Анна Андреевна Ахматова. Страницы биографии

1.

2.

3.

Одесса конца 19 - начала 20
века
Анна Андреевна Ахматова родилась
23 июня 1889г. под Одессой

4.

«Первое стихотворение я написала,
когда мне было одиннадцать лет…
Училась я в Царскосельской
женской гимназии. Сначала плохо,
потом гораздо лучше, но всегда
неохотно. В 1905 году мои родители
расстались, и мама с детьми уехала
на юг. Мы целый год прожили в
Евпатории, где я дома проходила
курс предпоследнего класса
гимназии, тосковала по Царскому
Селу и писала великое множество
беспомощных стихов. Отзвуки
революции Пятого года глухо
доходили до отрезанной от мира
Евпатории»

5.

… И женщина с
прозрачными глазами
(Такой глубокой синевы,
что море
Нельзя не вспомнить,
поглядевши в них),
С редчайшим именем и
белой ручкой,
И добротой, которую в
наследство
Я от неё как будто
получила, Ненужный дар моей
жестокой жизни…
Анна Горенко с братьями Андреем,
Виктором и сестрой Ией. В центре –
мать Инна Эразмовна. Киев. 1909 год

6.

14 июня 1910г. –
дебют А. Ахматовой
в качестве поэта на
«Башне» В. Иванова
1911г. – первые
стихотворения в
журналах
Литературный салон
«Башня», где
собирались
символисты и
акмеисты, Петербург

7.

Дай мне горькие годы
недуга,
Задыханья, бессонницу,
жар,
Отыми и ребёнка, и
друга,
И таинственный
песенный дар –
Так молюсь за твоей
литургией
После стольких
томительных дней,
Чтобы туча над тёмной
Россией
Стала облаком в славе
лучей.
Н. С. Гумилёв, Лёва Гумилёв, А.
А. Ахматова. Царское Село. 1916
год

8.

Церковь в Никольской слободке, где венчались
Анна Ахматова и Николай Гумилев

9.

10.

Так беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела
Перчатку с правой руки.
Показалось, что много ступеней,
А я знала – их только три!
Между кленов шепот осенний
Попросил: «Со мною умри!
Я обманут моей унылой,
Переменчивой «злой судьбой».
Я ответила: «Милый, милый!
И я тоже. Умру с тобой…»
Это песня последней встречи.
Я взглянула на темный дом.
Только в спальне горели свечи
Равнодушно-желтым огнем.

11.

"Гумилев - моя судьба, и я покорно
отдаюсь ей. Не осуждайте меня, если
можете. Я клянусь вам всем для меня
святым, что этот несчастный человек
будет счастлив со мной."

12.

А. Ахматова, Н. Гумилев и их
сын Лев

13.

«Аня не только в жизни, но и в стихах
постоянно жаловалась на жар, бред, одышку,
бессонницу и даже на чахотку. <…> ...хотя
отличалась завидным здоровьем и аппетитом,
плавала как рыба <…> и спала как сурок.
<…> У неё было всё, о чем другие только
мечтают. Но она проводила целые дни, лёжа
на диване, томясь и вздыхая. Она всегда
умудрялась тосковать и горевать и чувствовать
себя несчастной. Я шутя советовал ей
подписываться не Ахматова, а Анна Горенко –
Горе – лучше не придумать».

14.

Наплывала тень… Догорал камин,
Руки на груди, он стоял один,
Неподвижный взор устремляя вдаль,
Горько говоря про свою печаль:
«Я пробрался вглубь неизвестных стран,
Восемьдесят дней шел мой караван;
«Цепи грозных гор, лес, а иногда
Странные вдали чьи-то города,
«И не раз из них в тишине ночной
В лагерь долетал непонятный вой.
«Мы рубили лес, мы копали рвы,
Вечерами к нам подходили львы.
«Но трусливых душ не было меж нас,
Мы стреляли в них, целясь между глаз.
«Древний я отрыл храм из под песка,
Именем моим названа река,
«И в стране озер пять больших племен
Слушались меня, чтили мой закон.
«Но теперь я слаб, как во власти сна,
И больна душа, тягостно больна;
«Я узнал, узнал, что такое страх,
Погребенный здесь в четырех стенах;
«Даже блеск ружья, даже плеск волны
Эту цепь порвать ныне не вольны…»
И, тая в глазах злое торжество,
Женщина в углу слушала его.

15.

Первая обложка
сборника А.
Ахматовой
«Вечер», 1912г.
ОН ЛЮБИЛ…
Он любил три вещи на
свете:
За вечерней пенье,
белых павлинов
И стертые карты
Америки.
Не любил, когда плачут
дети,
Не любил чая с
малиной
И женской истерики.
…А я была его женой.
1910

16.

Амадео Модельяни

17.

18.

19.

Ранняя А.А. Ахматова – мастер любовной
лирики. Стихи пишутся «не для всех», а
только «тому, кто поймет» - такая тенденция
сохраняется на протяжении всего
творчества. Главным учителем для А.А.
Ахматовой стал А.С. Пушкин
Лирическая героиня «Вечера» часто
посвящает свои размышления любви
В сборнике сильны царскосельские мотивы, а
также детства, любовного страдания.
Присутствует мотив смерти, но он
несамостоятелен

20.

Второй сборник А.
Ахматовой «Четки».
1914г.
Л. Гумилев:
«...Большой шаг
вперед. Стих стал
тверже,
содержание
каждой мысли –
плотнее, выбор
слов –
целомудренно
скупым, и, что
лучше всего,
пропала
разбросанность

21.

Анна Ахматова в Слепнёве.
1913 год. «Это я пишу «Чётки»

22.

В последний раз мы встретились тогда
На набережной, где всегда встречались.
Была в Неве высокая вода,
И наводненья в городе боялись.
Он говорил о лете и о том,
Что быть поэтом женщине – нелепость.
Как я запомнила высокий царский дом
И Петропавловскую крепость!
Затем что воздух был совсем не наш,
А как подарок божий — так чудесен.
И в этот час была мне отдана
Последняя из всех безумных песен.
1914

23.

В сборнике «Четки» стихи становятся
более сжатыми, с прочувствованными
деталями и чеканными образами
Появляется образ Петербурга – города, к
которому лирическая героиня питает
«горькую любовь», перебирая
воспоминания, как четки
Усиливаются мотивы непонимания,
отчужденности

24.

О. Мандельштам:
«Голос отречения
крепнет все более и
более в стихах, <…>
ее поэзия близится
к тому, чтобы стать
одним из символов
величия России»
Третий сборник А.
Ахматовой, «Белая
стая», 1917г.

25.

Уединение
Так много камней брошено в меня,
Что ни один из них уже не страшен,
И стройной башней стала западня,
Высокою среди высоких башен.
Строителей ее благодарю,
Пусть их забота и печаль минует.
Отсюда раньше вижу я зарю,
Здесь солнца луч последний
торжествует.
И часто в окна комнаты моей
Влетают ветры северных морей,
И голубь ест из рук моих пшеницу...
А не дописанную мной страницу Божественно спокойна и легка,
Допишет Музы смуглая рука
1914

26.

Сборник «Белая стая» подводит итог
раннему творчеству А. Ахматовой.
Появляются стихи исторического
содержания, стихи патриотического
настроя, оформляется философская
мысль
Лирическая героиня избавляется от
постоянного любовного переживания
Появляются библейские мотивы, мотив
смерти становится более
самостоятельным
Определяется тема поэта и поэзии, ее
назначения

27.

«Подорожник», 1921г.
На обложке –
дарственная надпись К.
Федину
«Anno Domini
MCMXXI»,
1921г.

28.

Ты знаешь, я томлюсь в
неволе.
О смерти господа моля.
Но всё мне памятна до боли
Тверская скудная земля.
Журавль у ветхого колодца,
Над ним, как кипень, облака,
В полях скрипучие воротца,
И запах хлеба, и тоска.
И те неяркие просторы,
Где даже голос ветра слаб,
И осуждающие взоры
Спокойных, загорелых баб.

29.

Не с теми я, кто бросил землю
На растерзание врагам.
Их грубой лести я не внемлю,
Им песен я своих не дам.
Но вечно жалок мне изгнанник,
Как заключенный, как больной.
Темна твоя дорога, странник,
Полынью пахнет хлеб чужой.
А здесь, в глухом чаду пожара
Остаток юности губя,
Мы ни единого удара
Не отклонили от себя.
И знаем, что в оценке поздней
Оправдан будет каждый час;
Но в мире нет людей бесслезней,
Надменнее и проще нас.

30.

Послеоктябрьское творчество Анны Ахматовой
характеризуется размышлениями о будущем
России. Усиливается тема отрешенности от
суетности мира, творчество поэта =
божественная благодать
Лирическая героиня скорбит о судьбе родной
страны

31.

Шепчет: «Я не пожалею
Даже то, что так люблю, Или будь совсем моею,
Или я тебя убью».
Надо мной жужжит, как
овод,
Непрестанно столько дней
Этот самый скучный довод
Чёрной ревности твоей.
Горе душит – не задушит,
Вольный ветер слёзы
сушит,
А веселье, чуть погладит,
Сразу с бедным сердцем
сладит.

32.

Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.
Вечер осенний был душен и ал,
Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:
«Знаешь, с охоты его принесли,
Тело у старого дуба нашли.
Жаль королеву. Такой молодой!..
За ночь одну она стала седой».
Трубку свою на камине нашел
И на работу ночную ушел.
Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.
А за окном шелестят тополя:
«Нет на земле твоего короля…»

33.

Анна Ахматова
Лотова жена
И праведник шел за посланником Бога,
Огромный и светлый, по черной горе.
Но громко жене говорила тревога:
Не поздно, ты можешь еще посмотреть
На красные башни родного Содома,
На площадь, где пела, на двор, где пряла,
На окна пустые высокого дома,
Где милому мужу детей родила.
Взглянула - и, скованы смертною болью,
Глаза ее больше смотреть не могли;
И сделалось тело прозрачною солью,
И быстрые ноги к земле приросли.
Кто женщину эту оплакивать будет? Не
меньшей ли мнится она из утрат?
Лишь сердце мое никогда не забудет
Отдавшую жизнь за единственный взгляд.

34.

Я научилась просто, мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу,
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу.
Когда шуршат в овраге лопухи
И никнет гроздь рябины желто-красной,
Слагаю я веселые стихи
О жизни тленной, тленной и прекрасной.
Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь
Пушистый кот, мурлыкает умильней,
И яркий загорается огонь
На башенке озерной лесопильни.
Анна
Лишь изредка прорезывает тишь
Ахматова
Крик аиста, слетевшего на крышу.
И если в дверь мою ты постучишь,
Мне кажется, я даже не услышу.

35.

Из воспоминаний Анны Горенко.
Когда в 1918 году он вернулся из заграничной
командировки, я сказала ему “Дай мне развод”. Он
страшно побледнел… “Пожалуйста”… Не просил
остаться, ничего не спрашивал даже. Спросил только:
“Ты выйдешь замуж? Ты любишь?” Я ответила: “Да”.
Во время развода он очень выдержан был. … Никогда
ничего не показывал, не сердился, хотя расстроен был
очень.
Только раз он заговорил об этом. Когда мы сидели в
комнате, а наш сын разбирал перед нами игрушки, - мы
смотрели на него, он внезапно поцеловал руку мою и
грустно сказал: “Зачем ты это все выдумала?”.

36.

Настоящую нежность не
спутаешь
Ни с чем, и она тиха.
Ты напрасно бережно
кутаешь
Мне плечи и грудь в меха.
И напрасно слова покорные
Говоришь о первой любви,
Как я знаю эти упорные
Несытые взгляды твои!

37.

Сердце к сердцу не приковано,
Если хочешь - уходи.
Много счастья уготовано
Тем, кто волен на пути.
Я не плачу, я не жалуюсь,
Мне счастливой не бывать.
Не целуй меня, усталую,Смерть придется целовать.
Дни томлений острых прожиты
Вместе с белою зимой.
Отчего же, отчего же ты
Лучше, чем избранник мой?

38.

Ты поднимаешься опять
На покаянные ступени
Пред сердцем бога развязать
Тяготы мнимых преступлений.
Твои закрытые глаза
Унесены за край земного,
И на губах горит гроза
Еще не найденного слова,
И долго медлишь так, мертва...
Но в вещем свете, в светлом дыме
Окоченелые слова
Становятся опять живыми, И я внимаю не дыша,
Как в сердце трепет вырастает,
Как в этот белый мир душа
На мягких крыльях улетает.
Шилейко Владимир Казимирович

39.

Косноязычно славивший меня
Еще топтался на краю эстрады.
От дыма сизого и тусклого огня
Мы все уйти, конечно, были рады.Но в
путаных словах вопрос зажжен,
Зачем не стала я звездой любовной,
И стыдной болью был преображен
Над нами лик жестокий и бескровный.Люби
меня, припоминай и плач!
Все плачущие не равны ль пред Богом?
Мне снится, что меня ведет палач
По голубым предутренним дорогам.

40.

41.

И ты мне всё простишь:
И даже то, что я не
молодая,
И даже то, что с именем
моим,
Как с благостным огнём
тлетворный дым.
Слилась навеки клевета
глухая.

42.

43.

Небывалая осень построила купол высокий,
Был приказ облакам этот купол собой не темнить.
И дивилися люди: проходят сентябрьские сроки,
А куда провалились студеные, влажные дни?..
Изумрудною стала вода замутненных каналов,
И крапива запахла, как розы, но только сильней,
Было душно от зорь, нестерпимых, бесовских и
алых,
Их запомнили все мы до конца наших дней.
Было солнце таким, как вошедший в столицу
мятежник,
И весенняя осень так жадно ласкалась к нему,
Что казалось - сейчас забелеет прозрачный
подснежник..
.
Вот когда подошел ты, спокойный, к крыльцу
моему.
Анна Ахматова

44.

Два стихотворения
1
Подушка уже горяча
С обеих сторон.
Вот и вторая свеча
Гаснет и крик ворон
Становится все слышней.
Я эту ночь не спала,
Поздно думать о сне...
Как нестерпимо бела
Штора на белом окне.
Здравствуй!
2
Тот же голос, тот же взгляд,
Те же волосы льняные.
Все, как год тому назад.
Сквозь стекло лучи дневные
Известь белых стен пестрят...
Свежих лилий аромат
И слова твои простые.

45.

Не бывать тебе в живых,
Со снегу не встать.
Двадцать восемь
штыковых,
Огнестрельных пять.
Горькую обновушку
Другу шила я.
Любит, любит кровушку
Русская земля.

46.

Я гибель
накликала милым,
И гибли один за
другим.
О, горе мне, эти
могилы
Предсказаны
словом моим.

47.

Осип Мандельштам и Анна Ахматова. Москва.
1934 год.
О. Мандельштаму
Я над ними склоняюсь, как над
чашей,
В них заветных заметок не
счесть.
Очарованной юности нашей
Это чёрная нежная весть.
Тем же воздухом, так же над
бездной
Я дышала когда-то в ночи,
В той ночи и пустой и железной,
Где напрасно зови и кричи.
Там, где наши проносятся тени,
Над Невой, над Невой, над
О, как пряно дыханье гвоздики,Невой;
Мне когда-то приснившейся тамТам,
–
где плещет Нева о ступени,
Там, где кружатся Эвридики,
Бык Европу везёт по волнам;
Это пропуск в бессмертие твой.
Это ключики от квартиры,
О которой теперь ни гу-гу…
Это голос таинственной лиры,
На загробном гостящей лугу.

48.

49.

Мне с тобою пьяным весело Смысла нет в твоих рассказах.
Осень ранняя развесила
Флаги желтые на вязах.
Оба мы в страну обманную
Забрели и горько каемся,
Но зачем улыбкой странною
И застывшей улыбаемся?
Мы хотели муки жалящей
Вместо счастья безмятежного...
Не покину я товарища
И беспутного и нежного.

50.

“Молитва”.
Дай мне горькие годы недуга,
Задыханья, бессонницу, жар,
Отыми и ребенка, и друга,
И таинственный песенный дар –
Так молюсь за Твоей литургией
После стольких томительных дней,
Чтобы туча над темной Россией
Стала облаком в славе лучей.
1915 год.

51.

Наталии Рыковой
Всё расхищено, предано, продано,
Черной смерти мелькало крыло,
Все голодной тоскою изглодано,
Отчего же нам стало светло?
Днем дыханьями веет вишневыми
Небывалый под городом лес,
Ночью блещет созвездьями новыми
Глубь прозрачных июльских небес,«Всё
предано,
И такрасхищено,
близко подходит
чудесное
К развалившимся
домам…
продано…»
Аннагрязным
Ахматова
Никому, никому неизвестное,
Но от века желанное нам.

52.

Мне голос был. Он звал
утешно,
Он говорил: «Иди сюда,
Оставь свой край глухой и
грешный,
Оставь Россию навсегда.
Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну чёрный
стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид».
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью
недостойной
Не осквернился скорбный
дух.
1924 год

53.

Мне голос был. Он звал утешно.
Он говорил: "Иди сюда,
Оставь свой край глухой и
грешный.
Оставь Россию навсегда.
Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид".
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный слух. .

54.

От тебя я сердце не скрыла,
Словно бросила в Неву…
Приручённой и бескрылой
Я в дому твоём живу.
Только… ночью слышу
скрипы.
Что там в сумраках чужих?
Шереметевские липы…
Перекличка домовых…
Осторожно подступает.
Как журчание воды.
К уху жарко приникает
Чёрный шепоток беды –
И боромочет, словно дело
Ей всю ночь возиться тут:
«Ты уюта захотела,
Знаешь, где он – твой уют?»

55.

Не с теми я, кто бросил землю
На растерзание врагам.
Их грубой лести я не внемлю,
Им песен я своих не дам.
Но вечно жалок мне изгнанник,
Как заключенный, как больной.
Темна твоя дорога, странник,
Полынью пахнет хлеб чужой.
А здесь, в глухом чаду пожара
Остаток юности губя,
Мы ни единого удара
Не отклонили от себя.
И знаем, что в оценке поздней
Оправдан будет каждый час...
Но в мире нет людей бесслезней,
Надменнее и проще нас.
Июль 1922 г.

56.

Узнала я, как опадают лица,
Как из-под век выглядывает
страх,
Как клинописи жёсткие страницы
Страдание выводит на щеках,
Как локоны из пепельных и
чёрных
Серебряными делаются вдруг,
Улыбка вянет на губах покорных
И в сухоньком смешке дрожит
испуг.
И я молюсь не об себе одной,
А обо всех, кто там стоял со мною,
И в лютый холод, и в июльский
зной,
Под красною ослепшею стеною.
1940 год

57.

Мужество
Мы знаем, что ныне лежит на
весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших
часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями
мёртвыми лечь,
Не горько остаться без крова, И мы сохраним тебя, русская
речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя
пронесём,
И внукам дадим, и от плена
спасём
Навеки!
П. Антокольский, О. Берггольц, М.
Дудин, А. Ахматова, Н. Тихонов.
Москва. 1946 год

58.

Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова,И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки!

59.

В заветных ладанках не носим на груди,
О ней стихи навзрыд не сочиняем,
Наш горький сон она не бередит,
Не кажется обетованным раем.
Не делаем ее в душе своей
Предметом купли и продажи,
Хворая, бедствуя, немотствуя на ней,
О ней не вспоминаем даже.
Да, для нас это грязь на калошах,
Да, для нас это хруст на зубах.
И мы мелем, и месим, и крошим
Тот ни в чем не замешанный прах.
Но ложимся в нее и становимся ею,
Оттого и зовем так свободно — своею.

60.

«Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью был…»
Поэма
А. Ахматовой «Реквием».

61.

62.

Ахматова с гордостью сообщила:
" "Реквием" знали наизусть 11 человек, и
никто меня не предал".

63.

Эпиграф (1961)
Вместо предисловия (1957)
Посвящение (1940)
Вступление (1935)
Основная часть
Композиция
поэмы
I.«Уводили тебя на рассвете…» (1935)
II.« Тихо льётся тихий Дон…» (1938)
III.« Нет, это не я, это кто-то другой страдает…» (1939)
IV.« Показать бы тебе, насмешнице…» (1938)
V.« Семнадцать месяцев кричу…» (1939)
VI.« Лёгкие летят недели…» (1939)
VII. Приговор (1939)
VIII. К смерти (1939)
IX.« Уже безумие крылом…» (1940)
X. Распятие
1. « Хор ангелов великий час восславил…(1938)
2. «Магдалина билась и рыдала…» (1940)
Эпилог
1. « Узнала я, как опадают лица…» (1940)
2. «Опять поминальный приблизился час…»

64.

В страшные годы ежовщины я провела
17 месяцев в тюремных очередях в
Ленинграде. Как-то раз кто-то
"опознал" меня. Тогда стоящая за
мной женщина, которая, конечно,
никогда не слыхала моего имени,
очнулась от свойственного нам
всем оцепенения и спросила меня на
ухо (там все говорили шепотом):
- А это вы можете описать?
И я сказала:
- Могу.
предисловия
Тогда что-то Вместо
вроде улыбки
скользнуло
по тому, что некогда было ее лицом.

65.

Перед этим горем
гнутся горы,
Не течет великая река,
Но крепки тюремные
затворы,
А за ними "каторжные
норы"
И смертельная тоска.
Для кого-то веет ветер
свежий,
Для кого-то нежится
закат Мы не знаем, мы
повсюду те же,
Слышим лишь ключей
постылый скрежет
Да шаги тяжелые
Посвящение
Солнце ниже, и Нева
туманней,
А надежда все поет вдали.
Приговор... И сразу слезы
хлынут,
Ото всех уже отделена,
Словно с болью жизнь из
сердца вынут,
Словно грубо навзничь
опрокинут,
Но идет... Шатается... Одна...
Где теперь невольные
подруги
Двух моих осатанелых лет?
Что им чудится в сибирской
вьюге,
Что мерещится им в лунном
круге?
Им я шлю прощальный свой
привет.
Март 1940

66.

Это было, когда улыбался
Только мертвый, спокойствию
рад.
И ненужным привеском качался
Возле тюрем своих Ленинград.
И когда, обезумев от муки,
Шли уже осужденных полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки,
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных марусь.
Вступление
Уводили тебя на рассвете,
За тобой, как на выносе, шла,
В темной горнице плакали дети,
У божницы свеча оплыла.
На губах твоих холод иконки,
Смертный пот на челе... Не
забыть!
Буду я, как стрелецкие женки,
Под кремлевскими башнями
выть.
Москва
(Ноябрь) 1935,

67.

68.

2
Тихо льется тихий Дон,
Желтый месяц входит в
дом.
Входит в шапке набекрень,
Видит желтый месяц тень.
Эта женщина больна,
Эта женщина одна.
Муж в могиле, сын в
тюрьме,
Помолитесь обо мне.
1938
3
Нет, это не я, это кто-то
другой страдает.
Я бы так не могла, а то, что
случилось,
Пусть черные сукна
покроют,
И пусть унесут фонари...
Н
очь.
1939

69.

70.

71.

72.

73.

4
Показать бы тебе, насмешнице
И любимице всех друзей,
Царскосельской веселой
грешнице,
Что случится с жизнью твоей Как трехсотая, с передачею,
Под Крестами будешь стоять
И своею слезою горячею
Новогодний лед прожигать.
Там тюремный тополь
качается,
И ни звука - а сколько там
Неповинных жизней
кончается...
938
1
5
Семнадцать месяцев кричу,
Зову тебя домой,
Кидалась в ноги палачу,
Ты сын и ужас мой.
Все перепуталось навек,
И мне не разобрать
Теперь, кто зверь, кто человек,
И долго ль казни ждать.
И только пыльные цветы,
И звон кадильный, и следы
Куда-то в никуда.
И прямо мне в глаза глядит
И скорой гибелью грозит
Огромная звезда.
939
1

74.

6
Легкие летят недели,
Что случилось, не
пойму.
Как тебе, сынок, в
тюрьму
Ночи белые глядели,
Как они опять глядят
Ястребиным жарким
оком,
О твоем кресте
высоком
И о смерти говорят.
Весна 1939
7
Приговор
И упало каменное слово
На мою еще живую грудь.
Ничего, ведь я была готова,
Справлюсь с этим как-нибудь.
У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.
А не то... Горячий шелест лета,
Словно праздник за моим окном.
Я давно предчувствовала этот
Светлый день и опустелый дом.
(22 июня) 1939, Фонтанный Дом

75.

8
К смерти
Ты все равно придешь - зачем же не теперь?
Я жду тебя - мне очень трудно.
Я потушила свет и отворила дверь
Тебе, такой простой и чудной.
Прими для этого какой угодно вид,
Ворвись отравленным снарядом
Иль с гирькой подкрадись, как опытный бандит,
Иль отрави тифозным чадом.
Иль сказочкой, придуманной тобой
И всем до тошноты знакомой, Чтоб я увидела верх шапки голубой
И бледного от страха управдома.
Мне все равно теперь. Клубится Енисей,
Звезда Полярная сияет.
И синий блеск возлюбленных очей
Последний ужас застилает.
19 августа 1939, Фонтанный Дом

76.

Эпилог
I
Узнала я, как опадают лица,
Как из-под век выглядывает страх,
Как клинописи жесткие страницы
Страдание выводит на щеках,
Как локоны из пепельных и черных
Серебряными делаются вдруг,
Улыбка вянет на губах покорных,
И в сухоньком смешке дрожит испуг.
И я молюсь не о себе одной,
А обо всех, кто там стоял со мною,
И в лютый холод, и в июльский зной
Под красною ослепшею стеною.

77.

Он, сам себя сравнивший с
конским глазом,
Косится, смотрит, видит,
узнаёт,
И вот уже расплавленным
алмазом
Сияют лужи, изнывает лёд.
В лиловой мгле покоятся
задворки,
Платформы, брёвна,
листья, облака.
Свист паровоза, хруст
арбузной корки,
В душистой лайке робкая
рука.
За то, что дым сравнил с
Лаокооном,
Кладбищенский воспел
чертополох.
За то, что мир наполнил
новым звоном
В пространстве новом
отражённых строф, Он награждён каким-то
вечным детством,
Той щедростью и
зоркостью светил,
И вся земля была его
наследством,
А он её со всеми разделил.
Анна Ахматова и Борис
Пастернак. Москва. 1946 год

78.

79.

«Я не переставала
писать стихи. Для
меня в них – связь
моя с временем, с
новой жизнью моего
народа. Когда я
писала их, я жила
теми ритмами,
которые звучали в
героической истории
моей страны. Я
счастлива, что жила в
эти годы и видела
события, которым не
было равных».
Анна Андреевна Ахматова.
Москва. 1958 год

80.

21-ое, ночь, понедельник.
Читает Ахматова

81.

Родная земля
В заветных ладанках не носим на
груди,
О ней стихи навзрыд не сочиняем,
Наш горький сон она не бередит,
Не кажется обетованным раем,
Не делаем её в душе своей
Предметом купли и продажи,
Хворая, бедствуя, немотствуя на ней,
О ней не вспоминаем даже.
Да, для нас это грязь на калошах,
Да, для нас это хруст на зубах,
И мы мелем, и месим, и крошим
Тот ни в чём не замешанный прах.
Но ложимся в неё и становимся ею,
Оттого и зовём так свободно – своею.
Голицыно. 1959 год

82.

А тебе ещё мало
по-русски,
И ты хочешь на
Всех языках
Знать, как круты
подъёмы и
спуски
И почём у нас
совесть и страх.