
Темным платьям и пиджакам —
Я читаю стихи драконам,
Водопадам и облакам.
Я люблю — как араб в пустыне
Припадает к воде и пьет,
А не рыцарем на картине,
Что на звезды смотрит и ждет.
И умру я не на постели,
При нотариусе и враче,
А в какой-нибудь дикой щели,
Утонувшей в густом плюще,
Чтоб войти не во всем открытый,
Протестантский, прибранный рай,
А туда, где разбойник и мытарь
И блудница крикнут: вставай!

18.

М.Лозинский отмечал особый «хохлацкий дух»,
присущий лирике Нарбута. Его стиху присущи
созерцательность,
и
здесь
эпическое,
чернозёмное начало доминирует.
При этом поэт является
наследником соловьёвской
и блоковской традиции.

19.

Камыш крупитчато кистится,
Зерно султаны клонит вниз.
И водяной лопух кустится,
Над топью обводя карниз.
А за карнизом ноздреватым
Буреют шапки кочек. Вдаль
Волнением шероховатым
Дробится плоско речки сталь.
Поёт стоячее болото,
А не замлевшая река!
Старинной красной позолотой
Покрыла ржавчина слегка
Его. И лёгок длинноногий
Бег паука по зыби вод.
Плывут зелёные дороги,
Кровь никуда не уплывёт!
И плавни мягкими коврами
В багрянце стынут и горят,
Как будто в допотопной раме
Убийц проходит смутный ряд!..

20.

О бархатная радуга бровей!
Озёрные русалочьи глаза!
В черёмухе пьянеет соловей,
И светит полумесяц меж ветвей,
Но никому весну не рассказать.
Забуду ли прилежный завиток
Ещё не зацелованных волос,
В разрезе платья вянущий цветок
И от руки душистый тёплый ток,
И всё, что так мучительно сбылось?..
Какая горечь, жалоба в словах
О жизни, безвозвратно прожитой!
О прошлое! Я твой целую прах!
Баюкай, вечер, и меня в ветвях
И соловьиною лелей мечтой.
Забуду ли в передразлучный день
Тебя и вас, озёрные глаза?
Я буду всюду с вами, словно тень,
Хоть не достоин, знаю, и ремень
У ваших ног, припавши, развязать.
Киев, 1917 г.

21.

Слезливая старуха у окна
гнусавит мне, распластывая руку:
– Ты век жила и будешь жить – одна,
но ждет тебя какая-то разлука.
Он, кажется, высок и белоус.
Знай: у него – на стороне – зазноба…
На заскорузлой шее – низка бус:
так выгранить гранаты и не пробуй!
Зеленые глаза – глаза кота,
скупые губы – сборками поджаты;
с землей роднится тела нагота,
а жилы – верный кровяной вожатый.
Вся закоптелая, несметный груз
годов несущая в спине сутулой,–
она напомнила степную Русь
(ковыль да таборы), когда взглянула.
И земляное злое ведовство
прозрачно было так, что я покорно
без слез, без злобы – приняла его,
как в осень пашня – вызревшие зерна.

22.

Особенности поэзии:
1.Узнаваемый образ героини, с
автобиографическим ореолом
(жанры «лирического дневника»,
«романной» лирики).
2.Подробная разработка образов,
углубление способности не только
страдать и сострадать душам "неживых вещей", но и
принять на себя "тревогу мира".
3.Глубинный психологизм, постижение нюансов
психологических мотивировок, чуткость к
движениям души.

23.

Не любишь, не хочешь смотреть?
О, как ты красив, проклятый!
И я не могу взлететь,
А с детства была крылатой.
Мне очи застит туман,
Сливаются вещи и лица,
И только красный тюльпан,
Тюльпан у тебя в петлице.

24.

А ты думал - я тоже такая,
Что можно забыть меня,
И что брошусь, моля и рыдая,
Под копыта гнедого коня.
Или стану просить у знахарок
В наговорной воде корешок
И пришлю тебе странный подарок –
Мой заветный душистый платок.
Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом
Окаянной души не коснусь,
Но клянусь тебе ангельским садом,
Чудотворной иконой клянусь,
И ночей наших пламенным чадом –
Я к тебе никогда не вернусь.

25.

Долгим взглядом твоим истомлённая,
И сама научилась томить.
Из ребра твоего сотворённая,
Как могу я тебя не любить?
Быть твоею сестрою отрадною
Мне завещано древней судьбой,
А я стала лукавой и жадною
И сладчайшей твоею рабой.
Но когда замираю, смиренная.
На груди твоей снега белей,
Как ликует твоё умудренное
Сердце – солнце отчизны моей!

26.

Старый Крым
Холодная весна. Голодный Старый Крым,
Как был при Врангеле - такой же виноватый.
Овчарки на дворах, на рубищах заплаты,
Такой же серенький, кусающийся дым.
Все так же хороша рассеянная даль,
Деревья, почками набухшие на малость,
Стоят как пришлые, и вызывает жалость
Bчерашней глупостью украшенный миндаль.
Природа своего не узнает лица,
А тени страшные - Украины, Кубани...
Как в туфлях войлочных голодные крестьяне
Калитку стерегут, не трогая кольца.

27.

Невыразимая печаль
Открыла два огромных глаза,
Цветочная проснулась ваза
И выплеснула свой хрусталь.
Вся комната напоена
Истомой - сладкое лекарство!
Такое маленькое царство
Так много поглотило сна.
Немного красного вина,
Немного солнечного мая –
И, тоненький бисквит ломая,
Тончайших пальцев белизна...